– Это неправда! – завелся Эдик. – Я сам так решил! Вас в этот момент не было в машине – вы повезли больного в реанимацию! – Браво! – крикнули вдруг с ближайшей скамейки. Соловьев тотчас же обернулся на крик и сник, увидев, что кричал не медицинский работник, а посторонний мужчина, одетый в не первой свежести спортивный костюм – то ли больной, то ли чей-то родственник. – Давайте перестанем играть в «Трех мушкетеров»! – потребовал Соловьев и, идя совсем уж вразрез с логикой, добавил: – Здесь вам не детский сад! Данилов молча кивнул и, улучив момент, незаметно для линейного контролера скорчил Эдику страшную рожу, призывая его во что бы то ни стало хранить молчание. – Ну и что мне прикажете делать? – спросил Соловей-разбойник, переводя взгляд с одного виновного на другого. – Что? «Убей себя об стену, паскуда!» – чуть не вырвалось у Данилова, но он вовремя взял себя в руки. – Так уж и быть – оставлю все без последствий, – чудесным образом подобрел линейный контролер. – Нехорошо омрачать человеку первый день работы на новом месте… Если бы Данилов увидел волка и ягненка, пасущихся вместе, и льва, поедающего солому, то он удивился бы этому зрелищу куда меньше, чем чудесному преображению Соловьева. – Третий! – машинально поправил Эдик. – Что – третий? – брови Соловьева, разделенные значительным расстоянием, начали движение к переносице. Данилов безуспешно попытался испепелить неугомонного стажера взглядом. – Я работаю не первый день, а третий, – Эдик застенчиво улыбнулся. – Точнее – третьи сутки… – Какая разница, – снова скривился Соловьев. – Ступайте работать и больше не нарушайте инструкций. – Спасибо, Алексей Николаевич, – поблагодарил Данилов, но контролер уже был у самых дверей, ведущих на улицу, и на благодарность никак не отреагировал. Данилов снова полез за наладонником, нажал на нем клавишу, и на экране загорелось надпись «бригада свободна». – Обошлось, слава богу, – выдохнула за спиной Данилова Вера. Она посмотрела на Эдика, покачала головой и предупредила: – Теперь ты должен проставиться Владимиру Александровичу. Он тебя, можно сказать, от увольнения спас. – Да я хоть сейчас! – взвился радостный Эдик. – Давайте в круглосуточный супермаркет заскочим… Вы что предпочитаете, Владимир Александрович? – Я предпочитаю спокойно и без геморроев доработать до конца смены, – сказал Данилов. – Затем прийти домой, съесть горячую яичницу с помидорами, выпить кофе и лечь спать… Коммуникатор, который он продолжал держать в руке, мелодично тренькнул. Прежде чем поднести прибор к уху, Данилов машинально взглянул на экран – вызывала диспетчер подстанции. – Шестьдесят два – одиннадцать слушает. – Возвращайтесь, – послышался голос диспетчера Сиротиной. – Пока все тихо. – Спасибо, Люсь, – Данилов убрал наладонник и сообщил Вере с Эдиком: – Едем домой! – Можно и ужин взять по прибытии! – предложил Эдик, залезая в салон, вслед за Верой. Данилов предпочитал ехать впереди. И черт с ним, с «высокой аварийной опасностью» переднего места, зато видно все хорошо. Ему нравилось глазеть по сторонам. Это при транспортировке больного врач должен ехать в салоне, когда же больных в машине нет, можно ехать, где хочется. – Зачем? – пожала худенькими плечами Вера. – Ешь так. Успеешь – твое счастье. Не успеешь – и с ужина снимут если что. Каждой суточной бригаде полагаются два оплачиваемых получасовых перерыва для приема пищи – на обед и на ужин. Взять их можно только с разрешения диспетчера, и тот же диспетчер вправе «снять» бригаду с ужина или обеда при поступлении нового вызова. Особенно – если повод серьезный. Недели две назад, еще до появления на подстанции Эдика, Данилова экстренно сняли с обеда и отправили на вызов со страшно звучащим поводом «ребенок два года, ранение горла крючком». Пока ехали – строили всей бригадой предположения, на тему: «Как можно поранить горло ребенку крючком?» Вера высказала мнение, что крючок – вязальный, который недалекая бабушка не удосужилась спрятать от малютки. Данилову же виделся крючок дверной, который шустрому ребенку вздумалось попробовать «на зубок». Петрович же настаивал на крючках рыболовных. По его мнению, ребенок добрался до папиных рыболовных снастей и методично лопал крючки, до тех пор, пока один из них не застрял у него в горле… Жизнь опровергла все предположения разом. На самом деле непоседливая девочка Зоя нашла себе новое занятие – стала играть с обычной пластмассовой вешалкой для одежды, а мамаша, не очень умная в силу юного возраста и плохой наследственности (кроме девочки Зои все остальные члены семьи – мать, ее сестра, бабушка и дедушка – были отмечены печатью огромной любви к зеленому змию), резко дернула вешалку на себя, желая отобрать ее, как раз в тот момент, когда крошка засунула в рот крюк. Крюк был гладким и совершенно безопасным, но, столь внезапно лишившись интересной игрушки, девочка Зоя с горя расплакалась. Мама тотчас же решила, что она поранила дочери горло – при чем тут горло, если крюк был во рту? – и бросилась набирать «ноль три». Данилов внимательно осмотрел девочку, для надежности даже пошуровав у нее во рту стерильным ватным тампоном, но никаких ран и следов кровотечения не нашел и с чистым сердцем оставил девочку дома, за что назавтра получил нахлобучку от Лжедмитрия: – Если от родственников поступит жалоба, вам не поздоровится, Владимир Александрович! Не будучи квалифицированным оториноларингологом и, тем более, не будучи педиатром вообще, – старший врач многозначительно поднял кверху толстый палец с холеным ногтем, – вы не вправе оставлять дома больную с подобным диагнозом. Бесполезно было спрашивать, почему же тогда его, не педиатра, отправили на детский вызов – запросто можно нарваться на получасовую нудную лекцию о врачебном долге, а время уже было своим собственным, ведь дежурство закончилось сорок минут назад. – Впредь, Дмитрий Александрович, я не оставлю подобную больную дома, можете быть уверены, – пообещал он. – Госпитализирую в убедительно-принудительном порядке. – Хотелось бы, – буркнул старший врач и напомнил, что в случае, если отказ от госпитализации угрожает жизни ребенка, бригада вправе вызвать для содействия милицию (можно подумать, что Данилов не знал этого!), и отпустил Данилова восвояси, то есть домой… Дежурство закончилось хорошо – вовремя и спокойно. По возвращении на подстанцию удалось отдохнуть от машины целых двадцать минут. Затем разок съездили в соседний район, чтобы полечить старушку от гипертонического криза, не заезжая на подстанцию, отвезли в хирургию парнишку с аппендицитом, после чего были отправлены к станции метро «Рязанский проспект», чтобы спасти мужчину, что посинел и задыхается прямо на улице, но по сообщению хохлушки, торговки цветами, которая и вызвала «скорую», за пять минут до их прибытия бригады на место, мужчина прекратил задыхаться и синеть, и ушел в неизвестном направлении. – Дура! – в сердцах бросил Эдик уже в машине. – А если бы тебя в Капотню на помощь услали бы – было бы лучше? – вступился за смазливую продавщицу Петрович, отличавшийся большой слабостью к женскому полу. – Да госпитализировать пришлось бы на другой край Москвы… а так – съездили, отметились и все в порядке. Время семь сорок пять, скоро – смене конец. – Утром целый час никто не даст прохлаждаться на подстанции, – подтвердила Вера. – Непременно ушлют куда-нибудь… – Да я разве против? – сник Эдик. – Я же понимаю… Утренняя конференция, против ожидания, оказалась интересной. Во-первых, тем, что на ней присутствовал сам Прыгунов, заведующий соседней, шестьдесят четвертой подстанцией, и, по совместительству, директор региональной зоны, иначе говоря – объединения из нескольких подстанций, расположенных бок о бок друг с другом. Да присутствовал не один, а вместе с Еленой Новицкой, своим старшим врачом, с которой Данилов когда-то не только вместе учился в Медицинском Университете, бывшем втором «меде», но и крутил страстный роман, закончившийся тем, что Новицкая, тогда еще Морозова, к великой радости даниловской мамы, цепеневшей при мысли о возможной женитьбе «ее Володечки» на «алчной лимитчице», вышла замуж за другого. Во-вторых, на конференции не было Тюленя, заведующего подстанцией Дениса Олеговича Тюленькова. Вчера утром он был вызван «на ковер» в Центр, к Сыроежкину, и с тех пор на подстанции не появлялся. В-третьих, Лжедмитрий, сидевший по правую руку от Прыгунова, имел вид весьма унылый, хотя обычно в присутствии руководства он держался бодро и энергично. – Что-то будет! – сказал в пространство врач с многообещающей фамилией Могила, усаживаясь на стул позади Данилова. Конференции проводились в самом большом помещении шестьдесят второй подстанции – в комнате отдыха фельдшеров. – Что-то всегда происходит, Леша, – ответил Данилов, с любопытством разглядывая Новицкую. Ему почему-то было приятно прийти к выводу, что она хорошо выглядит. Не хуже, чем в институте, разве что под глазами легли тени… Или это от освещения? «Должно быть – от освещения», – решил Данилов. Ровно в восемь пятнадцать Прыгунов поднялся со своего стула и объявил: – Дорогие коллеги! Хочу сообщить вам о том, что Денис Олегович вчера попросил уволить его по собственному желанию, и эта просьба была удовлетворена. Аудитория зашумела. Большая часть ее была преисполнена сочувствия к Тюленю. Денис Олегович был начальником флегматичным, снисходительным и не очень требовательным. – Человеку свойственно ошибаться, – было его любимой присказкой. Выждав с минуту, словно давая сотрудникам подстанции возможность свыкнуться с потерей, Прыгунов поднял руку, призывая к тишине. Новым заведующим подстанцией назначена Елена Сергеевна Новицкая, ранее работавшая в должности старшего врача шестьдесят четвертой подстанции. – Из молодых – да ранняя! – раздался голос фельдшера Малышкова. Малышков дорабатывал полгода до пенсии и, естественно, никого не боялся. Напротив – его боялось начальство и предпочитало не связываться, так как оба сына Малышкова были адвокатами, готовыми засудить весь белый свет, защищая родного папашу. – Не тебе судить, старый хрыч! – оборвала Малышкова старший фельдшер Надежда Казначеева. – Давайте лучше поприветствуем новое руководство. С деланным энтузиазмом Казначеева захлопала в ладоши, но ее аплодисменты, не встретив поддержки, тут же увяли. – Так вот кому не хотел портить первый день Соловьев, – шепнул Данилов, сидящей рядом с ним Вере. – Новое начальство – это стихийное бедствие, – ответила Вера. Глава вторая. Новая метла – Нет, скажите мне – почему сантехника нужно ждать в течение целого дня, заказанную и оплаченную мебель везут неделями, а мы должны прибывать на место за пятнадцать минут? И по каким поводам – «таблеточки закончились» да «в спину стрельнуло»… От визгливого, какого-то «наждачного» голоса доктора Бондаря у Данилова всегда начинала болеть голова. Поэтому он не стал задерживаться в диспетчерской. Поздоровался со всеми, получил от сменяемого доктора Федулаева наладонник и железную коробочку с «наркотой», расписался во всех журналах, число которых неотвратимо приближалось к двадцати, и направился на кухню – выпить чашку кофе, если удастся. За ним увязался Эдик, еще не вписавшийся в коллектив. – Виктор Георгиевич прав, мы действительно большую часть времени работаем вхолостую, – начал Эдик, явно приготовившись ко всестороннему обсуждению проблемы.