17 Услышав по радио, что хозяином дома, в котором нашли тело, был Рикард Линдгрен, Исрун поехала в новостной отдел. Во рту по-прежнему ощущался неприятный привкус пепла. С течением дня пепельное облако над столицей стало толще, и температура повысилась. Чертово извержение. Обычно она наслаждалась теплыми летними днями, но сейчас предпочла бы холодный северный ветер. Она хорошо помнила дело Рикарда. Об этом писали во всех новостях, когда она работала в отделе, еще до магистратуры. Правда, его имя не называли; такое решение принял тогдашний руководитель отдела, который проявлял исключительную осторожность в освещении трагических событий. Из-за пьянства врача умерли три пациента. Согласно национальному реестру Рикард официально проживал в Швеции. Исрун позвонила своей приятельнице Элин, в прошлом работавшей в газете и проводившей собственное расследование этого дела. Потом она из газеты ушла, устроившись специалистом по связям с общественностью в фирму, которая раньше была процветающей частной компанией, но разорилась во времена кризиса и перешла в собственность крупнейшего кредитора – государственного банка. Возможно, у нее была какая-то интересная информация о Рикарде. Исрун увидела для себя шанс заработать несколько очков в глазах Ивара, но для этого нужно было добраться на север в разумное время. – Привет, это Исрун, – сказала она неуверенно. – Сколько лет, сколько зим, – радостным голосом отозвалась Элин. – Да… дел невпроворот. И в этом не было преувеличения. Последние два года ее жизнь напоминала американские гонки и почти все время по прямой вниз. – Как дела в мире пиара? Тебе ведь иногда удается подкармливать старых коллег хорошими новостями? – Случается, – сказала Элин и засмеялась. – Мне нужно у тебя кое-что узнать. – Ну? – Помнишь Рикарда Линдгрена? – Еще бы! Полный отморозок. – Ты ведь тогда следила за ходом расследования? – Ну да, писала иногда о нем, особенно в связи с исками о компенсации. – Он по-прежнему живет здесь или уехал в Швецию? – Последний раз, когда я о нем слышала, он жил здесь, в квартире сестры. В голосе Элин сквозило явное удовольствие от возможности помочь бывшим коллегам по журналистскому цеху. Получив от нее имя сестры, Исрун через полчаса стояла у подъезда многоквартирной новостройки. Методом исключения она вычислила нужную кнопку домофона: имя сестры нигде не значилось, значит ей нужна единственная непомеченная кнопка. Квартира на шестом этаже. Она позвонила в домофон, отвернувшись от камеры. Никакого ответа. Позвонила снова, подождала. Ответил хриплый мужской голос. – Рикард? Я из уголовной полиции… – (Черт, надо было сказать, что от национального комиссара.) – У меня к вам небольшой разговор о вашем доме на севере. Он фыркнул и впустил ее. Исрун поднялась на лифте на шестой этаж. Раньше она с легкостью поднялась бы пешком. Но не сейчас. Теперь у нее на это не было сил. Найдя нужную квартиру, нажала кнопку звонка. Открыл мужчина. Она улыбнулась и, поставив в дверной проем ногу, быстро протиснулась сама, прежде чем он растерянно произнес: – Послушайте, я же вас знаю, этот… этот шрам. Обычно люди не говорили ей о шраме. – Я видел вас по телевизору. – Затем он повысил голос: – Никакой вы не полицейский. Убирайтесь. – У меня к вам предложение, – сказала она абсолютно спокойно. – Мне нет никакого дела до ваших делишек, меня интересуют любые сведения об Элиасе Фрейссоне. Если вы ответите на несколько моих вопросов, я обещаю не упоминать вас в репортаже. Если нет… Она помедлила. Раньше она не была такой жесткой и бескомпромиссной. Последние два года сильно ее изменили. – …Если нет – можете рассчитывать на полный дом журналистов. Он растерялся. – У меня в машине оператор, – солгала она. – Я позову его – и от съемки вам не отвертеться. – Что вы хотите знать об Элиасе? – спросил он сердито. – Как хорошо вы были знакомы? – Он просто работал у меня. Я, собственно, его и не знал. Насколько помню, он был рукастым, и я платил ему хорошие деньги. – Кто вам его порекомендовал? – Исрун гнула свою линию. – Мой знакомый из Дальвика, его зовут Свавар. Они с Элиасом были близкими друзьями. Долго работали вместе. – А можете дать телефон или адрес этого Свавара? Он кивнул, исчез внутри и вскоре принес почти нечитабельную записку. Протянув ее Исрун, резко сказал: – Возьмите и до свидания. – А больше вы ничего не знаете об Элиасе? Что-то, что могло бы мне пригодиться? – Черт возьми, мы с ним практически не были знакомы, – зло сказал Рикард. – И угораздило же этого идиота умереть на моей земле. Насколько я знаю, он с головой погрузился в благотворительность, организовывал какой-то концерт в Акюрейри. Это все. Уходите сейчас же, пока я не позвонил в полицию. – Спасибо за помощь. – Она вышла на лестничную клетку и улыбнулась Рикарду. Он захлопнул дверь. Исрун спустилась на лифте, села в машину и отправилась на север. Первой остановкой будет Дальвик. 18 – Какие мы разборчивые, – сказал Хлинюр, когда Ари открыл коробочку с надписью «Рождественский чай», положил несколько чайных листьев в ситечко и погрузил его в кипяток. – Не тебе об этом судить, – ответил Ари. – Пьешь целыми днями пойло, которое вы называете кофе. – А у тебя, погляжу, все еще Рождество? Ари улыбнулся, но ничего не ответил и покинул буфет. Хлинюр остался на месте. Он терпеть не мог надменную улыбку Ари. Его охватила зависть. Даже гнев. Но гнев нужно скорее направить на Томаса. Ведь это Томас попросил Ари руководить расследованием. А Хлинюру доставались какие-то пустяки. Томас готовил Ари к серьезным делам? К должности начальника отделения в будущем? А ведь Хлинюр был старше и опытнее, должен бы иметь преимущество. Разумеется, он понимал, что нужно вырваться из этого порочного круга разочарования и жалости к себе, но ведь легче сказать, чем сделать. Сейчас он не мог думать ни о чем, кроме этих чертовых электронных писем. Вот Томас и оставил его за бортом этого крупного дела. Самого крупного за последние годы. И этот факт усиливал его депрессию. Неужели плюс ко всему он еще и неудавшийся полицейский? Сможет ли он вообще вернуться в нормальное русло? Став взрослым, Хлинюр связался со всеми своими жертвами. Просил прощения. Некоторые восприняли это хорошо, другие – нет. Гойти был единственным, с кем Хлинюр не разговаривал. Он нашел его на страницах газет – в некрологах. Сомнений быть не могло: Гойти сам лишил себя жизни. Хлинюр был уверен, что это связано с прошлыми издевательствами, прямо или косвенно. Именно он убил одного из школьных товарищей своей травлей и причинил непоправимый вред психике других. Иногда при чтении этих ужасных посланий, которые он получал по электронной почте, Хлинюр становился злым и подозрительным. Скоро я научу тебя умирать. Кто стал бы посылать ему такое? Может, кто-то из Сиглуфьордюра? Вероятно, отправитель следит за ним, провожает с работы и на работу? В некоторые дни его подозрительность начинала зашкаливать.