— Да неужели? Не сосалась с ним? — прозвучало грубее, чем следовало. — По фото так и не скажешь. Здесь… Видок такой, будто он языком тебе гланды облизывает. На щеках Пупса вспыхнул румянец. Сссууука. Значит, точно было. Не просто касание губ. Хотя я же не слепой и сразу понял рот Тамира распахнут, он поглощал губы Крис. Эти нежно-розовые, мягкие половинки рта. Одно целое. Я пока только членом эти зефирные подушечки попробовать успел и не думал, что хочу ее поцеловать. Нет, не думал же. Это девчонка просто для постели. Почему же так крыло? Трудно перекрыть поток эмоций, что неслись по венам на запредельной скорости. Температура — под кипяток. Без шуток. Боли с излишком, злости и негодования — с лихвой. Подкрепленные тотальным чувством разочарования, они выжигали нутро дотла. Огонь все ещ циркулировал по крови. Новый очаг бессильного гнева, здравствуй. При виде Крис все обострилось. Вернее, при виде ее бодрствующей, в сознании. Все еще бледной — слишком, похудевшей — не в меру. Другую сучку я бы и с температурой вышвырнул на улицу, не постеснялся. Хули нет? Мы взрослые люди, оговорили условия на берегу. Она их нарушила. Деньги я не собирался отбирать, не мужское это — требовать от бабы вернуть обратно все, что подарил. В моменте, в том моменте, подарки были оправданы. Так случилось, что сейчас наш договор уже не актуален, так почему было бы и не выкинуть ее, не отправить на улицу одним пинком под хитрый, вертлявый зад? Не знаю, зачем оставил, оплатил лечение, сиделку. Приходил изредка, бросал взгляд издалека, уходил. Зачем приходил, спрашивается? Реально, не по-ни-ма-ю. Ни выгоды, блять, ни удовольствия. Мне не было радостно смотреть, как сильно Крис заболела и простыла, как боролось с сильнейшей простудой. Несколько дней бессильной, тупой агонии и витков по спирали вверх, к высшей точке кипения. — Я не целовала его. Он сам. — Как в том фильме, что ли? Не виноватая я, он сам ко мне пришел? — ухмыльнулся, привычно пряча ураган за непробиваемым покерфейсом. — Но это так, — похлопала ресницами. — Булат, я.. Я тебе не изменяла. Тамир решил поговорить, а потом… Она потянулась к моему запястью. Слишком тонкие, бледные пальцы, почти полупрозрачные. Кожа тонкая, как пергамент, все вены под ней видны. Я ей шею сдавить могу двумя пальцами — щелк — и все. Куда лезешь, девчонка, а? Зачем продолжаешь наваливать один ком лжи на другой. — Потом ты была не прочь соснуться с другим. Я недостаточно хорошо тебя трахаю? Тебе мало денег? Скучно? Что? Что, блять?! Или это то, чего тебе не хватает? Старая любовь взыграла или… Губы скривились, нутро противилось мысли, которая сожрала меня изнутри, словно червь — переспевший, сочный плод. — Или не пропадала? Сохла по нему. — Нет! Нет, Булат. Я тебя… Я тебя л-ль… Я зашипел, будто мне в рожу плеснули кислотой, и накрыл ее рот. — Заткнись. Заткнись. Сил нет слышать это. Ни слова больше. Блять, ну как так? — Все вы шлюхи. Просто жадные шлюхи, — выдохнул. — Всегда мало. Неважно, чего. Денег, секса, ощущений, внимания. Просто адреналина. Это прикольно? Кристина что-то промычала, округлив глаза, царапнула меня по пальцам отросшими коготками. — Ни слова. Ты меня поняла? Закивала быстро-быстро. На мои пальцы сорвались горячие капли с намокших ресниц. Вот еще, здрасьте. Терпеть не могу, когда она ревет. На ребенка похожа слишком. Сука, не реви! Я отпустил пальцы и встал. — Булат, я… я тебя люблю! — выпалила и подскочила руки, словно хотела обнять. — Какого хуя?! — рявкнул и тоже вскочил. Пнул ебучий стол и стулья так, что они полетели через всю кухню. — Замолчи. Не говори мне этой херни, чушь. Не вешай мне лапшу про эту херь для сосунков и маленьких девочек. Это жизнь, девочка. Тут все съебываются, когда им удобно, выгодно или просто кайфово. И разъебываются, когда трещит по швам. Все просто. Все было, сука, просто! Зачем усложнять?! — повысил голос. Кристина медленно попятилась назад, замерла у окна. Даже реветь перестала, смотрела на меня едва дыша, не моргая. Застыла испуганным зайцем. Я посмотрел на нее. — Я ничего плохого не сделала. Это Тамир нарочно меня подставил. За… За то, что отец его приструнил и… — О, блять! Вы мило поболтали. Ты и про это в курсе! — рассмеялся. Пнул еще один стул. Мне всю эту квартиру разъебать хотелось. — Больную я бы на улицу не выгнал. Но тебе уже полегчало. Чтобы к вечеру тебя здесь не было! Не было ни тебя, ни одной твоей шмотки. Ясно? Развернулся, с чувством, будто под ногами расходились тектонические плиты. Да что за хуйня? Не было такого… Ни разу. Пол под ногами перестал быть устойчивым За ребрами убийственными импульсами заходилось сердце. — Булат. Булат. Булат! Крис побежала за мной со слезами. Ощутил, как она коснулась моего локтя, я резко развернулся. Наверное, с безумным выражением на лице. Крис испуганно отпрянула в сторону, в противоположный конец коридора отскочила. — Я не вру! Я тебе не вру! Что мне сделать, чтобы ты поверил?! — сложила ладони в умоляющем жесте. — Что мне сделать?! — Ааа… Теплое местечко терять не хочется, — усмехнулся. — Сделать, говоришь? Сделать всегда можно. Приходи в клуб сегодня. К девяти. Скажу, что ты… можешь сделать. Сделал шаг к двери, коснулся пальцами дверной ручки. И, словно мне было мало уже сказанного, произнес: — Будешь послушной паинькой, может быть, даже узнаешь, жив ли сосунок и не требуется ли ему инвалидная коляска… Глава 29 Глава 29 Кристина Булат ушел спокойно. Просто отцепил мои пальцы и отстранил меня в сторону со словами: