— Ну вот, теперь имеете холодненькое, — складным ножом он вскрыл пробки. — И что ты хочешь здесь найти? Ирмина приняла пиво с благодарностью. Солнце за окнами поднималось все выше — и только лишь в толстых, оставшихся от немцев стенах можно было еще как-то дышать. — Где его заметки? — Чьи? — Пан Борковский. Писал что-то. Или нет? — Все его работы ты обнаружишь в библиотеке. — Вот не доставай меня, «Зепп»! — Неожиданно девушка закатила рукав, показывая исколотые, словно у наркоманки, вены. — Это ваше Управление Безопасности в пятидесятых годах изобрело производное скополамина! Я уже шпионила во сне! — крикнула она. — Я уже ходила рядом со смертью, но знаю, что у Борковского имелся более лучший метод. — Вот же ж курва… — шепнул Гусев. — Он мотнул головой, затем снова вытащил складной нож. Одним движением вскрыл ящик письменного стола, поддев защелку паршивенького замка. — Ты этого хочешь? — бросил он на столешницу пачку листков, покрытых мелкими буквами. — Этого? Но не забывай, что из-за этих листков погибло два человека! — Этого хочу, — тепло усмехнулась Ирмина. Она опустила рукав, закрывая следы уколов. — Этого хочу, — повторила девушка. — А почему полиция не захапала эти бумаги? — спросил Дитрих. — Ты чего? Дурак? — Гусев сунул сигарету в рот. — Их интересовало лишь то, было ли все это легальным. А схемы до сих пор валяются в суде. А года через три будешь уже чего-нибудь знать. — Например, что? — Г… бум, бум, бум! О! — Погоди, — Иван рукавом вытер пыль на устройствах, занимающих почти половину помещения. — Выходит, мы не знаем, как все это запустить? — Вот же ж кур… — остальную часть ругательства Гусев приглушил. — Знаем! Знаем, потому что мы сами это гов… конструировали! — он разложил руки и сделал глубокую затяжку. — Хочешь включить? Хочешь?!Тогда ложись на кушетку, а я врублю! Будешь очередным трупом в очереди на кладбище! — Так то был приступ? — Не знаю я, что то было! Но знаю, что ТО имеется! — указал он на подключенную к компьютера аппаратуру. — Все это одна громадная куча дерьма!!! Дитрих тоже закурил. Гусев метался от стены к стене. — Все это — одно громадное дерьмо! Эта штука убивает людей!!! — кричал он. — Если желаешь, так давай, бля…, врубай!!! А еще лучше — сунь голову в микроволновку! Эта штука убивает! Пойми, она убивает людей. — Я и не знал, что это ты конструировал. — Потому что не конструировал! Потому что устроил Борковскому техника из университета. И все. Но кое-чего знаю… — А Ярек? — Ярек сдыхал три дня! Борковский повесился. Полиция с прокурором психически совершенно задолбали его. Ты и дальше желаешь продолжать? Желаешь?! Иван «Зепп» Дитрих присел на краю стола. Поднес ко рту горлышко бутылки, покрытой инеем от углекислотного огнетушителя. — Погоди, погоди, погоди, — неожиданно улыбнулся он. — Мне это начинает нравиться. Выходит, два трупа по причине этой вот электроники? — указал он запыленный лом под стеной. Гусев рукавом оттер пот со лба. — Если бы ты знал Ярека, то не радовался бы. — Я и сейчас не радуюсь! Но меня заинтересовало. Два трупа? — Укладывайся, а я включу устройство. Будет третий! — Погодите, — вмешалась Ирмина. — Я буду третьей, — отложила она заметки. Гусев уселся под стеной, спрятал лицо в ладонях. — Никогда в жизни! — заявил он. — Без меня вы не справитесь. А я эту штуку не включу. — Включишь, — очень спокойно сказала девушка. — Лишь бы ты не удивлялась, детка. Лишь бы только не проспала момента, когда стану включать! Хочешь встать в очередь на кладбище? А у нас во Вроцлаве они красивые. На разный вкус и цвет. В нашем распоряжении полтора десятка некрополей… Ирмина подошла к нему и отвернула оба рукава рубашки, показывая многочисленные следы уколов на сгибах рук. — Вот это смерть. И это — смерть. Борковский нашел методику лучше, чем мы и Управление! — Хочешь быть следующей в очереди на кладбище? — еще раз спросил ее Гусев. — Хочешь? — А какой я была в Венгрии? — подсунула она ему под нос следы от уколов. — Как ты думаешь? Какой я была? Сколько народу передо мной отправилось, в ежовую задницу, нюхать травку снизу? — Господи! Ты это серьезно? — Говорю! — Нет, нет, нет… Все это не так! — Гусев поднялся у себя под стенкой и начал жадно вливать в себя пиво. — Никогда в жизни! Я не включу эту штуку! — Включишь, Гусев. Поверь мне. Включишь. Или… — Ирмина подсунула ему свое предплечье под самые глаза. Отступить тот не мог, потому что стоял под стеной. — Врубишь, или ищи для меня местечко на каком-нибудь из ваших милых кладбищ. Следующей серии уколов я просто не переживу. Девушка лучилась теплой улыбкой. Она прищурила глаза, наклонила голову. — Вот же курва! Гусев даже не мог стереть пота с лица. Ирмина стояла слишком близко. — Ну… Пару раз в жизни дала, — Ирмина вновь приоткрыла свои красивые зубы. — Но вот чтобы сразу «курва»? Дитрих тихо рассмеялся и выругался. Гусев ругался во весь голос. — Ну ладно? — Иван открыл окно и уселся на подоконнике с ногами наружу. — Врубаем? — Сам врубай! Я человека убивать не стану. — Тогда зачем же купил пистолет? — А ради хохмы! Но вот ее я убивать не стану. Ирмина взяла со стола брошенные заметки Борковского. — А если я скажу тебе, что Ярек Вишневецкий жив? Гусев расхохотался. — Я сам был на похоронах! Так что перестань уже молоть чепуху! — Послушайте меня, парни, — Ирмина стала перелистывать бумажки. — Только послушайте. И она начала медленно читать, водя пальцем по мелким буковкам. То были описания снов, которые собирал Борковский. Бумаги, которые инициировали его работу. — «Женщина, 36 лет. Рассказывала так: Что-то бежало целых четыреста километров. Все были заинтригованы. Нашли следы в таком огромном парке. Следы тянулись и тянулись. Они были страшно удивлены. Мне сказали, что я могу стать агентом. Я проснулась…». Ирмина взяла следующий листок. — «Мужчина, 23 года. В себя я пришел в таком огромном парке. И мне казалось, будто бы это не сон. Что все происходит наяву. Ко мне подошла полиция Они сказали, что что-то бежало почти что четыреста километров за одну ночь. Нашли следы. У этого чего-то ноги расходились сантиметров на тридцать. Полицейский спрашивал, могу ли я на них работать, стану ли их агентом». — «Женщина, 23 года. Я думала, что это не сон, что все это происходит на самом деле. Вокруг было много военных и полиции. Ко мне подошел один такой офицер в конфедератке. Сказал, что Вроцлав был давным-давно засыпан, и сейчас над ним один огромный парк. Но там, снизу, что-то происходит. Что-то за ночь пробежало почти четыреста километров. Офицер спросил, стану ли я их агентом. Я проснулась перепуганная!». — «Мужчина, 44 года. Никогда мне не снилось ничего подобного. Сам я, как правило, все свои сны забываю, но этого не забуду. Мне казалось, будто бы я и не сплю. Все то было ужасно реальным. Знаю, что я боялся, весь трясся от страха, хотя вокруг была куча полиции. Они обнаружили какие-то следы, тянущиеся от горизонта до горизонта. То был какой-то парк. Вокруг было полно деревья. Один из полицейских подошел ко мне и спросил, стану ли я их агентом. Я проснулся весь в поту…». — «Мужчина, 56 лет. То было совершенно невероятное чувство. Мне казалось, что я совсем не сплю. Помню газоны, деревья и парк. Вокруг было много военных и полиции. Ко мне подошел какой-то офицер. На нем был польский мундир, но выглядел весьма странно. Помню, что в том сне я трясся от страха. Тот офицер сказал, что под низом, под землей, значит, находится Вроцлав. Засыпанный, хотя и не до конца. Офицер спрашивал, не соглашусь ли я стать их агентом. Я проснулся с криком. Жена хотела вызвать врача или даже скорую помощь». — «Мужчина, 34 года. То было что-то совершенно невероятное. Никогда в жизни я не был столь чертовски уверенным, что все это происходит на самом деле. То был какой-то странный мир. Помню громадный парк. Ко мне подошел какой-то мужчина. Выглядел он странно. У него была коса. Сказал, что меня хотят послать вниз. Во Вроцлав. Это значит, под землю. Что-то бежало и бежало, и бежало… За одну ночь много километров. Когда проснулся, то принял снотворное, но той ночью заснуть уже не мог. На работу пошел совершенно разбитый, потому что все время помнил, будто бы Вроцлав находится под землей. Глубоко. А наверху — такой парк. Но я не мог туда пойти, пан доктор. Я страшно боялся…». — «Женщина, 26 лет. Никогда еще ничего подобного во сне я не видела. То было словно реальность. У меня было такое впечатление, будто бы заснула на одеяле, на солнце, а потом неожиданно очнулась. Вокруг было полно людей в польских мундирах. Один из них подошел ко мне. То было… словно бы происходило взаправду. На нем был польский мундир, но выглядел как-то так… как-то весьма странно. У него были черные волосы и косичка, как у девочки, только он был не девочкой. Сообщил, будто бы что-то бежало через парк, и они обнаружили следы. Правда, это им как-то было до лампочки. Он спросил меня, спущусь ли я… вот вы не поверите, пан доктор… спущусь ли я под землю, во Вроцлав. Я проснулась с криком, так что даже мать прибежала из другой комнаты с вопросом: что со мной. А я уже той ночью заснуть не могла». — Зачем ты нам это читаешь? — спросил Гусев. Ирмина шелестела бумажками. Отложила все, кроме последней. — «26 августа. Ко мне пришел Ярек Вишневецкий. Хихикая, он рассказал мне свой сон. Схема была уже известная. Заявил, что никогда не испытывал чего-то столь реального. Словно бы неожиданно пришел в себя в обширном парке. Вокруг были люди в польских мундирах. Ярек — все так же смеясь — утверждал, что выглядели они странно. Косичек не помнил. К нему подошел какой-то офицер, отдал салют и сказал, что те, кто послал сюда Вишневецкого, обманывают в какой-то игре. Для них он здесь не желателен, ну да ладно — им на все это наплевать. Может исполнять свою миссию и возвращаться, откуда пришел. Они не уговаривали его сделаться их агентом. Единственные элементы, общие с остальными сообщениями — это парк, закопанный Вроцлав, о котором упоминал кто-то из военных, и совершенно странное чувство реальности сна». — И что? — спросил Гусев. — Мне кажется, что Вишневецкий жив, — ответила на это Ирмина.