— Давай свернемся на сегодня, — говорю ему, вставая. Смотрит на меня удивленно. И в этом ничего странного, потому что я никогда не подкатывал к девушкам в этом спортзале, хотя не могу сказать, что такой практики в моей жизни вообще никогда не было. Забираю с подставки телефон и ключ от шкафчика, как гребаный рыцарь спеша на помощь даме, но правда в том, что я хочу поскорее получить доступ к ее телу. Заметив мое приближение, переминается с ноги на ногу, бросая взгляд куда-то в область моих спортивных шорт. Запах цветов щекочет нос, когда останавливаюсь рядом. Мотнув головой на тренажер для сгибания ног, спрашиваю с совершенно недвусмысленным и топорным подкатом: — Первый раз в зале? Задрав голову, Люба смотрит на меня снизу вверх, а я борюсь с желанием обнять ладонями ее лицо и сожрать ее губы пару раз. Искры в ее глазах говорят мне о том, что правила этой игры ей очень по вкусу. — М-м-м… — ведет она тонкими плечами, на которых хочу оставить поцелуй. — Да… как этой штукой пользоваться? — взмахнув рукой, указывает на железяку. — На нее нужно лечь, — позволяю глазам демонстративно скатиться в вырез ее топа. Именно так поступил бы любой подкативший к ней придурок. Белые округлые полушария в этом вырезе действуют на меня ожидаемо. Не знаю, как долго смогу размазывать эту игру, терпения у меня нихрена нет. По ее коже бегут мурашки, и я отчетливо вижу, как проступают под тонкой тканью горошины ее сосков, а когда смотрю в ее лицо — провожаю глазами кончик ее языка, облизнувшего губы. Посмотрев на мои, Люба лепечет: — На спину? — На живот, — положив на бедра руки, смотрю на нее исподлобья. Бросив взгляд на зал за моей спиной, подходит к тренажеру, и укладывается на него, растянувшись на узкой скамейке. — Выше… — провожу пальцами по внутренней поверхности ее бедра. Скольжу по розовому эластану и останавливаюсь только тогда, когда добираюсь до самого конца. Узкие стройные бедра вздрагивают, а моя студентка издает неразборчивый всхлип, и на всю эту реакцию мое тело откликается аналогичным выбросом тестостерона, потому что не сомневаюсь в том, что в ее теле только что произошли все нужные для меня выбросы. Те, которые, твою мать, обеспечивают лучшее скольжение. С шумом втянув в себя воздух, захватываю ее лодыжку и укладываю под кожаный валик. Сначала на одной ноге, потом на второй. — Работай, — велю, проведя пальцами по вздернутой вверх попе, а потом по голой коже ее спины. С тихим стоном сгибает колени, начиная поднимать груз. Быстро осмотрев зал, нахожу глазами брусья, интересуясь: — Сменим локацию? — Да, — выгибается в спине, отталкиваясь от скамейки. Округлая попа взмывает вверх, приканчивая мое терпение. — Пошли, — подхватываю ее локоть, таща к брусьям. Разместив Любу между поручнями, кладу на них ее руки. Свои кладу на тонкую талию, вжимая ее мягкое место в свой пах и прикладываясь носом к волшебной кнопке у нее за ухом. От контакта ниже пояса на спине проступает пот. — У меня… — шепчет, пошатнувшись. — Вообще-то парень есть… — Правда? — черчу на нежной коже языком кружок. — Да… знаете, что он с этой вашей штукой сделает? — роняет голову на грудь, имея в виду ту штуку, которая упирается в ее прелести. — Он у тебя буйный? — прижимаюсь губами к ее уху. — Он нормальный. — Скучный? — Нет, он… Опустив голову, прижимаюсь носом к ее шее, делая жадный вдох. — Какой? — Умный… — Умный и нормальный? — повторяю сухо. Отбросив голову на мое плечо, Люба смеется, и я сжимаю в руках ее гибкое, чертовски горячее тело, наплевав даже на то, что в этом зале можно встретить долбаную половину моих знакомых. — Это ни хрена не комплемент, — сообщаю, глядя в горящие голубые глаза. — Ты сорвала мне тренировку. — Ох, как мне жаль, — смотрит на мои губы, намагниченно тянется вверх. — Может я тогда пойду? Соблазн приложиться к ее губам почти непреодолим, но ещё непреодолимее соблазн заставить нас обоих немного, твою мать, потерпеть. — Жду тебя внизу через десять минут, — разжимаю руки, сдергивая с шеи полотенце и прикрывая им пах. Глава 44. Романов Приняв самый быстрый душ в своей жизни, запрыгиваю в джинсы посреди пустой раздевалки и тру мокрые волосы полотенцем, выхватывая из шкафчика рубашку, которую надеваю на ходу. Нестись со всех ног к девушке — в моей жизни это какое-то новое, неизведанное явление, но, поскольку в последние дни я мало думаю в принципе, сейчас решаю продолжить в том же ключе. Захватив в гардеробе пальто и надев шапку, забрасываю на плечо сумку, осматривая пустой холл фитнес-центра, и чертыхаюсь, когда вижу, как Люба вышагивает по крыльцу с той стороны стеклянных дверей. Толкнув их рукой, выхожу на улицу, где меня приветствует шквальный ледяной ветер. На ней этот бесконечный серый пуховик, в котором она похожа на гусеницу и сиреневая шапка толстой вязки, на плече маленькая голубая сумка, похожая на авоську с бантиками. Не имею понятия, где она вообще находит все эти дурковатые аксессуары, но я уже ничему не удивляюсь. Увидев меня, несется навстречу. Подхватываю ее на ходу, сдавив одной рукой талию так, что ее ботинки под тихий писк повисают в воздухе и, раз уж я «умный и нормальный», рычу: — Чего ты тут морозишься? Вместо ответа обнимает меня за шею, с жадностью присасываясь к моим губам, пока сбегаю вместе с ней по ступенькам и целую в ответ мягкий и теплый податливый рот. — М-м-м… — стонет, когда находит мой язык своим. Она умеет выбивать меня из колеи. Это давно забытые ощущения, когда девушка целует тебя так, будто сходит по тебе с ума. Я и сам недалеко ушел, потому что, дотащив ее до своей машины, бросаю на землю сумку и прижимаю Любу к пассажирской двери, обнимая ее лицо ладонями и набрасываясь на ее губы, как поехавший. Но я просто, твою мать, не могу остановиться. Она слишком сладкая. Слишком возбуждающая. Слишком податливая, и она горит в моих руках, издавая мяукающие стоны и цепляясь за мое пальто. Зачем вообще мне останавливаться? Причин хватает, но гулять на поводу у своих хотелок — отличное времяпрепровождение. Кажется, это самый отвязный роман в моей жизни, потому что до нее я не творил такой хренатени, и то, что мои ладони сгребают ее тощий зад посреди стоянки фитнес-центра — тому доказательство. Ее возбужденное лицо настолько персиково-матовое, что боюсь опять расцарапать его щетиной, поэтому бадаю ее нос своим, веля держаться от меня подальше. — Залезай, — трамбую ее в машину. Закинув в багажник сумку, забираюсь на свое место. — П-ф-ф-ф… — прикрыв глаза, откидываю голову на спинку, пытаясь привести себя в состояние, при котором я мог бы, черт возьми, вести машину. Тихое прерывистое дыхание рядом постепенно приходит в норму вместе с моим, а потом вообще с ним синхронизируется. По непонятным причинам я знаю, что это не случайность. По тем же причинам я чувствую прилив тупой мужской гордости от того, что, несмотря на все свои фокусы, Люба все равно признает мой авторитет даже таким образом. И то, как она это делает — не потребность в отце или в еще одном брате, а потребность во мне, как в мужчине, поэтому при всем гребаном упорстве я не смог бы воспринимать ее, как ребенка. Только, твою мать, как женщину. Свою женщину. — М-м-м… — тяну, со стоном. Зараза. — Ты ведь украдешь меня? — ее голос подрагивает. Это окончательно гробит любую мою логику. Потому что звучит так, будто впервые в жизни она сдается и просит меня о чем-то, и эта просьба звучит убийственно. Так, будто она просит не оставлять ее сегодня одну. Посмотрев на нее, вижу закрытые глаза под широкой резинкой вязаной шапки и прижатую к груди сумку. Не сомневаюсь, что все необходимое на любой случай жизни у нее с собой, и понимаю, что я скорее сдохну, чем оставлю ее сегодня одну. Эта слабость, которую Люба позволила себе только что, окончательно срывает крышу, лупя по всем моим инстинктам сразу. — Даже не сомневайся, — хриплю, заводя машину. Трогаюсь, не трудясь прогреваться и на ходу пристегивая ремень.