– Эй, джигит! Где тут у вас можно бухло купить? – Иди там! – показал работяга в сторону последнего вагончика. – Там? – показал водитель на другой вагончик. – Нэт! Там! – снова указал правильное направление рабочий. – Эй, подойди ближе, что я, не человек, что ли? Где? Куда ты показываешь? Через минуту в ночной тишине послышался вскрик, глухой звук падающего тела, затем хлопнула дверь фургона. Когда все стихло, в окно вагончика высунулась черноволосая голова, и заспанный голос спросил: – Orada kim var?11 Вокруг ни души, только у обочины тлел окурок. Глава четвертая 4 июля 2012 г., Тверь, Императорский путевой дворец К полудню солнце палило нещадно, но так и не прогрело толстые стены находящегося на реконструкции императорского дворца. Просторный зал, в котором собрались все сотрудники отдела профайлинга, был пропитан испарениями сырой штукатурки и сгнивших балок. С верхнего этажа доносился монотонный стук молотка. – Музей закрыт на реставрацию, – пояснил коллегам Лимонов. – Останавливать работы мы не можем, сошлись на том, что в этот зал сегодня рабочие не зайдут. Пока Бирк настраивался, Сото подошел к полковнику и дал послушать присланную на почту фонда аудиозапись. – Трупы обнаружили двое рабочих в восемь утра, – начал вводить Киру в курс дела Токарев. – Собралось много народу, поэтому до приезда полиции начальник решил накрыть тела строительным брезентом. – Быстро же Отверженный работает, не дает нам опомниться: вчера Тула, сегодня Тверь, – подметил Громов. Группа держалась ближе к Бирку. Доктор осмотрелся и попросил помощника включить видеокамеру. – Сегодня четвертое июля 2012 года, я стою в ремонтируемом императорском дворце, в котором ранее находилась художественная галерея. Высота помещения примерно шесть метров. Кругом мусор, грязь. Доски прогнили и частично демонтированы. Температура в помещении примерно восемнадцать градусов. Бирк повернулся к полковнику. Лимонов дал знак, следователи осторожно сняли брезент и аккуратно упаковали его для экспертов. Сото нажал на паузу, давая Бирку время для осмотра. В центре зала, на грубо сколоченном помосте, в замысловатой позе были расположены два трупа: парня лет пятнадцати и женщины за сорок. Их лица были обращены друг к другу. Оба привязаны к стульям и сидели в ряд. Женщина плотного телосложения, с округлым лицом держала в руках руку подростка. Ее голова была замотана чем-то вроде платка, который плотно поддерживал челюсть. Вторая рука парня в перчатке закреплена на поясе. Его голову венчала шляпа с пером. Черная массивная ткань прикрывала нижнюю часть тел, словно все, что следовало увидеть, было выше. – На этот раз убийца воспроизвел картину Караваджо «Гадалка», – деловито начал излагать Бирк. – Историки утверждают: художник хотел доказать, что сюжетами для картин можно вдохновляться в реальной жизни, а не только глядя на мраморные статуи или работы предшествующих мастеров живописи. Тогда еще непризнанный мастер заявил, что натура – единственная наставница, в которой нуждается художник. В подтверждение своей теории Караваджо пригласил в мастерскую уличную гадалку и предложил ей показать, как она предсказывает судьбу. Две натуры помогли художнику достичь небывалого реализма и, безусловно, внесли свой вклад в прославлении мастера. Но… – Бирк показал пальцем на двух жертв, – наш убийца прославляет не себя, а своих натурщиков. Бирк двинулся вокруг экспозиции. Больше всего его интересовала тыльная сторона. Митяева и Громов двинулись вслед за ним. Увидев тела сзади, глаза Киры широко распахнулись, челюсть отвисла. Она застыла в безмолвном крике, одного взгляда хватило, чтобы понять: Отверженный набирает силу, становится смелее. – Мышцы на спине полностью отсутствуют. Извлечены внутренние органы жертв и, будто в мясной лавке, выставлены на обозрение. Убийца подвесил их на проволоке за ребра. Киру качнуло назад, голова закружилась. К горлу подступил комок. Еще минуту, и ее стошнит прямо на месте преступления. Зажав рот двумя руками, она выскочила из полуразрушенного зала. Бирк даже не отвел глаз от жертв, а продолжал все тем же спокойным и выдержанным тоном: – Убийца отзеркалил места расположений органов. У женского трупа язык он прикрепил в основании второго шейного позвонка. С него как бы начинается демонстрационный ряд. Из чего я делаю вывод, что убийца намекает на то, что жертва много болтала или сочиняла. Я вижу все органы, кроме… – Бирк наклонился вперед и поправил очки, – сердца. Два шага в сторону, и доктор принялся разглядывать труп подростка. Тростью он поддел шляпу с пером и снял ее с головы жертвы. Громов быстро надел перчатки, снял шляпу с трости и положил на разложенный черный мешок для улик. – У второй жертвы демонстрационный ряд начинается с оголенного черепа. Мозг отсутствует. Убийца как бы намекает на то, что у жертвы не хватало мозгов. Можно предположить, что он страдал нарушением интеллекта или имел патологию головного мозга, что привело жертву к социальной дезадаптации12. Жертва при жизни, скорее всего, находилась в специализированном учреждении. – В дурке, что ль? – бесцеремонно уточнил Токарев. Бирк одарил его испепеляющим взглядом и продолжил: – У второй жертвы, кроме мозга, все органы на месте. Но… – Бирк снова поправил очки, словно хотел убедиться: то, что видят его глаза, не иллюзия, – я вижу посторонний предмет. Что-то мохнатое, похоже на кусок шкуры какого-то животного. Оставим это для вскрытия… Повернувшись к полковнику, Бирк попросил осторожно снять черную ткань с нижней части тел жертв. Лимонов дал знак, и двое оперативников из местного отделения осторожно подняли черное сукно. – Япона матерь! – воскликнул Токарев. Кира, бледная и изнуренная, как раз возвращалась назад, но, увидев, что скрывается под черной тканью, снова выбежала на улицу. – Тела жертв одеты только до пояса, – продолжил доктор, кинув на убегающую Киру настороженный взгляд. – Я вижу наложенные кетгутом швы. Разрез берет свое начало у горла, заканчивается на mons pubis13. Разрез неровный. Он делал это впервые. Скорее всего, у него тряслись руки. Бирк дал знак помощнику, что закончил. – Что скажешь? – спросил полковник, когда они вышли на улицу. Бирк дошел до машины, снял резиновые сапоги, комбинезон и вытер руки влажной салфеткой. От нетерпения полковник раздраженно переминался с ноги на ногу. – Наш убийца имеет какое-то отношение к судебной медицине, – начал Бирк, – он не медицинский работник, не студент-медик, а простой служащий, мальчик на побегушках. Через его руки проходят не истории болезни, а тела. Все наши жертвы каким-то образом попадались ему на глаза. Возможно, в органах судебно-медицинской экспертизы. Это может быть больница или морг. Он не просто знает их, посвящен в их трагедию. Наблюдал за ними, говорил с родственниками. Истинная причина смерти Власюк тщательно скрывалась. О том, что голова была отсечена от тела, знали только сотрудники морга и те, кто привез тело из тюрьмы, а потом и в похоронное бюро. Но во втором случае мы видели безуспешную попытку пластинации трупа. Сейчас – кетгут и трепанация черепа. Он играет в патологоанатома. Говорю тебе, Андрон, он работает в морге. – Или в похоронном бюро… – добавил Лимонов. Еле отдышавшись, Кира брела к машине. – Что ты за моду взяла полоскать асфальт? – рявкнул полковник на Киру. – Тут и без тебя грязи по колено! Уехать с места преступления Кира планировала с шефом, но услышав его злобное бурчание, передумала. Уж лучше самодовольный и напыщенный Бирк. К его недостаткам она уже начала постепенно привыкать. Полковник хотел дать ей задание, но Бирк его опередил: – Она нужна мне, Андрон. Вернемся в клинику и проверим записи того больного, про которого я тебе говорил. Лимонов прожег Киру недовольным взглядом и пошел к своей машине. – Значит, мы сейчас едем в клинику? – Нет, отвезу тебя домой, выспись и приведи себя в порядок. – Я в порядке, – неуверенно парировала Кира. Бирк жестом дал понять, что не намерен это обсуждать, хотел надеть наушники, но Сото протянул ему айпад. – Доктор Соболева ответила на ваше письмо. Бирк прочитал сообщение, по лицу пробежала серия гримас, из чего Кира поняла, что новости были из разряда сенсационных. – Что там? – Я установил имя и местопребывание своего бывшего пациента. У Киры вопросительно изогнулась бровь. – Это Артур Чингаров. Лежит под фамилией матери в рязанском хосписе. – Почему не под своей? Зачем такая таинственность? Это тот, про которого говорил Громов? Он ведь лежит на месте Довлатова? Я запуталась. Значит, это не наш убийца? Проигнорировав ее активность, Расмус позвонил полковнику, рассказал последние новости и предложил установить круглосуточную слежку за больным. Лимонов заверил, что немедленно пошлет туда Токарева. Его персонал не видел, и у него лучшие навыки работы под прикрытием из всей группы. Кира с этим была полностью согласна. Токарев имел способность сливаться с толпой и располагать к себе, чего у нее никогда не получалось. Зачастую свидетели без видимых причин воспринимали ее в штыки. – Нет-нет, – тут же запротестовал Бирк. – Я читал доклад Громова, там есть особа по имени Виктория, которая ухаживает за отцом. Токарев примется за старое и развалит дело. Посылай человека из другого подразделения. Твои и так перегружены. Бирк говорил о закрытой части кадровой информации, которую Кире знать не положено. Доктор читал личные дела всех оперативников группы, ей же доступ к ним закрыт. Из слов Расмуса выходит, что ее коллега любил утешать ослабленных горем дамочек. Кира усмехнулась: у каждого в группе была своя ахиллесова пята. ††† Проснулась Кира от звука открывающихся ворот – Бирк вернулся из клиники, где должен был встретиться с психиатром Артура Чингарова. Кира поднялась с постели и потянулась. Трехчасовой сон придал ей бодрости. Теперь есть силы и желание поразмыслить над делом. После прохладного душа сон окончательно отступил. Она облачилась в длинный сарафан и с ноутбуком села на любимый пуф в виде груши на границе между гостиной и патио. Зазвонил мобильный телефон, она взглянула на определившийся номер и улыбнулась. – Привет. Как племяши? – Растут и балуются твои племяши. А еще ленятся. Сил моих нет. – Ася начала перечислять причины своих недовольств, а в конце резюмировала: – С ностальгией вспоминаю дни, когда они были малюсенькие и не умели ходить. – Тогда ты тоже жаловалась: постоянные недосыпы, и муж тебе не помогает. – Ой, не напоминай, – добродушно пресекла ее сестра.