«Ведь ты красивая. И пальцем не пошевелишь, как найдешь другого! А кому я, толстая, нужна с прицепами?» – на Светлану накатили воспоминания, кусачие, коварные. Тогда, как и сейчас, рядом были двое, и мужчина тоже – один на двоих. Только дети шумели за дверью, дети ее любовника, с которым решила слиться судьбою, ломая две семьи одновременно. Лишь «сотовый мост» отсутствовал. Сидели все рядом, на расстоянии вытянутой руки, и время было в «поясе» – одно на троих. И миллионов не делили, их быть не могло, не было и тысяч, наверное. А делили мужика, тихого, покладистого водилу, с которым она последние годы ездила в Китай, зарабатывая себе и ему на кусок хлеба. Сердце щемило: не уйдет, семью не бросит. И вся ее с трудом обретенная, полная надежд, душевных и плотских страстей жизнь рушилась на глазах, сталкивая на обочину начинания. Хотя любовника она и не любила, но до безумия привязалась к нему и уже не мыслила на его месте другого. Впрочем, что такое любовь, где ее границы, берега? Кто знает? С тех пор, уйдя от мужа, она коротала век одна с двумя детьми. Мужчины менялись, как пассажиры в предпраздничном трамвае, будоража чувственное, но, по большей части, не оставляя и следа. Та боль давно утихла, но шрам в душе на непогоду саднил. Смысл жизни она искала, знакомясь с все новыми и новыми мужчинами, а еще – в алкоголе, как многие изгнавшие или потерявшие мужей подруги, соседи, одноклассники, а, впрочем, вся страна. Как бы там ни было, сегодняшний телефонный казус с драмой трехлетней давности сопрягался мало, хоть и взбудоражил былое. Ведь в орбите Олега, понятного, но парящего в ином эшелоне мужчины, она себя не видела. Раз обжегшись, Светлана оставила затею устроить будущее с кем-то одним и перебивалась интрижками с партнерами, как правило, ей чужими. Эта прозванная про себя «пластмассовой» любовь порой дарила сюрпризы, и она время от времени увлекалась, но ненадолго. Стригла побег чувства на всходе, дабы вновь не оступиться. В основном ее любовники – люди семейные, и Светлана изловчилась не давать волю чувствам. В судьбе не копалась и воспринимала все как есть. Олега она принимала за очередного «женатого» мужчину, хоть он и нравился ей, как никто прежде. «Дежурный, одноразовый, как и все до тебя и после…» – внушала она себе в последние дни, конфликтуя с наваждением соблазна. Так распорядилась судьба, и она давно ей не перечила. Тем самым аудиосцену с женщиной со смешным именем Рейчел восприняла как нечто обыденное, пройденное не раз. В силу присущего полу любопытства «мост» поддерживала в охотку и, если бы не встрявшие «мульти-пульти», то разговор бы и дальше катился по проселочной женских словопрений. Телефон возле уха Светлана удерживала скорее машинально – признаков жизни он не подавал. Изготовилась было разъединиться, когда Рейчел к ней вернулась: – Он еще не проснулся? – Спит по-прежнему… Позвать? – предложила тернистой доли курортница. – Отнюдь нет, и даже хорошо, что не проснулся, – передала некий оптимизм, а значит, смену тактики калифорнийка. – Постой, но не мне же ты звонила, а ему… – озадачилась вляпавшаяся в трансконтинентальные страсти челночница. Что тут скажешь? Перепроизводство радушия у русских – приятная, но малополезная черта… – Ему, конечно, но хорошо, что мы поговорили… – У Рейчел накатывались слезы. Прочувствовав надлом, Светлана какое-то время безмолвствовала. Вместе с тем упражнение в деликатности затягивать не стала. – Рейчел, с Олегом ты давно знакома? – Будет полгода, правда, виделись нечасто, – призналась опечаленная подруга по несчастью. Где они только не встречаются… – У тебя дети есть? – перескочила на более перспективную тему Светлана. – Нет, но я и замужем не была, – Рейчел переключила аппарат на громкую связь, примостила рядом. Пощипывала затекшее плечо. – Какие-то проблемы? – осторожно поинтересовалась «подруга». – Вроде нет… – Может, просто не хочешь замуж? – предположила Светлана. – Почему, хочу, и детей иметь хочу! – резко возразила Рейчел, отстаивая великую миссию рода в своем исполнении… – Успеешь ли? Ведь тебе за тридцать, да и с Олегом неконкретно… Может, другой на примете? – усомнилась челночница, невзначай подсказывая решение… – Не удивляйся, в Америки это – норма, здесь миллионы одиноких… – разъясняла заморские нравы калифорнийка. Приподнявшись на кровати, придирчиво гляделась в зеркало. – Мне жаль Америку… – отозвалась Светлана, чуть подумав. Искала глазами куда-то подевавшийся халат. – У нас без lawyer многие в постель не ложатся. Так принято: лучше одной, чем непродуманный шаг… – посвящала в подоплеку американского интима Рейчел. С мобильным отправилась к трюмо, где рассматривала себя в зеркале во весь рост. – Не знаю, у нас по-другому, – судя по ответу, смысл слова «lawyer» Светлане не понадобился. – Одолжение мне сделаешь? – быстро проговорила Рейчел, как бы начиная беседу с чистого листа. – Какое? – Напомни Олегу, чтобы зажег сегодня свечи. – В память о ком? – Светлана вздрогнула, представив воочию свою парализованную мать. – Да нет, просто вечером шабес, у вас, разумеется, – вклеила явно не английское слово Рейчел, чуть конфузясь. – Какой еще собес? – затребовала разъяснений челночница, вспомнив свой последний визит в УСЗН и учиненный там разгром. Два года «защита» волынила с субсидией на инвалидную коляску для матери… Но в итоге спровадила переборщившее дитя в СИЗО, вызвав блюстителей правопорядка. – Суббота это, день недели. – Рейчел рассматривала у трюмо календарь, испещренный, как казалось, рисованными вручную символами. – Но при чем здесь свечи? – путалась взращенная меж двух эпох челночница – оголтелого безбожия и бума нательных распятий. – Он знает при чем, главное – напомни, – намекала на некое таинство калифорнийка. – Ладно, передам… Рейчел вновь умолкла и, выждав паузу, Светлана спросила: – У тебя все в порядке? – Вспомнила, как обещал свозить в Сент-Мориц, но исчез, не предупредив… – обдала печалью подружка на выход – Что это – Сент-Мориц, Рейчел? – Switzerland, paradise! – Что такое пэрэдайз? – Когда человеку очень-очень хорошо. – Ах, рай! – Слово Switzerland Светлану меж тем не заинтересовало. Тут Светлану всколыхнуло нечто преобразующее, мигом взвинтившее весь фронт чувств. Перед ней разверзлось, что рай не в Сент-Морице (воспринятом на уровне звуков), а здесь – в этом номере, с этим мужчиной, впервые в ее судьбе. Тотчас новая волна, причудливо ужившаяся с первой: этот нежданно-негаданно свалившийся рай неотвратимо растает – через день, неделю, совсем скоро, и ничего здесь не поделаешь. Не за горами дни, когда увянут молодость и красота, сводя на нет надежду обрести любовь, к коей втуне она стремится вопреки знаку судьбы и всему на свете. Спустя мгновения ей захотелось запечатлеть эту путаницу, сладкую и горькую разом. Однако разум не предложил ничего лучшего, чем все бросить – этот роскошный номер, несравненный вид из окна и сутки напролет болтать с родственной душой об огромном, постигшем ее откровении. О том, как познакомилась с мужчиной, видным иностранцем, как он отыскал ее в глухой дыре на окраине Стамбула, как отвергла его, как догнал, как унеслись они прочь, как умудрился купить ей туфли в два ночи, как упрашивал остаться хоть на день и как уговорил. Не дав опомниться, новый прилив – мощнее и проникновеннее, чем прежний: Светлане захотелось исповедаться тут и сейчас, пусть даже с соперницей. Рука с аппаратом метнулась к виску: – Рейчел! Но линия молчала, как рамка, из которой вынули картину. Светлана сникла и в полном опустошении улеглась, пристроив прежде мобильный на тумбочке. Минута-другая – и, свернувшись калачиком, она уснула. Последние четверть часа референт более чем внимательно слушал, вида, однако, не подавал. Ему было как необычайно интересно, так и несколько стыдно. Ведь, по сути дела, он подслушивал, хоть и невзначай. С интервалом в несколько дней перед ним вновь приоткрылись тайны женского начала – субстанции неизведанной, полной причуд и алогизмов. В эти минуты, переваривая диалог «моста», Олег окончательно убедился, что в женской душе он ничего не смыслит, и его аналитическая жилка, опирающаяся на физические законы и всесилие сопоставлений, пасует перед этой терра инкогнита. Существенную часть жизни он прожил в довольно замкнутом, нетипичном мире, в чем, понятное дело, был сам виноват. Обретя материальный достаток, из естественного русла он выпал, общаясь с людьми, по большей мере, профессионально ему близкими. Друзья почти не водились, и к живому общению он не стремился. Досуг, в основном, самообразование, а в последние годы – сочинительство. Тем самым от реалий дня он отдалялся все дальше и дальше. Женщину, как таковую, не знал вообще. Из брака вынес выжатую, как лимон, психику, где на первых порах функционировал лишь один центр – генератор мук разочарования. Распрощавшись с крепостничеством неудачной семьи, Олег не раз заводил отношения с прекрасным полом, но через месяц-другой они обрывались, не успев опериться. Обретенная свобода пьянила, и ради нового союза, что, по сути своей, уравнение со всеми неизвестными, рисковать ему не хотелось. Вопреки превратностям первого супружества, Олег почему-то считал, что женщина априорно чиста и логически понятна; ему же просто не повезло – что в официально браке, что в последующих попытках нечто завязать. «Значит, делать ставку на институт семьи не стоит и довольствуйся очередным «транзитом», каким бы скоротечным тот не был» – примерно так рассуждал он, не слишком суша себе голову. Самое любопытное, его милая, отдающая беспечностью инфантильность уживалась с хваткой расчетливого бизнесмена и репутацией человека, способного за себя постоять. Олег поначалу недоумевал, почему конкурентки поневоле, пусть каждая на свой манер, то лезут друг к другу в душу без стука, то делятся сокровенным, отринув гордость, достоинство и такт. Между тем, чуть позже, оценив органичность их общения, осознал, что Светлана и Рейчел поступают именно так, как велит им природа, и они не более, чем типажи женских характеров, скорее всего, распространенные. Так Олег нащупал разгадку вопросу, подспудно бередившего его последние годы. В предшествующий разрыву с супругой год референт принялся налаживать альтернативную браку жизнь, чего жена, понятное дело, не могла не заметить. Между тем она палец о палец не ударила, чтобы хотя бы смазать их полуразвалившуюся, скрипевшую на любом ухабе колымагу, зато с наскоку бросалась на соперниц, нередко мифических. То гнобила их, то заключала с ними перемирия, а то и союзы, но в результате рушила последние перемычки семьи. Тогда ему казалось это примитивно низким, но сегодня, после «моста», он был не прочь взглянуть на феномен по-иному – снисходительнее, что ли, хотя и был далек от того, чтобы простить… Ни а какой шабес-субботе Светлана референту не напомнила, как и не упомянула сам разговор с Рейчел, что являло собой очередное открытие в постижении души женской… К обеду влюбленных охватило дикое чувство голода, и они покинули номер, куда на двое суток себя добровольно заточили. На тот момент мини-бар с соками, арахисом и алкоголем был опорожнен полностью – на дне мусорного ведра поблескивали последние обертки. К тому же, часом ранее, регистратура потребовала освободить люкс для уборки. По-видимому, и в пятизвездочном отеле терпению обслуги наступает конец. Гонка по биочасам пошла Олегу впрок. Избыток веса улетучился, в результате чего разница в возрасте между ним и Светланой уже в глаза не бросалась. Светлана, напротив, смотрелась рассредоточенной и не вполне здоровой – под глазами замечались отнюдь не косметические тени. Как только Олег со Светланой спустились в лобби и побрели в ресторан, под пристальными взглядами окружающих их охватило неприятнейшее состояние. Суть его: ощущение своей аномалии при полном непонимании ее причин. Они не могли и представить, что любой, переживший озарение Встречи, обречен тащить за собой нимб влюбленности, приковывая внимание всех и вся. У «стамбульцев» же он просто слепил… Делившая с ними стол супружеская пара из Новороссийска, поерзав четверть часа, предложила познакомиться. Референт этикет поддержал, хоть и без особого энтузиазма. Между тем вопрос «Из какой вы группы?», застал его врасплох. Он смешался и, будто ища подсказку, посматривал на Светлану. Тогда новороссийка уточнила: «Из «красной» или «фиолетовой»?» Ответ Светланы «Не знаю» соседей удивил. Тут Олег вмешался: «Из оранжевой». И сбил россиян с толку окончательно. За столом воцарилась атмосфера неловкости и несостоявшихся отношений, прихватив при этом лишь российскую сторону. Утоляя немыслимый голод, «стамбульцы» и друг о друге думать перестали. Наспех отобедав, соседи ретировались, не прощаясь. Проигнорировали даже десерт. Чуть позже Олег вспомнил эпизод неуклюжего знакомства и озадачился: «Собственно почему «оранжевая» группа, а не, скажем, «зеленая». Вначале провел параллель между тем, что родился на Украине, и недавней «оранжевой», взбудоражившей весь постсоветский мир революцией, но в конце концов здравого объяснения не нашел. Покидавшие обеденный зал влюбленные узнавались слабо. Полусфер восхитительного свечения – как не бывало, и флёра движений – тоже. Референт вырвался вперед и шел, не оглядываясь, а Светлана заметно отставала. Обида друг на друга не просматривалась, зато замечался интерес к окружающему миру, будто он им в диковинку или немного подзабыт. Пара чем-то напоминала отпускников, вернувшихся в родные пенаты и жадно впитывающих новизну изменений. Олег остановился у регистратуры, принялся изучать объявление у главной стойки. Светлана рассеянно прошла мимо и лишь у лифта спохватилась, что осталась одна. Вернулась обратно, встала у референта за спиной. Но по общей рассредоточенности спутницы было неясно, она заняла место в очереди или ожидает Олега. Референт потянулся за бумажником, откуда после некоторых поисков извлек пластиковую карточку. Удовлетворенно захлопнул портмоне. Состоялся разговор с метрдотелем, который, судя по богатой жестикуляции, тужился от недопонимания. Олег ссылался на висевший на стене календарь, а гостиничный клерк – на записи в журнале. Наконец Олег замолк и достал из бумажника еще одну карточку. Соединив с первой, передал метрдотелю. Напрашивалось: многотрудный консенсус обретен. Но, каков его смысл, оставалось догадываться. Олег развернулся, устремляясь почему-то к выходу из гостиницы, а не в сторону лифта, но вдруг застыл, не сделав и пары шагов. Медленно повернул голову, пересекаясь взглядом со Светланой. Внешний вид влюбленных претерпел резкую метаморфозу, буквально возопившую на фоне их недавней асинхронности, наступившей вследствие сытного обеда, а может… пресыщения друг другом. Разительная перемена чем-то напоминала разлетающийся на мелкие куски экран, недавно разобщивший влюбленных. Ушедший, казалось, на долгую зимовку нимб вспыхнул вновь. Мгновение-другое и любовники сомкнулись контурами, и вся их материя, словно пройдя через ткацкий станок, заплелась в сплошной узор обожания. – Мы уезжаем в Стамбул? – Светлана приподняла голову, ловя взор воздыхателя.