Скорее всего, этот придурок, ее брат, вообще не в курсе. Это сужает круг поисков, и я чувствую себя королем дедукции, с азартом собираясь прогуляться по минному полю. Опустив вниз руку, касаюсь пальцами внешней стороны ее лодыжки через замшевый рыжий сапог. — Здесь? Отрицательно мотает головой, провожая мою руку взглядом. Разумеется не здесь. С учетом ее любви к деталям, этот вопрос просто чертова головоломка. Проехавшись пальцами вверх, накрываю ладонью коленку. Ее бедра вздрагивают, и мое тело откликается мгновенно. — А у ва… тебя… есть тату? — выдыхает Люба. — Есть, — тяну руку вверх по клетчатой юбке, очерчивая бедро, и останавливаюсь на ягодице. — Здесь? Приоткрыв губы, смотрит на мою руку. Даже без микроскопа вижу, как бьется жилка на ее шее. — Нет… За спиной кто-то скрипит стулом. Нам обоим плевать, но я должен быть более дальновидным. Со всей ясностью понимаю, что эта игра слишком интересная, чтобы заканчивать ее в угоду моим низменным желаниям, поэтому, убрав с ее задницы свою руку, выпрямляюсь и говорю: — Мне нужен тайм-аут. Глава 24. Романов Округлив глаза, Люба поднимает их вслед за мной, когда встаю и, прихватив свой стул, возвращаюсь на место. Плюхнувшись на него, с весельем наблюдаю смену настроений на ее лице. От растерянности до протеста, который она выражает, стреляя в меня возмущенным взглядом. Усмехнувшись, обращаюсь к возникшей у стола официантке: — Принесите счет. Расставляя тарелки и раскладывая приборы, спрашивает: — Карта или наличные? — Карта, — смотрю на Любу, устраиваясь поудобнее. То есть так, чтобы последствия нашей прелюдии не очень сильно давили ниже пояса, особенно когда она смотрит на меня, снова дуя свои губы и дыша так, что трепещут крылья маленького прямого носа. Этот пит-стоп меня ни фига не радует, но попробовать ее на вкус я бы предпочел без свидетелей, особенно когда сонное спокойствие вокруг нас нарушает ввалившаяся в кафе толпа народа, нагруженная детьми и ледянками. Не могу сказать, что это вернуло меня в реальность. Моя реальность полностью сконцентрирована на сидящей рядом девушке, и все о чем я сейчас думаю, так это о том, куда все эти чертовы игры нас заведут. Сдув со лба прядь волос, Люба хватает маленькую столовую ложку и вгоняет ее в присыпанное шоколадной крошкой пирожное, говоря: — Приятного аппетита. — И тебе, — взяв приборы, набрасываюсь на свой стейк. Перестав жевать, наблюдая за тем, как она расправляется с пирожным и только после этого принимается за нормальную еду. Что за?.. Легкость, с которой она провернула эту несусветную хренатень, оставляет на моем лице неизгладимый отпечаток. Увидев его, откашливается и замечает: — Суфле у них не очень. — М-м-м… — тяну, стараясь не поперхнуться. — Может оно лучше заходит на десерт? — А вы… кхм… ты… — трясет головой. — Ты что, всегда следуешь правилам? — Если бы я им следовал, нас бы здесь не было. Посмотрев мне в глаза, обещает: — Я никому не скажу. Я не сомневаюсь в том, что она прекрасно осознает положение вещей и то, что приватность происходящего идет по умолчанию. Молча отпив воды из стакана, проверяю время. Почти три дня. Поймав мой взгляд на своем лице, отодвигает тарелку и тихо произносит: — Я все. Это мало похоже на нормальный прием пищи. Кроме некатирующегося суфле она толком ничего не съела, и что-то мне подсказывает, что для нее это обычная практика. Бросив на стол салфетку, лезу в карман куртки за телефоном, чтобы расплатиться по счету. Покопавшись, нахожу давно забытую наличку, которую таскаю на всякий случай или на чаевые. Забросив в рот пластинку жевательной резинки, все еще прихожу в себя, надевая куртку и снимая с напольной вешалки Любину шубу. Разворачиваю белое лохматое недоразумение, предлагая ей одеться. Украдкой посмотрев мне в лицо, поворачивается спиной и бормочет: — Спасибо. Задержав руки на узких плечах, смотрю сверху вниз на рыжую макушку, которая достает до моего подбородка. Превозмогая желание прижаться к ней носом, отклоняюсь назад и пальцем оттягиваю вниз ворот шубы вместе с высоким воротником блузки. Просто на всякий случай заглядываю под них, чтобы увидеть шею под забранными наверх волосами. Усмехнувшись, убираю лапы и делаю шаг назад. Пока она возится с пуговицами, запускаю двигатель машины с брелка и придерживаю для нее дверь, когда выходим на улицу, где снег немного сбавил обороты, и это отличная новость, потому что он валит без остановки уже третий день. Посадив Любу в машину, достаю из-под сидения щетку и в третий раз за день принимаюсь расчищать машину. — Где ты живешь? — дую на руки, оказавшись в салоне. — На Пилотах. — Далековато. — Я привыкла. — Одна живешь? — спрашиваю, посмотрев на тонкий профиль. — Угу, — снова стреляет в меня глазами, почувствовав в моей вопросе громадное двойное дно. Не могу сказать, что его там нет, но мой вопрос имел под собой немного другую основу. Прежде всего я бы хотел знать, что меня обойдет стороной счастье случайно встретить ее братца. Что-то мне подсказывает, что рад он этому не будет, хотя его мнение волнует меня на полсотых процента. — У тебя кроме брата нет родственников? — Нет, — пожимает плечом, глядя в окно. Ясно. Когда въезжаем в забитый новостройками спальный район, Люба подается вперед, говоря: — Вот здесь направо, и потом еще раз… Петляю по узким дворам, ища свободное место, и это целая экспедиция. Я капитально отвык от спальных районов, потому что уже три года живу за городом. Впихнув машину в узкий боковой карман, отстегиваю ремень и поворачиваю голову. Откинув ее на подголовник, делаю глубокий вдох. Если подсознательно я рассчитывал на то, что меня «отпустит», то этого не случилось. Люба смотрит на меня выжидающе, щелкая застежкой своего ремня. — Продолжим? — стучу пальцами по рулю. Развернувшись в кресле, она усаживается полубоком, подтянув под себя одну ногу. Поставив на бардачок локоть, лениво роняю руку и обхватываю ладонью ее шею. Кожа нежная и теплая. Сидящая передо мной девушка тоже. Нежная и на вид чертовски тёплая. Пробравшись пальцами под воротник шубы, поглаживаю затылок, который успел изучить, пока помогал ей одеться. — Здесь? — спрашиваю тихо. Мультяшные ресницы вместе с веками опускаются вниз. Большим пальцем очерчиваю тонкую скулу, наблюдая за тем, как сбивается у нее дыхание и приоткрываются губы. Облизнув их, замечает: — Вы жулик, Александр Андреевич… Нехотя улыбаюсь. Подавшись вперед, склоняю голову и спрашиваю: — А ты не этого хотела? Схватившись за мое плечо, коротко выдыхает, а потом вообще перестает дышать.