Вот и теперь она очнулась после короткого сна и хотела встать, но голова закружилась, ей пришлось сесть на кровать; она глубоко вдохнула, закрыла глаза и постаралась восстановить дыхание. Посмотрела на часы в телефоне; оказывается, проспала больше часа, отлично. До нее кто-то пытался дозвониться. Мария, руководитель новостного отдела. И что же ей могло понадобиться? У Исрун не было никаких сил разговаривать с ней сейчас. Она положила телефон в сумку и вышла в погожий летний день. Решила пока не сдавать номер, ведь следующую ночь она уже оплатила. Мария сидела в своем кабинете. Иногда так здорово закрыться у себя, хотя она и считала «открытое пространство» идеальной моделью для организации работы новостного отдела. Это понятие журналисты усвоили задолго до финансового бума, когда банки и другие финансовые учреждения начали активно принимать на работу новых людей, и «офис открытого типа» стал волшебным средством, которое должно было обеспечить сплоченность команды, экономию на аренде и увеличение прибыли. Финансисты уже дважды обращались к Марии с предложениями, но она устояла перед соблазном уйти из мира СМИ. Заработки обещали привлекательные, однако микроб журналистики сидел в ней крепко. Она не могла бросить мир, в котором жила и вращалась всю свою трудовую жизнь. Должность руководителя новостного отдела имела свои плюсы и минусы. Она могла сосредоточиться на важных проектах, получила возможность определять вещательную стратегию, чему, однако, сопутствовали бесконечные совещания. Кадровые вопросы, финансы, менеджмент. И хуже всего – необходимость увольнять сотрудников. Это она оттягивала как могла. Отчасти Ивар был прав. У Исрун, бесспорно, были большие способности, но, вероятно, она все же утратила интерес к работе. Могла быть инициативной и решительной, иногда даже слишком, но теперь, похоже, катилась по наклонной плоскости. Часто отсутствовала, использовала все больничные дни, по словам Ивара, и, видимо, вообще чувствовала себя на работе не в своей тарелке. Полгода назад или около того Мария вызвала Исрун к себе в кабинет, поинтересовалась, все ли в порядке, мягко указала, что та необычно много болеет. «Да, этой зимой я подхватила сначала одну заразу, потом другую», – ответила она так растерянно, что не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это была ложь. После того разговора ничего не изменилось. К тому же Ивар утратил к Исрун доверие. Однако Мария подозревала, что на самом деле он ей никогда не доверял. Так бывает: люди просто не сходятся характерами. В этом случае она должна была пожертвовать Исрун. Ивар был более ценным сотрудником, более опытным, его перекупили у конкурента. Она не могла его потерять. Это было, несомненно, трудное решение, хотя оно и зрело несколько месяцев. А когда Мария принимала решение, особенно трудное, она спешила как можно скорее его реализовать, и мало что могло заставить ее передумать. 11 В дверном проеме стояла беременная женщина примерно одного возраста с Исрун. В ее внешности было нечто странное, по крайней мере на первый взгляд, но Исрун никак не могла уловить, что именно. Усталость? Возможно, в какой-то степени. Грусть? Да… может, и так. Или дородовая депрессия? – Добрый день, – поздоровалась она, еще не до конца решив, как будет объяснять свое появление в этом доме. – И вам, – кратко ответила женщина, явно настроенная проявлять минимум вежливости. Сочетание правды и лжи – единственное, что возможно в этой ситуации, решила Исрун и представилась. Она хотела добавить: «Вы, наверное, видели меня по телевизору», но поняла, что этого не требуется. – Мы делаем небольшой сюжет об Элиасе Фрейссоне, который скончался позапрошлой ночью. Как вы, наверное, знаете, он много занимался благотворительностью здесь на севере, вот мы и решили поговорить с некоторыми его друзьями и знакомыми. Женщина в дверях застыла от удивления и не могла вымолвить ни слова. – Я уже разговаривала с его партнерами – Сваваром из Дальвика и Паулем Рейниссоном, он живет тут, в городе, – продолжила Исрун. – Думаю, что Логи тоже не откажется сказать несколько слов о покойном друге. Ведь так? – А… конечно, почему бы нет, – ответила она, явно неуверенная в этом. – Он дома? – Нет… На работе. Но думаю, скоро придет, – пробормотала женщина. – Отлично. Можно, я его подожду? Оператор уже едет, мы с ним условились здесь встретиться. – Затем протянула руку и снова представилась: – Меня зовут Исрун. – Простите. Мое имя Мона. – Хозяйка сделала попытку улыбнуться и пожала Исрун руку. – Проходите, пожалуйста. – Спасибо. Исрун не заставила приглашать себя дважды. Она прошла вслед за хозяйкой в просторную кухню, где на столе рядом с открытой газетой стоял стакан молока. – Присаживайтесь. Хотите что-нибудь выпить? Кофе, к сожалению, предложить не могу; мне пока пить его не полагается, и в доме его не держу. – Она положила ладонь на живот. – Стакан молока было бы неплохо. Исрун тут же вспомнила Катрин из Ландэйяра и молоко, которым та ее угощала. День, который ей хотелось бы забыть. – А какой у вас срок? – Около пяти месяцев. Мона принесла пакет молока и стакан для Исрун, села за стол напротив нее. Та рассматривала кухню. Сверкающие белые шкафы, столешницы из черного камня. Обеденный стол черный, а стулья белые. На стенах висели черно-белые фотографии. Грязная посуда в мойке, всех цветов радуги, резко контрастировала со стильным интерьером. Почти вся кухонная утварь спрятана в шкафах. Только несколько белых чашек на полке над роскошной кофе-машиной. – Поздравляю. Мона кивнула и слабо улыбнулась вместо ответа. – У вас с Логи много детей? – С кем… С Логи? – Повысив голос, она решительно (даже слишком, как показалось Игрун) добавила: – Нет, это ребенок Йокуля. – Йокуля? – Да. Логи живет здесь на верхнем этаже. Я – жена Йокуля, его брата. – Простите, – растерялась Исрун, – я не знала. Нужно было подготовиться получше. – Она улыбнулась, пытаясь разрядить атмосферу. – Так это ваш первый ребенок с Йокулем? – Да. – Ответ был краток и ясен. – Ну, некоторые затягивают с рождением детей, у других их вообще нет – как у меня, например. Мона молчала и смотрела в стакан молока. Когда молчание стало угнетающим, Исрун спросила: – А Йокуль, он тоже работал с Элиасом? – Нет, конечно нет. Он работает в Сберегательном банке, – ответила Мона. – Вы оба местные? – Да. – Большие патриоты маленького города, как я погляжу. Исрун посмотрела в сторону черно-белых фотографий на стенах, везде, похоже, был снят Сиглуфьордюр, пейзажи или сцены из прошлой городской жизни. – Почему бы и нет. И где носит этого оператора? – нетерпеливо произнесла она. – Может, мне позвонить Логи? А то он, бывает, задерживается. – Не спешите. Исрун хотела получить побольше сведений об Элиасе; о том, что он снимал комнату у Логи, она уже знала от Норы. – А чем вы занимаетесь здесь, в городе? – Работаю в администрации. Сейчас в декретном отпуске, доктор посоветовал. Беременность проходит нелегко. – Она вздохнула. – Так бывает. Вы, наверное, в предвкушении, осталось недолго. – Да, недолго, – мрачно подтвердила Мона. – Вы хорошо знали Элиаса? – Нет, почти совсем не знала, – сказала она. – Но он ведь жил здесь одно время? Она замялась: – Да, это так, наверху у Логи. Снимал там комнату. Съехал в начале года. Показывался редко. – Вероятно, у него уходило много времени на благотворительные дела, – с готовностью вставила Исрун, чтобы поддержать легенду о цели своего визита. Мона хмыкнула. В филантропию Элиаса она явно не верила. Сделав несколько глотков молока, принялась листать газету, словно давая понять, что обсуждать дела Элиаса больше не собирается. Вид у нее был хмурый. Будто в ее дом еще не пришло лето. Несмотря на теплый день, вид из окна и в самом деле был не особенно летний, такой легко могла быть и осень. – Должно быть, тяжело, когда убивают кого-то знакомого? – Исрун и не думала уходить. – Да, – почти прошептала Мона, – тяжело.