Я огляделась, пытаясь оценить шансы, что он меня здесь заметит. Создавалось впечатление, что в атриум набилось четырнадцать миллионов людей. Они ели горячие крендели и толпились вокруг гигантских карт, сверяясь со сделанным в последнюю минуту списком подарков. Черт с тем, как он отыщет меня – ему повезет, если он найдет место для парковки. И потом, может, он просто собирается мне перезвонить. Может, мне нужно написать ему. Боже, может, мне стоит перестать строить догадки и просто купить что-нибудь для Тейси. И лучше, если это будет что-нибудь хорошее, потому что я пропустила праздничную встречу, и с тех пор она не писала и не звонила мне. Я проверила свой телефон. М-да, а потом я еще ощутила раздражающее желание проверить свое лицо в зеркальце, потому что, очевидно, я веду себя так, словно мне двенадцать лет. Я осматривала атриум, подумывая о покупке булочки с корицей, пока я не увидела очередь длиной в две мили. Тогда я прошла через центр атриума, намереваясь перестать думать о ситуации с Ником и начать думать о том, что идея с подарочной картой с каждой секундой становится все привлекательнее. Я начала вытаскивать свои ключи, чтобы уехать, когда я почувствовала, что он стоит за моей спиной. Я перестала рыться в сумке. Он не прикоснулся ко мне и не заговорил, но я знала. Я просто знала, что это он. — Пайпер. Я развернулась. Он тяжело дышал, как будто ему пришлось бежать. Я не склонна к обморокам – я практически Антихрист обмороков, но он так чертовски хорошо выглядел. Он покраснел и вроде как немного вспотел, и он смотрел на меня так, как будто я единственный человек здесь. — Я собираюсь опять тебя поцеловать, — произнес он. Я не смогла ничего ответить. Я даже не могла вспомнить, на каком языке я разговариваю. Он подошел ближе, и, я клянусь, это настоящее рождественское чудо, что я все еще могла дышать. — Я собираюсь поцеловать тебя прямо здесь, Пайпер. Итак, если у тебя есть хоть малейшие сомнения или ты колеблешься... Я притянула его за воротник, потому что была уверена, что он уже должен был целовать меня. Его руки обхватили мое лицо и все безумные и бурлящие внутри меня чувства замерли. Вокруг сновали покупатели, и играла музыка, но меня укрывали его неподвижность, мягкость и теплое прикосновение его губ к моим. Мы целовались так, словно делали это годами, а, может быть, и всю жизнь. Я знала, как склонить голову, а он знал, когда притянуть меня ближе. Я запустила пальцы в его волосы, и, задыхаясь, чувствовала, что возвращаюсь к жизни. Когда мы оторвались друг от друга, мы оба тяжело дышали. — Как там в Спорттоварах? — Не так хорошо, как в торговом центре. — Подплечники переоценивают. Ник засмеялся. — Хорошая попытка, но ты только что целовалась с качком. Что подумают твои друзья? — Скорее всего, они потребуют психиатрическую экспертизу, — признала я. Мне понравилась его кривоватая улыбка, как будто он очарован моим полным отсутствием такта. Он действительно с луны, поскольку это не является одним из моих положительных качеств. — Это совершенно неправильно, — сказала я. — Я знаю, — ответил он. — И мне плевать, что подумают остальные. Я даже никогда не задумывался над этим. — Я тебе верю. И это одна из многих причин, по которым я стою здесь. — Целуешь футболиста посреди торгового центра. — Ну, прямо сейчас нет... Я не смогла закончить предложение, потому что он опять поцеловал меня. И я подумала, что, наверное, сейчас мне не нужно, чтобы последнее слово осталось за мной. *** С Ником было вполне неплохо находиться в торговом центре. Мы болтали и смеялись, пока у меня не заболел живот, и я забыла о толпе и меркантильности. И, что самое важное, я забыла обо всей ужасной ситуации, в которую я ввязалась. Было уже восемь часов, когда неизбежность настигла меня. Я посмотрела на свой телефон, лежащий на столе между нами. Все поцелуи мира не изменят тот факт, что сегодня пятница. И я должна назвать имя своему напарнику. От приближающейся угрозы мой живот сжался, пока я откладывала свою булочку с корицей, брала телефон и нажимала кнопку, возвращая его к жизни. — Когда ты должна написать ему? — спросил Ник. Он покончил со своей булочкой и смотрел на мою голодными щенячьими глазами. Я передвинула ее через стол. — Держи. У меня есть час. — Ты можешь написать мое имя. Я посмотрела на него округлившимися глазами. — Ну, разумеется. За что меня можно будет унизить? Ник Паттерсон – крадет поцелуи и булочки с корицей? Прядь волос закрыла ему глаз, но он убрал ее и подмигнул. — Я бунтарь. — Серьезно, что не так с тобой? Ты никогда не делал ничего неправильного? — Не знаю. Я недооценил Ханну Кромли в девятом классе. Мне все еще не по себе из-за этого. Я врал маме. О, я как-то наблевал в спортивную сумку Тейта и не признался в этом. — За это твоя карма уже покарала тебя, — сказала я, и мы оба грустно улыбнулись, вспомнив о нашем приключении с Тейтом. — Ты можешь назвать это блефом. — Что назвать блефом? Ник высказал свое мнение. — Исходя из того, что я вижу, есть не так много вариантов. Ты еще можешь отнести книгу и твой телефон в школу. — Не могу. Я даже не знаю, достаточно ли законно все, что есть в тетради. Кажется, я и так очень многим людям причинила вред. Я не хочу принести еще больший вред, выдавая что-то, что Гаррисон неправильно интерпретировал. — Но у тебя все равно есть твой телефон. Я вздохнула. — Если я хочу выяснить, кто это, не думаю, что у меня есть выбор. Он протянул руку, его пальцы гладили костяшки на моей руке. — Тогда возвращаемся к блефу. Такое ли уж сумасшествие просто уйти? Проигнорировать его? — Это пугает меня. — Потому что у меня есть лучший друг с достаточно серьезным багажом. — Каков может быть самый худший сценарий? — Он выберет кого-нибудь еще. — Кого-то вроде Менни. Потому что Менни совершал поступки, достойные публичного унижения. Покончил он с этим или нет, но изменение записей это неправильно. Но я не могла вынести мысль о том, что с ним могут так поступить. Боже, я стала такой лицемерной. — Тогда отошли мое имя. — Он склонил голову, ссутулив плечи. — Не думаю, что смогу просто сидеть и смотреть, как ты делаешь целью кого-то другого. Я пытаюсь быть непредвзятым... — Я не думаю, что смогу это сделать. После Гаррисона? Просто нет. Я теперь даже не могу представить праздник в его доме. Вечная мерзлота вокруг рождественской елки. Мое горло сжималось при этой мысли. — Тогда мое имя это выход. Я куплю тебе неделю, чтобы разобраться, и нам просто придется справиться с тем, что твой придурковатый напарник придумает для меня. Он предложил пройти через огонь ради меня. Почему? Потому что ему нечего скрывать? Я изучала его через стол. Зеленые глаза. Доброе сердце. Кусочек моей булочки с корицей прилип к его верхней губе. Ни за что в жизни он не должен платить за мою ошибку. Я показала на свой телефон посреди стола. — Знаешь, я думаю, что собираюсь использовать блеф. Мои дни с выбором цели закончились. Глава 17 День 25 декабря начался просто ужасно. Я проснулась в восемь утра под звуки дождя и родительской ссоры. Это была не тихая перебранка, как в прошлом году. Это была настоящая борьба. Мамин голос был слишком громким и высоким. Я не могла разобрать слова, но я понимала, что она расстроена. Она говорила больше, чем обычно, ее голос повышался и становился тише. Папа защищался, его несколько слов вылетели как пули, резкие и тяжелые. Я медленно села и осторожно, чтобы не заскрипела кровать, подтянула колени к груди. Мой взгляд переместился к окну, где дождь лил как из ведра. Снег, укрывавший землю белым одеялом, исчез, все стало мокрым и серым. Это совсем не похоже на Рождество.