18 Потому что я смог. У Исрун пробежал мороз по коже. И в то же время она почувствовала мучительный укол совести. Разве на ней не лежит доля ответственности? Они обе некоторое время молчали. Потом Мона произнесла: – Что вы имели в виду? Исрун не поняла и переспросила. – Ну, вы же сказали, что я не первая его жертва, – уточнила Мона, ее голос стал решительнее. – Верно. Меня он тоже изнасиловал, – ответила Исрун не раздумывая; она хотела как можно быстрее произнести это вслух, пока не появилась возможность пойти на попятную. Слова ее звучали странно. И все же она нашла в себе смелость кому-то рассказать об этом. После многих бессонных ночей и всех кошмаров. Прошло уже полтора года, и она не знала, когда придет в себя. После того как это случилось, она ни разу не была с мужчиной. При одной только мысли об этом ее переполняло отвращение. Ответ Исрун был для Моны как ушат холодной воды. У нее округлились глаза. – Он вас изнасиловал? – переспросила она, не веря собственным ушам. И затем последовал вопрос, которого Исрун так боялась: – А почему тогда он был на свободе? – Я не стала никому об этом говорить. Мне было очень плохо, – ответила Исрун, стараясь не расплакаться, хотя плакать было не в ее стиле. – Я не могла даже подумать о том, чтобы пойти в полицию и рассказать об этом. Разумеется, это было ошибкой, теперь я понимаю. – Черт возьми! – закричала Мона, вставая. – Вы ведь могли меня спасти! Однако быстро успокоилась. – Простите. Я лучше других понимаю, каково вам пришлось, – сказала она слабым голосом. – Это печальный жизненный опыт, которым не хочется ни с кем делиться. Но вы должны решить, будете ли сообщать в полицию о том, что он с вами сделал и что сделали Йокуль и Логи. Меня это не касается, и я об этом рассказывать не буду, – сказала Исрун, неожиданно для самой себя. Она ведь добивалась этого задания, чтобы сорвать с Элиаса маску. Собиралась отомстить, раскопав о нем что-нибудь негативное и раздув этот негатив в новостях. Зуб за зуб. Но о том, что он с ней сделал, говорить она не хотела. Мона поблагодарила, но ее слова прозвучали как-то неубедительно. – Я бы также попросила вас сохранить в тайне то, что я вам рассказала, – смущенно добавила Исрун. – Когда это случилось? – спросила Мона. – В январе прошлого года. Я тогда жила в Акюрейри, работала там. Пошла развлечься в клуб, и этот мужчина, с которым я до этого дня была незнакома, стал ко мне приставать. Он проследовал за мной в коридор, затащил в какую-то кладовку… и… – Она вздохнула. Не смогла договорить. – Я изменилась, как и вы. Ничего никому не сказала. Спряталась в свою раковину. Не могла даже подумать о том, чтобы остаться в Акюрейри, поэтому при первой же возможности переехала в столицу и устроилась на работу в новостной отдел. – А потом вы получили задание сделать о нем репортаж, и это был шок, – вставила переставшая плакать Мона. – Это было не совсем так. Помолчав некоторое время, Исрун решила рассказать все начистоту. Мона ведь не будет жаловаться ни старшему смены Ивару, ни начальнице отдела Марии. – В полицию я не пошла. Я не знала, как его зовут, и не пыталась это выяснить. Хотела как можно быстрее стереть все из памяти. Но, разумеется, не смогла забыть ни случившегося, ни этого человека. Его лицо почти каждую ночь являлось мне в кошмарах. Вчера стало известно о мужчине, которого нашли мертвым в Скагафьордюре. Была как раз моя смена, но мне обычно не поручают интересные репортажи. – Она попыталась улыбнуться. – Впрочем, это уже другая история. В новостном отделе быстро стало известно его имя. Безо всякой задней мысли я вбила имя в поисковик. И увидела фотографию. Я его узнала. Можете себе представить мои ощущения. Мона кивнула. Вытерла слезы. Исрун продолжала: – Вне всяких сомнений, это был он. Именно он меня изнасиловал… Его звали Элиас Фрейссон. Некоторое время я сидела в оцепенении, затем ощутила приступ гнева. Захотела отомстить. Мерзавец умер, так что я не могла его убить, но могла разрушить то, что после него сохранилось. Репутацию. После нашего короткого знакомства у меня не осталось ни малейшего сомнения в том, каким человеком он был на самом деле. И на совести у него наверняка не только изнасилование. Нужно было получить в отделе разрешение работать над этим материалом, перевернуть каждый камень и узнать, что там скрыто, – сказала она с горячностью в голосе. – Вот я и солгала старшему смены, что мне позвонили и сообщили о связи Элиаса с контрабандой наркотиков, тем самым вытянув из него разрешение провести свое расследование. На самом деле, думаю, он был рад избавиться от меня, отослав в провинцию, мы с ним не очень-то ладим. – И что вы теперь намерены делать? – спросила Мона вполголоса. – Ничего. Я не собираюсь втягивать вашу семью в публичную дискуссию, чтобы утолить жажду мести. Вам нужно самим решать, как вы поступите. Наклонившись вперед, Мона смотрела в пустоту. По щеке у нее покатилась слеза и упала на стол, похоже забрав с собой всю силу, которая еще оставалась в ее теле. 19 Хорошее ощущение. Оттого, что смогла наконец рассказать об изнасиловании. Поговорить о событии, которое никогда ни с кем не собиралась обсуждать. Первый шаг сделан. Наверное, теперь хватит мужества обратиться к специалисту, чтобы преодолеть последствия этого ужасного происшествия. Вернувшись в свой мини-отель, Исрун вспомнила о звонке; кто-то пытался до нее дозвониться, когда она ехала к Моне. Она села на край кровати, чувствуя себя бесконечно усталой, однако решила перезвонить, как подобает истинному корреспонденту. – Алло, – довольно резко ответили в трубке. – Это Исрун? – Да. Вы мне звонили? Кто это? – Здравствуйте. Это Свавар… из Дальвика. – Здравствуйте, – удивленно сказала Исрун, снова услышать его она не ожидала. Что же он хочет от нее? Ей пришло в голову сослаться на занятость и отключиться. Она не испытывала ни малейшего желания разговаривать со Сваваром. Для нее дело было закрыто. Она получила подтверждение тому, что, кроме нее, Элиас изнасиловал по меньшей мере еще одну женщину, но жертв, несомненно, было больше. Изначально она планировала разоблачить этого монстра. Однако теперь передумала и делать этого не будет. Ради Моны. – Что вы хотите? – рявкнула она. – Я должен вам кое-что сообщить… конфиденциально. – Он замялся. – …Ну, как информатор. – Хорошо, – сказала она все еще безучастно. – Я правильно понимаю, что вы не раскрываете свои источники информации? – спросил он с явным напором. – Да, это так. Вы можете мне довериться. – Исрун начало одолевать любопытство. – Ладно. На самом деле трудно подобрать слова. По его голосу она поняла, что это было сказано не ради красного словца. Он явно нервничал и, казалось, задыхался. Возможно, у нее все-таки будет первоклассный материал. И она поднимет свой рейтинг в глазах Ивара и Марии. Он надолго замолчал, до Исрун доносилось только его прерывистое дыхание, затем продолжил: – Я думаю, что Элиас держал взаперти какую-то девушку. Собственно, за нее я и беспокоюсь. Исрун встала, не веря собственным ушам. – Что вы такое говорите? Держал взаперти какую-то женщину? Почему? Он умер почти двое суток назад! Боже мой. – Да, я знаю и именно поэтому так нервничаю, – пробормотал Свавар. – Нервничаете! – закричала она. – Только сейчас?! Он ничего не ответил, только довольно грубо спросил: – Так вы мне поможете или нет? – Да. Но почему вам просто не позвонить в полицию? – Не хочу быть в это замешанным. – Какой же вы негодяй! – вырвалось у Исрун, однако она тут же поторопилась извиниться. – Простите, вы хотите, чтобы я сообщила в полицию? Ответ был лаконичным: – Да.