«Лучше предупредить на всякий случай». – И даже ни одного маленького кольца в ухе, – пообещала Матильда и улыбнулась. – Тебе не стоит беспокоиться, шеф. «Как сорок лет назад», – подумал Юханссон. Тогда он изображал уличного торговца сосисками перед ледовым стадионом, где они с Ярнебрингом выслеживали одного извращенца, в котором явно прекрасно уживались интерес к хоккею и потребность демонстрировать всем и каждому свой пенис. Ярнебринг не годился для такой роли. Уже тогда он выглядел так пугающе, что никто даже не приблизился бы к нему и уж точно не попросил бы добавить кетчупа или горчицы. Для Юханссона же это не составляло проблем. – Могу я попросить еще немного горчицы, – сказал извращенец за мгновение до того, как Ярнебринг появился сзади и схватил его за загривок. – И где ты хочешь получить ее? – спросил он. Потом они надели на него наручники, вызвали патрульную машину, чтобы доставить задержанного в кутузку, а сами провели остаток вечера, наблюдая, как «Брюнес» обыгрывали «Юрсгорден» внизу на хоккейной площадке. – Алло, шеф, – окликнула его Матильда. – Алло! Земля вызывает… – Извини, – сказал Юханссон. – Просто задумался. Потом он побывал на лечебной физкультуре. Неподходящее место для мыслей или воспоминаний. Просто тяжелая физическая работа, ставшая для него ежедневной рутиной и горьким напоминанием о проигранной жизни. Затем он совершил прогулку вместе с Максом. Никто из них не произнес за все время ни слова, поскольку ни у одного не было такой потребности. «Я чувствую себя все спокойнее и спокойнее», – думал Юханссон, глубоко дыша и отмеряя ногами свои километры. Затем он пообедал. Оставил два бокала красного вина на ужин, который собирался съесть вместе с Пией. И Максом, конечно, игравшим роль ребенка в их доме, несмотря на его внешний вид и то, что, в отличие от обычных детей (и всех других людей), двигался абсолютно неслышно. Когда он лежал на диване у себя в кабинете и размышлял, как ему сделать Стаффану Нильссону предложение, от которого тот не сможет отказаться, зазвонил его телефон. – Привет, шеф, – сказал комиссар Херманссон из криминальной полиции Стокгольмского лена. – Надеюсь, я не помешал. – Нет, – ответил Юханссон. – У тебя все хорошо? – Нормально, – ответил Юханссон. «Переходи к делу, чертов подхалим». – Возникли небольшие сложности, – сообщил Херманссон. – Боюсь, нам придется забрать назад материалы расследования убийства Жасмин, которые мы вам одолжили. – И почему же? – поинтересовался Юханссон. – Я ведь только недавно получил их. «Что-то, наверное, случилось, – подумал он. – И желание Херманссона собственноручно удовлетворить свое и зятя любопытство было абсолютно ни при чем». Странная история, если верить Херманссону. Ему позвонил ответственный за научную работу Государственного полицейского управления. С ним связалась известная группа криминологов из Северо-Западного университета, расположенного в пригороде Чикаго в США. Они собирались провести большое международное сравнительное исследование тяжких преступлений на сексуальной почве, направленных против детей, и, помимо всего прочего, им понадобился доступ к делу Жасмин Эрмеган. – Это вроде бы часть какого-то проекта ООН, связанного с торговлей людьми, – объяснил Херманссон. – Когда женщин и также детей продают в сексуальное рабство. – Я услышал тебя, – сказал Юханссон. – И какое отношение это имеет к Жасмин? – Дело, по-видимому, обстоит так, что они получили дополнительные ассигнования и должны расширить свой проект и включить в него также всех педофилов, убивавших маленьких детей. Исследование охватит США и Европу. «Можно себе представить», – подумал Юханссон, который давно перестал верить не только в случайности, но и в другие мистические совпадения по времени. – Поэтому, если ты не против, я заскочу к тебе за нашими коробками с материалами, – сказал Херманссон. – Мы не доставим тебе беспокойства. Я прихвачу с собой зятя, и мы заберем их. – Вечером я занят, – сказал он. – Договоримся на завтра в любом случае. – Ну и хорошо, меня это очень устраивает, – сказал Херманссон с явным облегчением. – Позвони мне рано утром, – предложил Юханссон. Положив трубку, он в то же мгновение понял, как все обстояло. «Ты начинаешь хуже соображать», – подумал он. Как там его лучший друг описал ее? Молодая красивая блондинка. Молодая красивая блондинка, которой было девятнадцать в то лето двадцать пять лет назад, когда изнасиловали и убили Жасмин Эрмеган. 89 Вечер четверга 19 августа 2010 года Найти ее домашний адрес не составило труда, поскольку он значился в телефонном справочнике. Матильда еще не ушла, и Юханссон попросил ее позвонить и представить дело так, будто она ошиблась номером, чтобы не тревожить понапрасну. – Она дома, – сообщила Матильда. – Судя по звукам, собирается укладывать детей, а потом сесть к телевизору. Во всяком случае, у моей сестренки в такое время примерно та же самая катавасия. – Макс, – сказал Юханссон, – нам с тобой надо кое-куда прокатиться. И кивнул своему помощнику, который с непроницаемым лицом стоял у окна. Последовал кивок в ответ, и парень исчез из комнаты. – Что мне сказать Пии? – спросила Матильда и многозначительно посмотрела на плиту. – Ужин может подождать. Я буду дома через пару часов. Почему бы тебе не остаться и не поесть с нами? Вы с Пией сможете выпить по бокалу вина, пока мы с Максом не вернемся домой. – Ждать мужчин, – произнесла Матильда угрюмо. – Где-то я слышала это раньше. – Конечно, – сказал Юханссон. Ждать мужчин, подумал он, считалось простой и естественной женской заботой с доисторических времен, но, поскольку он сам вырос в крестьянской усадьбе в северной Онгерманландии в сороковые – пятидесятые годы прошлого столетия, так по-настоящему и не понял, о чем болтали бюргерские жены. И Эльна наверняка не понимала тоже. У его нежно любимой матери всегда хватало дел, и ей никогда не требовалось тратить хоть минуту на ожидание кого-то. Во всяком случае, мужчин, постоянно окружавших ее. Каролинскую больницу открыли еще в 1940 году, но жилье для персонала построили только в начале пятидесятых. Три большие виллы для главного врача и профессоров, которые предпочитали находиться поближе к работе, плюс десяток обычных домов по нескольку квартир в каждом для докторов рангом пониже, кто еще не успел добиться конечной цели в профессиональной карьере. Все по английскому образцу, капитальные кирпичные строения, окруженные садами и зелеными зонами, расположенные в спокойном и тихом месте между кладбищем Сольны на севере и большим больничным корпусом на юге. Естественно, она жила в одном из таких домов. В полном соответствии со временем и наверняка с ее финансовыми возможностями и всем прочим, обычно определяющим жизнь людей вроде нее. – Тебе совершенно не о чем беспокоиться, – сказал он и улыбнулся Максу. – Мне просто надо встретиться с одной дамочкой. – Прикрою спину боссу. – Макс улыбнулся в ответ. – Юханссон? – Ульрика Стенхольм явно была удивлена, когда открыла дверь. – Что ты здесь делаешь? Я не принимаю пациентов дома. – Я здесь в другом качестве, – сказал Юханссон. – Либо мы поговорим у тебя, либо в моей машине, как тебе удобнее, – продолжил он и кивнул в сторону черной «ауди» с неподвижным Максом за тонированными стеклами. – Входи, – сказала она. – Я еще не уложила мальчиков. Случилось что-нибудь? – Зачем ты спрашиваешь, – ответил Юханссон. – Тебе же прекрасно все известно. Пять минут спустя она усадила на кухне двух своих сыновей пяти или шести лет от роду с такими же белокурыми, как у матери, волосами. Дала им взятку в виде мороженого и компьютерной игры, прежде чем добилась от них тишины. Книжные полки до потолка, прилично потертые ковры на полу, гравюры Петера Даля на стенах, диван, кресло с подставкой для ног, придиванный столик, большой рояль и музыкальный центр. Все дорогое на тот момент, когда покупалось, много лет назад, и, скорее всего, доставшееся в наследство от родителей. За исключением работ Даля, конечно, подумал Юханссон. Судя по сюжетам, такие картины священнослужитель старой закалки никогда бы у себя не повесил. – Случилось что-нибудь? – спросила Ульрика Стенхольм, сев напротив него. Она была настолько обеспокоена, что сразу перешла к делу без привычных движений своей гладкой шеей. – Хочешь чего-нибудь, кстати? – добавила она. – Чашечку кофе, пожалуй. – Нет, – отрезал Юханссон. – Я ничего не хочу. Зато просто жажду услышать рассказ о твоих отношениях с отцом Жасмин. И предлагаю начать с тех выходных двадцать пять лет назад, когда убили его дочь, в то время как вы находились в шхерах и трахались до одури.