Я приземляюсь плашмя на задницу. Каким-то образом, вопреки всему, мне удается не закричать. Однако боль от удара о твердую древесину пронзает мой копчик и мучительно поднимается вверх по позвоночнику. Прежде чем я успеваю встать, Арт заходит в комнату вслед за мной, захлопывает дверь и щелкает замком. Он стоит там, загораживая дверь, с убийственным выражением лица. — Я сейчас же кладу конец этому хамству, — рычит он. — Надень платье, Саша. Каким-то образом мне удается заставить себя подняться из этой недостойной позы на ноги. — Я сказала нет. — Я сам раздену тебя и одену, если понадобится, — рычит Арт, его глаза сузились, когда он смотрит на меня. — Я даю тебе последний шанс, Саша. И если ты сделаешь это еще сложнее, я могу раздеть тебя и повести вниз голой, вместо того чтобы предоставить тебе возможность оставаться одетой. Я могу заверить тебя, что и Эдо, и я получили бы огромное удовольствие от этого зрелища. Я верю ему. Как бы сильно я ни хотела стоять на своем и продолжать сопротивляться, я также знаю, что Арт, в конце концов, сильнее меня. Я могу дать отпор, я могу бить кулаками, пинать и царапать, и я могу сделать так, чтобы он тоже спустился вниз окровавленный. Но я знаю, что пойду с ним, такая же избитая и окровавленная, а если я продолжу его злить, то и голая. Я знаю, что ему понравилось бы унижать меня таким образом. — Прекрасно, — выдавливаю я из себя. — Выйди за дверь, а я переоденусь. Арт ухмыляется. — О нет, mia bella. Я уже давал тебе этот шанс. Ты переоденешься прямо здесь, пока я буду наблюдать и следить, чтобы ты делала так, как я тебе сказал. Кроме того… — Его глаза скользят по мне, и я вижу, как его язык проводит по нижней губе, как будто он представляет, какая я на вкус. От этого у меня снова переворачивается желудок. — Пришло время мне увидеть, чем мой брат был так увлечен, что ради этого нарушил пожизненный обет безбрачия. Одно это заявление вызывает у меня желание упереться и отказаться. Я не хочу, чтобы кто-то, кроме Макса, когда-либо снова видел меня обнаженной, я ненавижу, что кто-то еще когда-либо уже видел. Но хуже, чем раздеваться перед Артуро в этой комнате, было бы сидеть голой за обеденным столом, вынужденной есть под пристальным взглядом его и еще одного мужчины все это время. — Сделай это сейчас, Саша, — говорит Арт низким и угрожающим голосом. — Или я сорву с тебя эту блузку, и мне это понравится. Возбуди меня слишком сильно, и мы можем даже пропустить салат. Я с трудом сглатываю, борясь с болезненным чувством осознания того, что проиграла. Медленно, стараясь не дать слезам навернуться на глаза, я тянусь к пуговице джинсов и расстегиваю молнию вниз. Я сбрасываю их со своих бедер грубым, быстрым движением, выдергивая из них ноги и пытаясь сделать это как можно более несексуальным. Последнее, чего я хочу, это устроить этому мудаку стриптиз. — Хорошо. — Взгляд Арта скользит вверх по моим ногам, останавливаясь на промежутке между бедрами, задерживаясь на черных хлопковых трусиках, которые мне дали. — Ты немного худовата, не так ли? Но это не имеет значения. У тебя скоро будут изгибы, которые я хочу. — Он кивает в мою сторону. — Теперь сними блузку. Я стискиваю зубы, жалея, что не надела бюстгальтер сейчас хотя бы для того, чтобы добавить еще один слой, прежде чем Арт увидит все, чего я не хочу, чтобы он видел. По выражению его лица я вижу, что его терпение на исходе, и когда он поворачивается ко мне, словно желая взять себя в руки, я поспешно делаю шаг назад. — Я сделаю это, — рявкаю я, хватая подол и стягивая его через голову. Я чувствую прохладный воздух комнаты на своей обнаженной груди, от которого против моей воли напрягаются соски, за мгновение до того, как отбрасываю блузку в сторону и вижу голодный взгляд Арта, сфокусированный на моей груди. — Прелестно, — выдыхает он. — Просто идеальный размер. То, что я не могу дождаться, чтобы сделать с тобой… Я проглатываю подступающую тошноту, стискивая зубы, чтобы сдержать ее и слезы. Не показывай слабости, говорю я себе, прокричав это в своей голове. Не позволяй ему видеть, что ты чувствуешь. Веди себя так, будто тебе все равно. Я подхожу к шкафу, протягивая руку за платьем, но резкий голос Арта останавливает меня. — Что ты делаешь, Саша? Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, смущенная и раздраженная. — Я надеваю это гребаное платье. — Пока нет. — Он кивает в сторону моих бедер. — Сними это. — Что? — Я в ужасе смотрю на него. — Нет, я не буду снимать свои гребаные трусики… — Саша… — В его голосе слышится явное предупреждение. — Сделай это сейчас, или я сделаю это за тебя. Это последнее, чего я хочу. Я не хочу быть полностью обнаженной под платьем, но еще меньше я хочу, чтобы руки Арта были так близко ко мне. — Я ненавижу тебя, — выдавливаю я сквозь зубы, стягивая хлопчатобумажные трусики с бедер. Некоторое время назад я побрилась в надежде, что мы с Максом снова окажемся в постели и ему это понравится, а теперь жалею, что сделала это. Я бы все отдала за какой-нибудь барьер между моей кожей и глазами Арта. — Мм. — Стон удовольствия, который он издает, вызывает у меня волну отвращения. — У тебя такая хорошенькая киска, Саша. Я позабочусь о том, чтобы трахнуть ее так, как она того заслуживает. — Он кивает в сторону платья. — Если ты будешь хорошей девочкой сегодня вечером и будешь вести себя прилично, мои пальцы не окажутся внутри тебя за обеденным столом. Он ухмыляется мне, и у меня по коже пробегает холодок. — Если, конечно, ты не решишь, что хочешь, чтобы они были там. Тогда не стесняйся действовать, Саша. Может быть, я покажу тебя нашему хозяину. Пусть он увидит, как красиво ты кончаешь, когда по твоему лицу текут слезы. Надеть платье стало легче, чем это было раньше. Я бы надела что угодно, лишь бы снова быть одетой. Я ненавижу стоять обнаженной перед Артом, видеть, как его глаза жадно обшаривают меня, так похожие на глаза Макса, за исключением намерений. Это все равно что видеть перед собой злобное изображение Макса, если бы кто-то попытался нарисовать его по памяти, другого, но все равно достаточно близкого, чтобы это было еще более отвратительно, когда Артуро дает мне понять, как сильно он хочет надругаться надо мной. Я дергаю молнию вниз, стягивая тонкий шелковистый материал через голову. Я спешу прикрыться, но стараюсь быть осторожной, последнее, чего я хочу, это порвать платье и дать Арту повод в конце концов потащить меня вниз голой. Он скользит по моему телу, цепляясь за меня во всех правильных или, в данном случае, во всех неправильных местах. Тонкий красный шелк облегает мою грудь и бедра, раскрываясь с обеих сторон до середины бедра. Усиленный v-образный вырез спускается к моим ребрам, выставляя на всеобщее обозрение мои груди с легким изгибом и нижнюю часть их, почему-то сексуальнее, чем если бы я была обнажена. На самом деле, я уже не уверена, что хуже. Это платье предназначено для женщины, которая хочет, чтобы на нее смотрели, ею восхищались, ее вожделели после. Это совсем не я, и я чувствую себя в этом отчетливо неуютно, тем более, когда Арт делает шаг навстречу мне. — Повернись, — приказывает он. — Чтобы я мог застегнуть на тебе молнию. Я больше не хочу спорить. В этом больше нет смысла, по крайней мере, прямо сейчас. Выбирай свою битву, говорю я себе, но это становится сложнее, чем когда-либо, когда пальцы Арта скользят вверх по моей спине, проскальзывая под шелк, чтобы погладить бока моей груди, прежде чем он отводит руки назад, расстегивая молнию. — Если ты будешь хорошо себя вести, — бормочет он, — я могу показать тебе, насколько хорошим я могу быть для тебя, Саша. Так не обязательно должно быть. Мне нравится боль… — Он скользит рукой вверх по моей груди, ущипнув сосок через шелк, достаточно сильно, что мне приходится прикусить губу, чтобы не вскрикнуть. — Но мне также нравится доставлять удовольствие. Я с удовольствием сломаю тебя, mia bella, если понадобится. Но я бы наслаждался тем, что ты отдаешь мне себя не меньше. Он поворачивает меня к себе лицом, и я поднимаю взгляд, собирая всю толику презрения, на какое только способна, на своем бледном лице. — Тебе бы понравилось и то, и другое только потому, что это отнимает что-то у Макса, — выплевываю я. — Так что, если у меня есть хоть какое-то право голоса, ты меня никогда не получишь. Не добровольно и не насильно. Я не хочу доставлять тебе это удовольствие. Выражение лица Арта снова становится уродливым. — Ты так или иначе доставишь мне удовольствие, Саша. Выбирай сама. — Он убирает волосы с моего лица, проводя по ним пальцами. Они больно цепляются за спутанные пряди, и я невольно морщусь. — А смерть действительно лучше? — Чем трахаться с тобой? Абсолютно. Он смеется, холодным лающим звуком, когда отступает назад. — Иди причеши волосы. Быстро. Эдо ждет нас. Я ненавидела мужчину, который изнасиловал меня на складе и украл мою девственность. Я ненавидела Алексея за то, что он сделал со всеми нами, но в данный момент я не уверена, что когда-либо кого-то ненавидела так сильно. Может быть потому, что это самая свежая боль, самая настоящая опасность, но я ненавижу Артуро с такой яростью, что мне кажется, будто от нее я могу разорваться по швам. Я скорее умру, чем позволю ему прикоснуться ко мне. Но я надеюсь, что прежде, чем это произойдет, у меня будет шанс причинить ему боль за то, что он сделал с Максом. На этот раз я хочу быть тем, кто отомстит. 6 САША Я едва замечаю окружающий меня дом спускаясь по лестнице, моя рука больно зажата в хватке Арта в локте в насмешку изображающая пару, идущую вместе ужинать. Для меня это вряд ли имеет значение, насколько я понимаю, он выглядит так же, как дома любой другой богатой семьи мафии. Роскошный, дорогой, созданный для демонстрации власти и денег. Я никогда не встречалась с Эдо Кашиани и никогда не собиралась этого делать, но все равно я его уже ненавижу. Макс должен был жениться на его дочери, и хотя я не могу ненавидеть ее, когда она мертва, я вполне могу ненавидеть его. Когда мы входим в столовую, мужчина, который я предполагаю Эдо Кашиани, уже сидит во главе стола, и мой мир останавливается, когда кусочки встают на свои места. Я уже видела этого седовласого мужчину с бочкообразной грудью за этим столом раньше. В последний раз, когда я видела его, он приставлял дуло пистолета к животу мужчины, которого я люблю, прямо перед тем, как нажать на спусковой крючок. В этот же ужасающий момент я осознаю с тошнотворной волной, что, вероятно, на мне одежда его дочери. — Ты, — я выдыхаю это слово, чувствуя, как у меня перехватывает горло от эмоций. Я пытаюсь вырваться из хватки Арта, в то время как другая моя рука сжимается в кулак, но Арт удерживает меня там, прижав к себе. — Ты убил Макса! Эдо смотрит на меня через стол, его лицо спокойно и бесстрастно. — Я застрелил человека, ответственного за смерть моей дочери, да. Ты, должно быть, совсем новичок в этом мире, если это тебя шокирует, малышка. Я чувствую холод до мозга костей, как будто я тоже уже труп. — Макс не виноват, — шепчу я. — Тогда кто? — Эдо кивает на место справа от себя. — Садись, Артуро. С девушкой. — Я не собираюсь с тобой ужинать! — Я вырываюсь из объятий Арта, и он отпускает меня только для того, чтобы в мгновение ока протянуть руку и схватить меня сзади за шею клещами. — Я сорву с тебя это платье и привяжу к этому стулу, пока мы спокойно ужинаем, — рычит Арт. — Ты находишься в присутствии тех, кто лучше тебя, ты, грязное маленькое отродье, и ты закроешь свой рот, пока я не укажу тебе, как им пользоваться. — Я откушу твой гребаный член, если ты попытаешься. — Господи. — Эдо массирует переносицу. — Макс был дураком, сделав так много для этой бесполезной соплячки. — Его холодный взгляд скользит по мне, оценивая, но в нем нет того голода, который всегда таится в глазах Арта. — Она прекрасна, но я бы вряд ли подарил ее даже своим охранникам в качестве подарка. Она не стоит таких хлопот. — Она для меня. — Арт грубо подталкивает меня к моему месту, выдвигая стул и заставляя меня сесть, положив руку мне на шею. — Я буду наслаждаться разрушением того, что мой брат пытался защитить. — Я могу это понять. — Взгляд Эдо не отрывается от меня. — Но есть вопрос о желаниях ее отца. Он хочет ее смерти, и без преимущества брака с Агости я не склонен сталкиваться лицом к лицу с Обеленским. Максимилиан с трудом убедил меня в этом. Если бы я увидел эту соплячку, я бы, возможно, не согласился. Она обуза. — Она моя. — Арт прищуривает глаза. — Я расплачусь с Обеленским. Это того стоит, чтобы получить удовольствие от того, чего Макс так сильно хотел. Все, что он хотел. — Если Максимилиан не был ответственен за смерть моей дочери, то кто, по-твоему, был? — Эдо обращается ко мне, полностью игнорируя Арта, а также женщину, которая входит в комнату, одетая в типичную одежду домашней прислуги, когда ставит перед нами тарелки с супом и заправленным салатом. Мне приходится приложить все силы, чтобы не выплеснуть горячий суп ни в лицо Эдо, ни в лицо Арту. Все, что меня останавливает на самом деле, это неспособность решить, кому именно. — Кто бы это ни был, он тот, кто хочет его смерти, — выдавливаю я. Я не хочу принимать его вопросы всерьез, я вообще не хочу участвовать в этом ужине, но если кто-то и может уберечь меня от Артуро, то это Эдо. Это могло бы означать, что меня доставят к моему отцу, и я бы предпочла это. — Тот, с кем Арт объединил усилия, чтобы убить собственного брата из-за денег и титула. Эдо слабо улыбается. — Такая невинная. Убийства из-за титула случались и раньше, конечно, из-за денег, и это случится снова. Иногда и за меньшую сумму. Так было со времен Каина и Авеля, и так будет до конца времен.