56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 * * * Анджей Земяньский Запах стекла Сборник Запах стекла Совершенно неожиданно трава начала терять цвет. Нет, она вовсе не увядала. Вовсе даже наоборот — делалась буйной, ходила волнами, словно стебли двигали какие-то дуновения ветра, которых находящиеся рядом люди не были в состоянии почувствовать. Она просто теряла цвет. Серела молниеносно, причем так, что на нее трудно было глядеть: идеально единообразная, серая поверхность, без теней, без рефлексов высоко стоящего солнца. Кто бы не глянул в центр изменений, у него возникли бы серьезные проблемы с аккомодацией глаз. — Что это? — спросил пожилой, грузный господин в «трениках», едва держащихся на громадном брюхе. — Вы все видите то же, что и я? — Господи, — молодая женщина в купальном костюме, типичном для семидесятых годов (громадные труселя, закрывающие все, что только можно было закрыть, и такой же огромный лифчик), приподнялась на одеяле, разложенном у самого крыльца пансионата. — Что это? Громадное серое пятно увеличивалось постепенно, все медленнее и медленнее, образуя не не слишком правильный, рваный круг. Сложно было оценить его диаметр по причине проблем с аккомодацией глаз. Скорее всего — метров тридцать. А через мгновение начали сереть деревья. Словно бы это «нечто» высасывало зеленый и коричневый цвета. Оставляя только серость. Полтора десятка человек, отпускников-обитателей пансионата «Поруда», не могли оторвать глаз от зоны серости. Было в этом нечто беспокоящее, но пока что страха никто не испытывал. Явление было слишком странным, слишком уже необыденным, чтобы вот так, сразу перепугаться. Две студентки в каких-то кошмарных полотняных купальных костюмах в цветочек, едва-едва приподняли головы с подушек на изголовьях деревянных лежаков. Ладонями они прикрывали глаза от солнца. — А это расширяется? — спросил пожилой мужчина профессорского вида, поправляя очки. — Не знаю, — ответил ему тот, что был в «трениках». — Похоже, уже нет. — Нужно вызвать милицию! — сказала женщина, что готовила бутерброды на веранде. — И по какой такой причине? — Ну… полагается вызывать милицию. — И что мы им скажем? Что трава серая? — Ну… может это какое-то отравление. Или чего-то. — Отравления окружающей среды, проше пани, это на Западе, — похвастался своими знаниями «профессор». — У нас, в социалистическом обществе, все чисто. — К сожалению, — прибавил «частник» если не «зеленщик»[1], судя по «форду таунусу», которым он бессовестно хвастался, паркуя у самого входа в пансионат, чтобы машина всем бросалась в глаза. — Что «к сожалению»? — «К сожалению» в том смысле, что в социализме все «чисто». Потому что здесь ничего и не происходит. — А вы бы хотели отравленные пляжи, как в Италии? Какая-то женщина, ведущая за руку ребенка, одетого в неумелый «самопал», изображающий «моряцкую форму», встала в дверях пансионата. — И перестань, наконец, тереть глаза! — кричала она на мальчишку. — Слепым хочешь стать?! Газ себе выковырять хочешь?! Слыхал, что говорил пан доктор? Что нужно сдерживаться силой воли! Пацану не повезло. Перелом шестидесятых и семидесятых годов был периодом, когда практически не существовало каких-либо лекарств от аллергии. Чаще всего, эту болезнь даже и не диагностировали. Детей, чувствительных к пыльце, врачи летом отсылали в деревню, чтобы они «сменили климат», прямиком в самую кошмарную концентрацию аллергенов. Дети, уже погруженные в депрессию, отодвигаемые окружением и собственной семьей — по причине вечно красных глаз, кашля, чихания, соплей из носа — таким образом перековывали в калек, провоцируя развитие болезни, вплоть до бронхиальной астмы. — Ну, и вот что ты делаешь?! — вопила женщина. — Я же тебе говорю: не три глаза!!! — тут она резко остановилась и поглядела на остров идеальной серости в полутора десятках шагов… — О… А что это за странное пятно? — А его здесь нет, — с издевкой бросил частник. — Отравления окружающей среды бывает только на Западе. — И как раз вы будете об этом говорить! — «Профессор» взял в руку длинную заостренную палку, на которой вчера кто-то жарил на костре колбасу. Решительным шагом он подошел к границе серой зоны. Какое-то время внимательно приглядывался к ней, после чего поковырялся палкой в траве. — Она не сгоревшая. Это не зола. — Тогда почему невозможно сконцентрировать взгляд? — спросила одна из студенток. — Не знаю. Словно бы совсем не было тени. «Профессор» вытащил из-за резинки «треников» платок, сложил его, прижал ко рту и чихнул, продолжая копаться палкой. — Но ведь даже от стебля должна быть какая-никакая тень, — сказала одна из студенток. — Ну, не знаю, — они едва понимали голос, заглушаемый платком у рта. — Если что-то является идеально серым… — Но ведь это случилось так неожиданно. Это… Парнишка с нераспознанной аллергией, освободившись на миг от опеки сверхзаботливой мамаши, рванул вперед. Он подбежал к «профессору» и сорвал горсть серой травы. — Брось!!!