— Что ты делаешь? — это прозвучало резче, чем предполагалось, и ее мягкая улыбка спадает. — Забочусь о папочке, — черт. Я только расслабился, но член опять мгновенно затвердевает. Откидываюсь назад. — Что ж, приступай. Я вдыхаю, когда ее мягкие руки обхватывают мой член. Она медленно проводит руками вверх и вниз. При первом движении ее языка по моему кончику я сжимаю челюсти до боли. — Блять, детка, — выдавливаю я, когда ее рот принимает меня целиком. Он мокрый, горячий и просто райский. Ее слюна стекает по всей длине, когда она проводит языком по моему кончику, а затем наклоняется, чтобы лизнуть длинным движением от основания до головки. Мои костяшки пальцев бьют по рулю и переключателю скоростей, я изо всех сил стараюсь не убить нас. Мои бедра сгибаются, желая погрузиться в ее горло. — Глубже, куишле. Подавись папочкой. Ее голубые глаза смотрят на меня с коварным блеском, прежде чем она опускает голову до рвотных позывов. Мышцы ее горла заглатывают мой кончик, и все мое тело сжимается от удовольствия. Я жду, что она поднимется, но она остается внизу, лишь слегка покачиваясь, так что мой член остается глубоко в горле. — Такая чертовски горячая, — шиплю я, проводя большим пальцем по ее щеке, чтобы посмотреть, нет ли слез. Есть. По мере того, как она продолжает, мне требуется все больше усилий, чтобы не отрывать глаз от дороги. Звук моих стонов и ее рвотных позывов нарушается пронзительным звонком телефона. Она останавливается с членом во рту. — Не останавливайся, блять, — затем я отвечаю на звонок. Невероятно трудно слушать, о чем бы ни говорил Финн, все, на чем я могу сосредоточиться, — это давление, нарастающее в моем паху. Яйца чертовски болят в ожидании разрядки. Движения Харлоу становятся более энергичными, и именно поэтому я не вешаю трубку. Мне нравится, что она бросает вызов своим границам ради меня. Она ставит себя в неудобное положение ради моего удовольствия. Плюс, я понимаю, что ее чертовски заводит сосать мне, пока я говорю по телефону. По той же причине она так сильно кончила в «Фантоме». Она получает удовольствие от риска быть пойманной. Давление очень сильное, и я знаю, что долго не протяну. — Бери все до капли, куишле. — Что? — говорит Финн в трубку. Я игнорирую его. — Будь хорошей девочкой и проглоти до дна. — О, господи, Кэш! — рявкает Финн и вешает трубку. Телефон падает с моего плеча, как только я кончаю. Это ослепительное ощущение. Горячие волны удовольствия прокатываются от моих яичек по всему члену и попадают в маленький ротик Харлоу. — О, черт, да? — я рычу, чувствуя, как она глотает, все еще держа меня во рту. Она садится, покорно вытирая рот. — Дай посмотреть, — она смотрит на меня в замешательстве, а затем дьявольски улыбается, прежде чем открыть рот. Он пуст, только ее собственная слюна на ее розовом языке. — Хорошая девочка. Мне нравится это зрелище, знать, что она проглотила каждую капельку, но мне также нравится вид ее наполненной мной. Поэтому я беру ее за подбородок и сплевываю ей в рот. Она сидит, жеманно улыбаясь и облизывая губы. Когда мы доходим до моего дома, я рад видеть строительную бригаду, работающую над «Логовом». Ппланирую большую вечеринку по случаю открытия, и после утреннего разговора с Харлоу думаю, что устрою ирландский праздник. Буду использовать только старые рецепты моей матери — если они были хороши, когда она их готовила, я уверен, что Илай сможет сделать их фантастическими. Куплю отличный ирландский виски и позабочусь о том, чтобы у нас было много бочонков «Гиннесса». В последние несколько лет я увлекся модернизацией дома, превратив его в роскошное сочетание старого и нового дизайна, но я хочу вернуть его к истокам. Выходя из машины, я хватаю свой телефон с пола, где его уронил. Что вызывает у меня любопытство. — Почему ты не попросила свой телефон? — говорю я, открывая дверь Харлоу. — Никто не пытается связаться со мной, — мрачно заявляет она. — Я уверен, что это неправда, — мы заходим внутрь, приветствуем охранника у двери, прежде чем войти в лифт. — Мне нравилось быть «вне сети», — она имитирует кавычки. — Я отменила всю работу с клиентами, у меня уже был звонок «раз в месяц» с мамой, так что единственные сообщения, которые я получаю в эти дни — случайные люди из старшей школы, которые только сейчас узнали о Бет и выражают соболезнования, — она усмехается на последнем слове. — А как же семья? — у меня защемило в груди, я снова узнаю это тоскливое выражение на ее лице. — У меня ее нет. Я твоя семья, — хочу сказать я, но почему-то это застревает у меня в горле. *** Самое лучшее, что можно сделать на таком высоком уровне, — это не допускать ошибок. Я жестокий человек, и смирился с этим. Но ничто не может повергнуть меня в убийственную ярость быстрее, чем комары. И слава богу, на моей крыше их нет, так что я могу расслабиться и наслаждаться закатом. Я вернул Харлоу ее телефон и сумку из шкафчика в «Логове», когда мы вернулись с полигона. Удивился, что она не просила об этом, но понимаю привлекательность одностороннего мышления. У тебя нет других обязанностей, нет чужих просьб или требований к времени. Только ты и твоя цель. Но если ее нет со мной или в квартире под охраной, я должен иметь возможность связаться с ней. Кстати, о ней, вот и она. Идет ко мне в шелковистых пижамных шортах и хлопчатобумажной майке. Опускается на край шезлонга рядом со мной. Шевелит носом и вздыхает. — Мой арендодатель звонит уже неделю, — я приподнимаюсь из своего положения, ее голос звучит обеспокоенно. — Я пропустила дату продления нашего договора, поэтому он подписал договор с другим арендатором. У меня есть две недели. Эгоистично, но я рад. — Ничего страшного, ты уже живешь здесь. Она отпрянула назад. — Временно. — Ну уж нет. Ты живешь здесь сейчас, куишле. — Я не живу здесь, Кэш, — ее подбородок выпячивается, как она любит делать, когда чувствует себя властной. Это восхитительно. — Ладно, пусть у тебя будет свой дом, но спать каждую ночь ты будешь в моей кровати. — У тебя мания величия, знаешь это? — она насмехается и скрещивает ноги. Я фыркаю. — Говорили иногда. Она хмыкает и смотрит на меня. — В любом случае, я хочу пойти туда завтра, чтобы убрать комнату Бет, — я собирался предложить ей нанять грузчиков, но понимаю, что это она хотела бы сделать сама. Для остального я найму грузчиков. Затем ее взгляд смягчается, и она пожевывает губу, словно хочет что-то сказать, но не может. — Хочешь, чтобы я поехал с тобой? — Да. Если ты не против… — Я буду там. Если я тебе нужен. Без вопросов. Она встает и наклоняется, чтобы прижаться мягким поцелуем к моим губам. — Спасибо. Все, что угодно. Все, что угодно для тебя, куишле. *** На следующее утро Харлоу дергает коленом вверх-вниз всю поездку в машине. Она жует щеку изнутри, как всегда, когда боится-нервничает, а не кокетничает-нервничает. — Что в этой милой головке, куишле? — Не думаю, что смогу это сделать, — ее губы дрожат, и она поворачивается лицом к окну. — Конечно, сможешь, — кладу руку ей на бедро. — Это будет ужасно больно. Но я буду рядом, чтобы подхватить тебя, если ты упадешь. Я дал тебе обещание, а я человек слова. Слышишь меня? Ты не будешь одна. Я вижу, как она сглотнула, и крепче сжимаю ее ногу. Ненавижу то, что у меня нет в руках врага, которого можно убить. Нет человека, который причинил ей физическую боль, чтобы я мог причинить ему боль в десять раз сильнее. Конечно, есть убийца, но даже если я отправлю его в ад, это не вернет Бет. Козлов был прав, ничто не вернет ее. Это не то же самое, что око за око. Такой способ слишком прост. Излечить разбитое сердце? Намного сложнее. Возможно, я не смогу заполнить дыру в ее сердце, но, может быть, смогу облегчить боль. Когда мы добираемся до ее квартиры, ее рука трясется. Я молча убираю ее руку и отпираю дверь своим запасным ключом. — Как… почему я вообще удивлена? — она качает головой, но я улавливаю малейший призрак улыбки, и моя грудь сжимается от осознания того, что причина этого — я. — Как давно у тебя дубликат… — она замирает на полуслове, когда замечает чистую кухню и уборку, которую я сделал в прошлый раз, когда был здесь.