— По личным. — Прошу уточнить. Еще раз напоминаю вам, что вы обязаны говорить правду и отвечать на все наши вопросы. — Ну, словом… Муж после войны меня бросил. Бежал на Запад… — Она вызывающе вскинула голову. — И я встречаюсь сейчас с одним мужчиной… Зеленка не поверил своим ушам. У него вполне обоснованно зародилось подозрение, что сидящая перед ним женщина хочет скрыть истинную цель своих поеьдок и свидания с мужчиной — это всего лишь отговорка. — Только поэтому? — Да. Только. И все же Зеленка ощутил в ее голосе неуверенность, и поэтому следующий вопрос он поставил еще более остро: — Зачем вы ездили в Будапешт 31 марта? — 31-го? — переспросила Паланкаине. — Не помню. — Да, 31-го, накануне пасхи. На страстную пятницу. И в тот же день вернулись обратно. Никакой встречи с мужчиной у вас не было. — На страстную, говорите? Теперь я припоминаю. Мой муж переслал из Канады через одного своего приятеля небольшой сувенир для меня. Ездила за ним. Немного поколебавшись, Зеленка решил не расспрашивать ее более подробно о сувенире. И лишь позднее понял, что здесь он как раз и допустил ошибку. — Вы долго беседовали с приятелем своего мужа? — Нет. Только взяла посылочку. Я торопилась. На другой день у меня были намечены всякие дела. — Хорошо. Допрос окончен, — холодно сказал Зеленка. — Вы что, арестуете меня? — Нет. Идите. — Значит, из милиции? — улыбнулась, подняв взгляд на Зеленку, молодая Радачине после того, как внимательно изучила удостоверение Зеленки. — Надеюсь, я ничего незаконного не совершила? Она была очень привлекательна, стройна, вся в струнку, просто, но со вкусом одета. — Нет, мне кажется, не совершали, — сказал Зеленка, с трудом удерживаясь от улыбки. — Проходите, садитесь, — вежливо пригласила молодая женщина, предлагая стул в небольшой, тихой комнатке. Зеленка сел рядом с заваленным корректурами столом. — Как вам, вероятно, уже известно, недавно был убит Леринц Колечанский… — Да, я слышала об этом… Когда мы отдыхали на Балатоне… Мне очень жаль его, это был милый человек… — Да, вы должны были хорошо его знать. Вы же полгода жили у него в доме. — Семь месяцев. И столовались у него. — А сколько вы за это платили? — Нисколько. Дядя Леринц говорил, что он хочет помочь нам избежать нужды в самом начале нашей семейной жизни… — И помог? — Нет, мы так ничего и не скопили за это время. — А почему вы уехали от него? Стали снимать комнату у чужих… — Я-то была довольна. Но муж мой настаивал на переезде на другую квартиру. — Почему? Радачине поколебалась, не зная, как лучше ответить. — Можете смело говорить. Все, о чем вы здесь скажете, является для нас служебной тайной. — Ну, словом, муж ревновать начал. — У него были на это основания? — Вы знали Колечанского при жизни? — Нет, но я вот вижу перед собою вас. — Ясно, — рассмеялась молодая Радачине. — А мой муж знал еще и своего дядю… И очень хорошо знал. — Что, Колечанский делал вам какие то неприличные предложения? — Нет, он был достаточно утонченным человеком. Ну, ухаживал… Словом, вы понимаете, о чем я говорю… Да у него и не было такой необходимости. Две дамы постоянно к нему в дом наведывались. Так что куда уж мне. — Вы их знали? И кто мог убить Колечанского? Были у него враги? — На эти вопросы я не смогу ответить. — Но все же кого-то вы подозреваете? — Я просто думаю, что это мог быть друг какой-то из его любовниц… — Из ревности? — Да. Мужчины… отдельные мужчины еще не избавились от средневековых взглядов на мораль. Все еще думают, что живут где-то в лесу. И не могут привыкнуть, что женщины тоже люди, а не беззащитные оленихи, которые без всякого сопротивления покоряются победителю в поединке самцов. — Что ж, хорошее сравнение! — с улыбкой отметил Зеленка. — Кто вы по профессии? — Я корректор. Вычитываю тексты на венгерском, английском, русском языках. — Довольны своей работой? — Нет, — посерьезнев, отвечала молодая женщина. — Я хотела бы заниматься художественным переводом. Несколько рассказов я уже перевела, их опубликовали. А сейчас перевожу роман. Но имени у меня пока нет. Вот добьюсь успехов в переводе и работу корректора оставлю. — Ну что ж, желаю успеха. — Спасибо! — Однако вернемся к делу об убийстве. Значит, никого из знакомых вам лиц вы не подозреваете? — Нет. — Все признаки говорят за то, что Леринца Колечанского убили из-за его богатства. — Из-за богатства?! — удивилась Радачине. — Да. С этой позиции вы можете кого-нибудь подозревать в преступлении? — Нет. Я просто об этом никогда не думала. Кто же мог быть таким зверем? — Хотел бы и я знать… — К сожалению, ничем не смогу вам помочь. Поверьте, если бы я подозревала в убийстве даже собственного брата, я бы не стала от вас скрывать. Верите мне? — посмотрела она прямо в упор на Зеленку. — А госпожу Паланкаине вы знаете? — спросил Зеленка после краткого молчания. — Разумеется. Тетя моего мужа. Она же была на нашей свадьбе. Все жужжала, замечания делала: и это не так, и то не этак. Почему не в церкви венчаемся? Ну и все такое! Ей-то, спрашивается, какое дело? — У вас с ней хорошие отношения? — Я, к примеру, с тех пор как вышла замуж, только раз была у нее. А муж частенько к ней наведывается. Он хотел бы, чтобы мы переехали к тете Эдит жить. Ну, словом, к Паланкаине. Квартира у нее подходящая, да вот сама она — нет. Не люблю ее. — За что же? — Злая, подлая особа. Того и гляди лопнет от злости. Да я ее видеть не хочу, не то чтобы переселяться к ней! — А супруг ваш ее любит?