‒ Да что ты говоришь. Он просто смотрел на меня, сидя на мотоцикле, невозмутимо. ‒ Заметила, что я не давлю? Также, я не давил после того комментария о твоем отце. ‒ Он прошелся рукой по голове, смахивая назад капли дождя. ‒ Ты ни черта не должна мне рассказывать. Я не спрашиваю сейчас и не собираюсь спрашивать в будущем. Детка, захочешь поделиться, я весь во внимании. Не хочешь говорить? Тогда я с этим полностью согласен, мне все равно. У всех нас есть дерьмо, о котором не хочется рассказывать, и у меня тоже. Если ты ожидаешь, что я… не знаю… буду осуждать или потребую открыть самые сокровенные тайны прям с ходу, то ты ошибаешься. Я снова подошла к мотоциклу. ‒ Извини, Зейн, просто… Он приложил большой палец к моим губам, заставляя меня замолчать, и потом поцеловал в уголок рта. ‒ Хочешь поговорить об этом? Я покачала головой. ‒ Нет. ‒ Значит пропустим. Все нормально. ‒ Он улыбался. ‒ Кроме того, мне приходит на ум более приятное использование твоего ротика, чем пустые разговоры. Я не смогла сдержать глупую улыбку, которая расплывалась на моих губах, а затем прикусила его палец, также как и он сделал с моим. ‒ Я уже его применила. ‒ Я имел в виду поцелуй. ‒ Он обхватил ладонью мой затылок и прошептал прямо у моих губ: ‒ Мелко мыслишь, женщина. Я рассмеялась и почувствовала его губы напротив моих, его тепло проникало в меня, запах мокрой кожаной куртки завладел моим обонянием. Он поцеловал меня так, словно это был последний поцелуй, пылко и страстно, с нотками нужды и отголоском отчаяния, его руки обвились вокруг моей талии и притянули поближе, а затем его ладони скользнули вниз и обхватили мои бедра. И вот так просто я вся растаяла, начала стонать и прижиматься к нему, приподняла лицо, чтобы углубить поцелуй, мои руки поднялись вверх по спине, и я обхватила ладонями его затылок, стискивая Зейна в объятиях. К тому моменту, когда поцелуй прервался, я уже задыхалась, ноги дрожали и я была в шаге от того, чтобы опять запрыгнуть на байк и просить его увезти куда-то на частную территорию. Вместо этого я отступила назад, неохотно. ‒ Мне нужно идти. Утром я встречаюсь с Клэр. Он отпустил меня, но сделал это также неохотно, как и я. ‒ Увидимся завтра? ‒ Позвони после обеда, — подмигнула я. ‒ У меня нет твоего номера. Я стрельнула в него глазами. ‒ Ага, это, наверное, единственный номер, которого у тебя нет, ‒ подметила я. ‒ Уверена, твой братец тебе поможет. Зейн поднялся, сунул руку в задний карман, вытащил кучу смятых клочков бумаги, на каждом из которых красовались телефонные номера, написанные женскими почерками. ‒ Ты… об этих номерах? ‒ спросил он, держа их в руке. ‒ Мне они не нужны. И никогда не были. Дождь, наконец, прекратился, оставив после себя блестящие в темноте капли. Зейн полез во внутренний карман своего пальто, достав серебряную зажигалку Zippo с тиснением и логотипом SEAL. Щелкнул крышкой и одним быстрым движением щелкнул колесиком, выпуская искры, пламя вспыхнуло. Он высоко поднял пачку бумажек, позволяя огню подниматься вверх по краям. Я с удивлением и тайным удовлетворением наблюдала, как огонь поглощает клочки бумаги. Когда пламя полностью охватило пачку, Зейн бросил ее на землю, и мы смотрели, как она горит, пока не осталось ничего, кроме хлопьев пепла, играющих на легком ветерке. Он положил Zippo обратно в карман куртки и посмотрел мне в глаза. ‒ Единственный номер, который я хочу, это твой, дорогая, и он будет иметь значение для меня, только если ты дашь мне его, ‒ он усмехнулся. ‒ Дело в том, что если бы он действительно поискал более внимательно, я имею в виду Ксавьера, то вероятно, мог бы получить твои университетские записи, медицинскую карту, водительские права, кредитный счет, дерьмо, если большая часть данных о тебе хранится на различных электронных системах, он мог бы получить к ним доступ. Он бы не стал. Просто хочу сказать… он мог бы. ‒ Неужели это так просто? ‒ спросила я. Зейн пожал плечами. ‒ Конечно, если знаешь что и где искать. Я бы не смог это сделать, а для Ксавьера? Это легче, чем запрограммировать новый пульт. Я прошлась руками по передним карманам его джинс, задним, а затем по внутренним его куртки, охотясь за его телефоном. Я нашла его в куртке, вытащила и вручила ему, чтобы разблокировать. Он провел большим пальцем по кнопке перехода на главное окно в меню и вернул его мне. На фоне была установлена его фотография в полном воинском снаряжении, в руке он держал штурмовую винтовку, висевшую на одном плече, на нем был шлем и обтекаемые солнцезащитные очки на носу. Похоже, что он сидел в задней части грузового реактивного самолета, за ним была открытая грузовая дверь, через которую вдали виднелась сине-зеленая земля. Зейн вместе с четырьмя другими такими же одетыми мужчинами на фото позировал для селфи с глупой усмешкой. С минуту я смотрела на фотографию, а затем повернула экран к нему: ‒ Кто эти парни? ‒ спросила я. Он назвал их по именам, показывая на каждого из них пальцем слева направо: ‒ Марко Кампо, Оскар Мойер, Луис Валтиерра, я и Коуди Келлогг [10]. ‒ На мгновение он остановился, очевидно, что-то всплыло в его памяти, от чего на лице появилось озадаченное выражение ‒ в равной степени сочетающее в себе радость от ностальгии и печаль. ‒ Они ‒ часть моей команды морских котиков. ‒ У вас были клички друг для друга? Он усмехнулся, кивая: ‒ А как же. Марко был Пошляк, Оскар ‒ или Сосиской, или Брюзгой, Луис ‒ Пинче (уточнение от перев. Pinchar (с исп.) ‒ подначивать, подкалывать), что уморительно смешно, если ты имеешь хоть какое-то представление об испанском мате. Коуди был Отмороженный чудак или Отморозком, поскольку кто-то нашел его фото из старших классов, и у него правда была такая до чудиков прикольная прическа с меллированными локонами, а его звали Келлогг. ‒ А у тебя какое было прозвище? Он посмотрел на свои ботинки, ухмыляясь. ‒ Засранец, ‒ он засмеялся, как будто смутился, а затем продолжил. ‒ Ну, ты знаешь, это очевидно, из-за моей фамилии. А однажды был случай в Сан-Диего, сразу после учебки котиков. В баре я увяз в драке с кучкой кувшиноговых[11]из Твентинайн-Палмс [12]. Ну, их было около восьми человек, а я был один, так что парни примчались мне на помощь, полагая, что им придется спасать мою задницу. Я же ответил, что мне не нужна была чертова помощь, потому что я реально в ней не нуждался. Я скептически посмотрела на него. ‒ С восемью? Одновременно? Он пожал плечами. ‒ Конечно. В смысле, я облажался, но я точно не проиграл. Он приподнял верхнюю губу большим пальцем, указывая на пару зубов, которые были немного белее и прямее остальных. ‒ Я потерял несколько зубов, сломал нос, ребра, здорово угробил костяшки пальцев и получил по заднице от старшего офицера ВМФ, но, черт побери, это дало мне убийственное прозвище. Я покачала головой. ‒ Мальчишки, и ваши драки. ‒ Я нашла список его контактов и добавила новый «для хорошего времяпрепровождения звони» и добавила свой номер мобильного, затем позвонила себе с его телефона, чтобы у меня тоже был его номер. Заблокировала телефон и вернула ему. ‒ Что ж. У тебя есть мой номер, а у меня твой. Увидимся завтра? Он засунул телефон обратно в куртку и притянул меня к себе. ‒ Если только я не смогу убедить тебя пригласить меня войти. Я закатила глаза и рассердилась на него, отталкивая от себя. ‒ Ты только об этом и думаешь? Он улыбался. ‒ Если я рядом с тобой? Да, большую часть времени. ‒ Ты ужасен, ‒ подытожила я, пытаясь освободиться от его пут, но Зейн не отпускал. ‒ Нет, меня зовут Бэдд, милая. С двумя «Д». Он прижал меня к себе крепче, его руки блуждали по моему телу, и на самом деле я не так уж и сильно пыталась высвободиться. Я застонала. ‒ Боже, твое имя прям игра слов. ‒ Я тряхнула головой, ударившись о его грудь. ‒ Теперь отпусти меня, не шучу. Я почти не спала прошлой ночью, а завтра последний день с Клэр. Зейн отпустил меня, встал с мотоцикла и развернулся, чтобы нормально на него сесть. ‒ Хорошо, иди, наслаждайся сном. Не то чтобы он тебе так уж и нужен. Я начала удаляться от него, пока мое тело не предало мой здравый смысл и не кинуло меня опять в объятия Зейна. ‒ Лесть заведет тебя… ну, очень далеко, правда. Его губы растянулись в усмешке, а одна бровь изогнулась. ‒ В этом случае должен признаться, что большую часть ночи буду бодрствовать, думая о том, какой красивой ты была в лунном свете, топлесс, и какие чудеса ты вытворяла своим прелестным ртом. ‒ И что же именно ты будешь делать? ‒ задала я вопрос, хотя уже знала ответ. ‒ А ты как думаешь? Буду желать, чтобы мои руки были твоими губками. Я силой заставляла себя идти. ‒ Правда? Не можешь дождаться завтра?