– Юханссон. Ларс Мартин Юханссон, – ответил Юханссон. – Если тебя интересует мой личный код, у меня в бумажнике лежат водительские права. Я имею привычку носить его в левом кармане брюк. А что, собственно, случилось? Значительно более широкая улыбка появилась на лице женщины у его кровати. – Ты лежишь в отделении неврологии Каролинской больницы, – ответила она. – В понедельник вечером у тебя образовался тромб в сосуде мозга, и поэтому ты попал сюда. Голова блондинки с короткой стрижкой на длинной худой и абсолютно гладкой шее в очередной раз меняет положение. – Какой день сегодня? – спрашивает Юханссон. «Ей наверняка не больше сорока», – приходит ему на ум. – Сегодня среда. Время пять пополудни, и ты оказался у меня в отделении менее двух суток назад. – Где Пия? – спрашивает Юханссон. – Это моя жена. Внезапно он вспомнил, что сидел в своем автомобиле, и почувствовал сильное беспокойство, причину которого не мог объяснить. – Пия в пути. С ней все хорошо. Я разговаривала с ней четверть часа назад и рассказала, что ты вот-вот очнешься, поэтому она едет сюда. Сейчас доктор Стенхольм довольствовалась двумя кивками. Как бы в подтверждение своих слов. – Значит, с ней все хорошо? Мне помнится, я сидел за рулем, – добавил он. Неизвестно откуда появившееся сильное беспокойство сейчас пошло на убыль. – Ты был в машине один. Твоя жена находилась в деревне, и мы позвонили ей, как только ты поступил по скорой. Потом она находилась возле тебя по большому счету постоянно. И, как я уже говорила, с ней все хорошо. – Расскажи, – попросил Юханссон, – что со мной случилось. – Если, по-твоему, ты в состоянии слушать, то… Новый кивок с серьезной и вопрошающей миной. – Рассказывай. Я нормально себя чувствую. Лучше, чем когда-либо. Как жемчужина в золоте, – добавил он на всякий случай. «Что, черт возьми, происходит?» – подумал Юханссон, поскольку неожиданно испытал странное возбуждение. – Я, должно быть, спал на руке, – добавил он, хотя уже догадался, почему не в состоянии приподнять ее над одеялом. – Мы вернемся к этому, – заверила она. – Позднее. Тебе не стоит волноваться. Совместными усилиями, твоими и моими, мы наверняка приведем твою руку в порядок. 4 Вечер понедельника 5 июля – вторая половина среды 7 июля 2010 года То, что у Юханссона проблемы, заметил водитель автобуса пикета. Выбравшись из кабины размять ноги, он увидел, что голова Юханссона неподвижно покоится на руле, а когда открыл дверь со стороны водительского сиденья с целью посмотреть, чем он может помочь, находящийся без сознания Юханссон вывалился наружу и чуть не ударился головой об асфальт. К счастью, коллега успел в последний момент перехватить его. Потом события развивались очень быстро. По рации сообщили, что скорая задержится по крайней мере на пять минут, но, поскольку на практике это обычно означало вдвое дольше, а командир пикета и мысли не допускал, что одна из легенд шведской полиции умрет прямо у него на руках, Юханссона просто подняли в автобус и положили на полу, а потом завели мотор, включили сирену и мигалку и на полной скорости помчались в сторону Каролинской больницы. И пусть такая транспортная услуга не совсем укладывалась в служебные инструкции, но речь шла о коллеге в беде, а значит, обо всех правилах и наставлениях можно забыть. По прямой до отделения скорой помощи было не более километра. Маршрут выбрали самый короткий, и уже через две минуты машина затормозила перед входом. При мысли о той жизни, которой он жил, и всей степени угрожавшей ей опасности явление Юханссона получилось логичным и величественным. В окружении парней из пикета и больничного персонала его пронесли на носилках прямо в отделение интенсивной терапии, мимо всех обычных граждан, сидевших и лежавших в ожидании своей очереди с непонятными болями в груди, сломанными руками, вывихнутыми ногами, прострелами в ушах, аллергиями и обычными простудами. Затем все двинулось по накатанным рельсам, и четыре часа спустя, после принятия всех неотложных мер и когда диагноз по большому счету стал ясен, его перевели в нейрохирургию. – Я разговаривала с моим коллегой, дежурившим в понедельник вечером, – сказала докторша. – Он общался с твоими сослуживцами, доставившими тебя к нам. И здесь все на ушах стояли, да будет тебе известно. Она кивнула и еле заметно улыбнулась. – На ушах? – Кто-то узнал тебя и вообразил, что тебе выстрелили в живот. – Выстрелили? В живот? – У тебя рубашка была перепачкана в кислой капусте и горчице. Кто-то посчитал, что это торчат твои кишки. Да к тому же все эти полицейские возле тебя, конечно. Сейчас она выглядела еще более радостной. – Боже праведный, – сказал Юханссон. – Придумают же люди. – Ты явно отключился перед колбасным киоском на Карлбергсвеген. Прежде чем успел запихать в себя всю вредную для здоровья еду, которую купил там. Кислую капусту, горчицу, жареную булку, жирную толстую сосиску и еще не знаю что. «О чем это она? – подумал Юханссон. – Наверное, речь идет о заведении Гюнтера». Он ведь остановился поесть лучшей в Швеции жареной колбасы. Разговаривал с несколькими молодыми коллегами. Сейчас он вспомнил это. Память вернулась к нему. – Один мой товарищ умер, стоя в очереди у этого киоска. У него случился инфаркт. Он в основном питался такой едой, хотя сам был врачом. Сейчас она наклонила голову набок с серьезной миной. – Кислая капуста, – сказал Юханссон. – Что в ней плохого? Она же дьявольски полезна. – Я скорее имею в виду сосиску. – Послушай, – сказал Юханссон, который почувствовал, что внезапно разозлился по непонятной причине, одновременно с тем, как у него по-настоящему заболел затылок. – Если бы не сосиска, о которой ты говоришь, я был бы уже мертв. Докторша довольствовалась кивком и еще больше наклонила голову набок. Но ничего не сказала. – Не остановись я и не возьми ее, сидел бы в машине на пути в деревню, когда все случилось, и тогда последствия могли оказаться просто ужасными. И в худшем случае не только для меня. – Мы вернемся к этому позднее, – сказала она, наклонилась вперед и похлопала его по отказывающейся подчиняться руке. – У тебя есть зеркало? – спросил Юханссон. Ей, вероятно, задавали этот вопрос раньше. Она кивнула, сунула руку в карман своего белого халата, достала маленькое зеркальце и вложила его в протянутую левую ладонь Юханссона. «Ты плохо выглядишь, Ларс Мартин», – подумал он. Все его лицо как бы сморщилось, рот сидел на нем немного кривовато, а под глазами красовалось множество маленьких синих пятен, по форме напоминающих точки размером не больше булавочной головки. – Точечное кровоизлияние, – сказал Юханссон. – Петехия, – согласилась докторша и кивнула. – У тебя на минуту остановилось дыхание, но потом один из твоих коллег вдохнул в тебя жизнь снова. Он работал водителем на скорой, прежде чем стал полицейским. Проходил подготовку по оказанию первой помощи. Да, я согласна с тобой, – продолжила она. – Как ни говори, тебе повезло, что все так случилось. – Ну и видок у меня, – вздохнул Юханссон. «Но я жив». В отличие от всех других, у кого он видел похожие пятна под глазами. – Я полагаю, твоя жена сейчас придет, – сказала врач. – Оставлю вас, поговорите спокойно. Снова загляну к тебе перед сном. – Знаешь что? Она покачала головой. – Ты напоминаешь белку, – констатировал Юханссон. «Зачем я это сказал?» – Белку? – Мы вернемся к этому позднее, – сказал Юханссон. 5 Вторая половина среды 7 июля 2010 года Его жена Пия прошла прямо к кровати. Ее губы растянулись в улыбке, но глаза были грустными, и, садясь на стул сбоку от койки мужа, она случайно опрокинула его. Не пытаясь поднять, просто оттолкнула его ногой, наклонилась и обхватила Юханссона руками. Крепко обняла и прижала его голову к своей груди. Качала, словно маленького ребенка. – Ларс, Ларс, – прошептала она. – Ну что ты удумал?