– Я столь важная птица? – дался диву Олег. – Находясь внутри, вы многое узнали, это во-первых. Во-вторых, откровенно преуспели… Следовательно, вероятность призыва вас к новым проектам велика. Выражаюсь ясно? – Вполне. – Тогда запишите телефон агента ФБР, вашего куратора. Ну, не в прямом смысле, а на тот самый случай, если оппоненты замыслят вас перевербовать. Случись подобное, звоните в ФБР без раздумий. Назвав имя, сообщите пароль: «Оverseas projects of Standard Oil»*. – Эшкроу посвятил стамбульского триумфатора еще в кой-какие детали, после чего разъединился. Вскоре Олег расхаживал по кабинету, размышляя: «Откуда столь трогательная «забота»? Не зря Эшкроу звонил, не зря… Совершенно очевидно, что новые переговоры на повестке дня – вот и прощупать решили, чем дышу. Как видится с нынешнего бугорка, меня действительно ценят. Так что зря дерзил – и часом ранее, и тогда в Стамбуле. Суетная реальность не для простаков. Чуть зазевался – предают, а то и нож в спину. Либо, в лучшем случае, обирают до трусов. Стало быть, кидающуюся на первого живца безопасность, как в нашем со Светланой случае, понять можно. Ко всему прочему, свои обязательства передо мной «Стандарт Ойл» выполнила, причем четко, без обмана. А то, что в Стамбуле я выдал сполна и даже с походом, знаю, хотя прыти от себя такой не ожидал, будучи зеленым новичком в террарии большого бизнеса. Словом, не все так плохо, парниша, более того, очень даже пристойно. И, куда не гляди, обслуживать международные переговоры почетнее, нежели горюче-смазочной скукотищей торговать. Калифорния может тобой гордиться и парочка прочих штатов тоже…» Глава 16 Рабочий день в Москве заканчивался. Центральные магистрали – сплошная транспортная пробка, удвоилось число пешеходов, вовсю заработал перпетуум-мобиле городской суеты. Занавешивая окна, «обнуляли» очередной день чиновничьи офисы столицы, что, по сути, управленческий аппарат страны. В унисон общей тенденции шторы задернуты и в кабинете Эдуарда Перова, директора службы безопасности компании «Лупойл». Между тем хозяин у себя и никуда не торопится. Напротив, разворачивает представительное действо – четвертое за рабочий день совещание. На сей раз приглашены сотрудники международного отдела службы. Так вот, гардины в кабинете зашторены не случайно – это их круглосуточный режим. Правила конспирации при этом ни с какого боку, ведь в электронно-космический век тайны велюровой ширмой не загородишь. Как поговаривают в «Лупойле», нелюбовь к яркому свету хозяин вынес из спецкабинетов и конспиративных квартир КГБ. Несложно предположить, что служил Перов там не рядовым офицером, а генералом, по крайней мере, несколько предшествующих увольнению лет. В комнате, помимо хозяина, его заместитель Виктор Сараев и два молодых сотрудника, выпускники Дипломатической академии. Тема позднего заседания – мексиканский проект «Лупойла», отрабатываемый концерном без малого год. Докладывает один из «дипломатов», зав. сектором, Константин Сафронов: – Невзирая на всякого рода усилия, считать, что мексиканцы склонились в нашу сторону, пока рано. Ясность внесет заседание американо-мексиканской комиссии, назначенное на март будущего года. По оперативным данным, «Стандарт Ойл» готовит сюрприз. Ну, не столь они, как с их подачи Вашингтон, в последние дни активно третирующий министерство промышленности Мексики. Дипломатическое пространство сотрясают окрики провести тщательный аудит тендера по разработке скважин. Судя по всему, в «Стандарт Ойл» пронюхали о нашем с мексиканцами плане положить тендер под сукно, тем самым отрезав всех прочих соискателей. Да и как ни крути, между соседями сложились прочные, вековые связи, к тому же налицо кредитная зависимость Мексики от США. То, что рано почивать на лаврах и схватка за мексиканский пирог не закончена, подтверждают и некоторые иные данные, в основном, косвенные. По всему выходит: нам нужен инсайдер, кто-то изнутри «Стандарт Ойл». Только так удастся затеять с ними игру. Но все, что через мексиканских друзей удалось прояснить, – приблизительный состав американской делегации. Добытые имена между тем либо малоизвестны, либо бесперспективны с точки зрения разработки. Привлек внимание лишь Олег Левин, бывший советский гражданин, некогда иммигрировавший в Израиль, а оттуда – в США. Впервые мы услышали о нем еще в Стамбуле – азербайджанцы отмечали его как специалиста, доставлявшего немало хлопот. Разумеется, в части затягивания переговоров. Но установив, что он контрактник, потеряли к персоналии интерес. Боюсь, что зря, поскольку включение его в мексиканскую команду, где знание русского – как мертвому припарка, веский довод в пользу того, что в ближайшее время он выдвинется на ответственные роли в структуре международных устремлений «Стандарт Ойл». – Сафронов замолчал, казалось, переводя дух после пространного монолога. – Продолжай! – скомандовал директор. – Продолжать особенно не о чем, Эдуард Михайлович. – Сафонов чуть сдвинул лежавшую перед ним папку, продолжил: – Левин оказался не более перспективен для вербовки, чем и прочие фигуранты. Хоть он не дурак выпить и охоч до женского полу, во всем, однако, знает меру. Ко всему прочему, миллионер, разбогатевший на торговле горючим, и живет один. Пошустрили среди его однокурсников по институту, но там «просеялось» немного. Контакт просматривается лишь через двух, коих в разное время «подцепили» коллеги из дружественных спецслужб. Один – посол Беларуси в Индии, другой – бывший сотрудник NASA* из Далласа, ныне владелец фирмы, предоставляющей консалтинговые услуги по российской экономике. Однако Левин как с одним, так и с другим отношений не поддерживает; в последний раз они виделись четверть века назад. Да и нарытый через них компромат – смехотворен: какая-то «залетевшая» – не совсем ясно от него ли – подружка, вроде бы сдавшая чадо в детприемник, подделанная запись в зачетке… В общем, сивой кобылы бред. Он, наверняка, где собственный диплом, не знает! Можно, конечно, сделать ставку на приступ ностальгии, пересекись Левин с однокашниками… Но ее в емкости заправок не зальешь… Пожалуй, все. – Все по теме или все по Левину? – уточнил Перов. – Что там, что здесь… а хотя, есть кое-что… В его компьютере обнаружен черновик романа, жанр – авантюрно-приключенческий. Язык – русский, хотя английским владеет не хуже. Показали работу критику, тот – неплохо, хотя и не без свойственных дебютанту огрех. Есть здесь что-то, но ухватиться не могу… – «Дипломат» пользованных тампонов бизнеса покусывал губы. – Зато я знаю, – откликнулся после некоторых раздумий Перов. – Запустите-ка на него – вот кого… Полину Дашкову… Организовать их встречу, думаю, не проблема. Можно вклинить случайное знакомство в тур, когда он поедет в отпуск, или у него в Штатах, на каком-нибудь приеме. Жанр у «парочки» – тот же, да и одного племени они… Ну а то, что Дашкова краля, и упоминать лишнее. Вот на потаенном его и разведем… Писака! Бабками пресытился – славу подавай! Клюнет, как пить дать клюнет! Лица приглашенных вытянулись от изумления, и воцарилась тишина. Первым оклемался «дипломат» – подхватил со стола папку, поставил на попа. Утопив подбородок в верхнее ребро скоросшивателя, с едва различимым озорством смотрел на Перова. – Недаром вас гением разведки зовут, генерал, – молвил Сафронов, все еще испытывая ребро жесткости. – Вопрос, однако: у Дашковой образцовая семья, как с этим? – Твои проблемы, Костя, – выдал на диво ценное указание Перов. Рассеянно посмотрел по сторонам, давая понять, что аудиенция окончена. Глав 17 Через две недели, по прибытии, Олегу вновь удалось переговорить со Светланой. Попыток меж тем была уйма. Наевшись вдоволь «Абонент временно недоступен», калифорниец отметил про себя: «Дикторша ни в дугу, в такой тональности возглашать приговор или выговор. Слушать тошно». Наконец, дозвонившись и расспросив о том о сем, Олег в какой-то момент запнулся, прозревая, что говорить со Светланой… в общем-то, не о чем. Люди они из разных миров, оттого общение не столь затруднено, как беспредметно. Как бы он не изгалялся, разговор вежливости не получится. От насущных реалий Светланы он безнадежно далек, как и неинтересен ей, скажем, рынок американской недвижимости, куда он настойчиво вкладывает прибыль. О чем же подмывает общаться – буквально до безумия похмелья – подаренных этой женщиной мгновениях. Стамбульский опыт вовсе не вянет от несвежего дыхания времени, а лишь нагнетает «мегагерцы» новых, но, увы, воображаемых откровений. Между тем изливать душу Олег не стал, полагая, что размусоливание интима – занятие, недостойное мужчины. Дескать, что выпало, то выпало, все достояние мое. Хотя бы потому, что сама избранница, не исключено, их знакомство восприняла, как интимное приключение, не больше. А случись наоборот, могла давно поставить крест, руководствуясь житейской мудростью «расстались – с души и плеч долой». Стало быть, его сокровище, у костра которого выпало греться до скончания дней, – автономия полная. Он никогда и ни с кем не поделится, как распирает прикоснуться к ней, после чего наслаждаться лишь тем, что сидит рядом, как кадр за кадром память раскручивает их короткометражку, где проходного и в помине и каждый миллиметр дорог, как в его снах они без устали любят друг друга – до утра, до следующего раза, который на самом деле блеф… А виной всему – отнюдь не затхлая, полная перхоти реальность, а врожденный эгоизм самца, влекомого туда, где проще, надежнее, сытнее. Тем временем через пень колоду, нервно похохатывая, повенчанная мусульманским Стамбулом пара – видно, оттого аморфно – приближалась к концу беседы, запрограммированному хотя бы емкостью батарейки. По шумовым эффектам угадывалось: Светлана не дома, а в некоем публичном, густонаселенном месте. Уже казалось, что «занавес» вот-вот опустится, когда абаканка, словно обухом, а точнее, с поправкой на регион, бейсбольной битой огрела: – Как Рейчел? Олег онемел, будто застукав Рейчел и Светлану за актом лесбийской любви. Вышло это сразу по нескольким причинам. Во-первых, в Анталии «телемост» между пассиями так и не был упомянут. Во-вторых, накануне, Олег встречался с американской гэал-френд и провел с ней без малого сутки. Как и Светлана, Рейчел умолчала о «телемосте». Должно быть, посчитала, что связь сама собой напрашивалась, ведь бой-френд укатил на целых два месяца. Как-никак мужчина, да еще в самом соку… Но, скорее всего, посчитала, что роман между миллионером и коробейницей угроз не таит, точно экскурсия (с кавычками и без) на улицу красных фонарей. Для кошелька разве… Рейчел была права и неправа одновременно. Олег заведомо не собирался ломать свой налаженный быт, осознавая хлопоты брака, а хоть и романа, с гражданкой России – страны, отгороженной Западом частоколом виз, прочими бюрократическими ловушками. Между тем, вкусив чары возлюбленной, Олег сподобился в жертву. Никуда не деться: редкие откровения цепляют, вгоняют в зависимость. Дурман любви не развеять переменой мест. Втюрившись в яркую и незабываемую Светлану, хоть и в личине резонера, Олег принялся сводить счеты с судьбой-злодейкой. Виновников меж тем искал избирательно –не срыва злости ради, а избавляясь от балласта. Свой черный список начал с Рейчел. Наутро у калифорнийской «гэал-френд на выход» Олега подташнивало. Довлело ощущение, что неделю кряду он ел брюкву, насыщенную крахмалом, но безвкусную, сырую. Переварив обузу, окончательно определился: бесшумно выскочил из постели и убыл, не прощаясь. Как ни странно, разъяснений Рейчел не потребовала – больше она ему не звонила. Так что на Светланин вопрос «Как Рейчел?», оправившись от легкого потрясения, он ответил: – Она в прошлом. – Жаль, неплохая женщина, – соболезновала товарке по несчастью абаканка. Они поговорили еще минуты две-три и распрощались. Светлана напоследок сообщила, что на повестке новый челночный тур, так что вернется примерно через две недели. – Целую, будем на связи, – поставил точку с запятой король бензоколонки. Стамбульский ухажер позвонил Светлане через месяц, дабы в который раз прослушать неприветливое, крутящееся на бесконечной ленте сообщение. Позже, не реже раза в неделю, он набирал Светланин номер, но с прежним «успехом». Месяца через три – очередной звонок и как снег на голову: «Номер заблокирован». Ничего не оставалось, как позвонить на домашний пассии. Придавив втемяшившуюся антипатию, Олег отправил второй номер в набор. Ответил тот же мужчина, на сей раз он изъяснялся без дурацкого апломба и хамоватых закидонов. Больше того, по всему чувствовалось, что Светланин родственник растерян и даже чем-то встревожен. Калифорниец вежливо расспрашивал, а абаканец неохотно, без всякого энтузиазма отвечал. Под конец свояк свой дубовый норов все же выказал: «Откуда мне знать, где она! У нее своя жизнь, а у нас своя!» Олегу почему-то показалось, что в последнее время он повторяет это часто. Калифорниец мысленно «пролистал» нехитрый перечень присущих человеческому общежитию неурядиц и простодушно заключил: «Скорее всего, промеж родственников размолвка, ну что ж, дело житейское. А возлюбленную, похоже, засосал очередной роман, коль четыре месяца от нее ни слуху, ни духу. И… как бы это ни звучало выспренно, моя наиярчайшая интрига физически себя исчерпала, то же, что в чувствах, со мной до смертного одра». На сей раз поставил точку, без запятой. Олег больше Светлану не тревожил, хотя порой подмывало обратиться к коду России. Случалось это в выходные, когда он слонялся по дому без дела. Между тем некий невидимый цензор гасил импульс, и даже до раздумий дело не доходило. Через полгода Олег почти не вспоминал о своей миссии в Стамбуле, вероломно навязанной «Стандарт Ойл». Зато смаковал буквально каждый прочерченный его стамбульской встречей миг и грустил, по большей мере не уясняя раздражитель минора. В скором времени природа взяла свое, и он склонился к мысли, что пора обзавестись более или менее постоянной спутницей. Своей судорожной непредсказуемостью «салфеточные связи» просто бесили. Меж тем «плод» упрямо не вживлялся, точно виной тому духовная патология. Промелькнули в ареале, долго не задерживаясь, две молодые актрисы, сохнувшие покорить Голливуд, но дальше эпизодических ролей не продвинувшиеся. Мадлен, бельгийка из Льежа, увлекала чуть дольше, порядка полугода. Прознав, что французский у нее родной, Олег фазу притирки скомкал, если не пренебрег ею. Через неделю, едва с Мадлен познакомившись, распахнул перед пассией двери своей обители. Должно быть, покусился на бесплатного репетитора, ведь даже язык любви требует регулярных упражнений… Интрижку, оказалось, запитывала сдвоенная корысть, так что крутить шарманку ей оставалось ровно столько, пока один из полюсов свое не обретет. Что и произошло. В инициированной Олегом сцене расставания по большей мере аудиторных навыков лингвист в красноречии бельгийке почти не уступал… Замкнула цикл жениховства наставившая рога Лариса из Днепропетровска, символично поквитавшаяся за отторгнутых предшественниц. Обрастая патиной рутины, жизнь вошла в размеренную колею, и возобладало правило «золотого возраста» все воспринимать как есть. Дни покатили друг за другом чередой недель, месяцев и даже лет – по дороге в будущее, через настоящее, с проездным билетом, который изымают на конечной. Некогда данное слово Олег сдержал: в Сент-Мориц на неделю съездил, правда, не с Рейчел, а с Мадлен, перед самым их расставанием. Вдруг у подъемника: черная копна волос, персидские глаза и фразы на русском. Застыл на мгновение, но, услышав спустя мгновение немецкое «шайзе», понял, что обознался. Соотечественница, конечно, но из Германии. Почудилась же ему другая, в отличие от страны знакомства не забытая, хоть и безвозвратно потерявшаяся на сорном поле времени. В ту ночь он почти не спал, беся Мадлен хлопаньем дверцы минибара, чью секцию дубленых жидкостей к утру опорожнил. На вопрос «Что с тобой?» злобно, чуть ли не сквозь зубы, отбояривался «rien»*. И гневил актрису самым зычным в мире «ничего» еще больше. За весь полет «Цюрих-Нью-Йорк-Лос-Анжелес» едва выдавил из себя несколько фраз – сидел нахлобучившись, будто зол на весь мир. Между тем то был лишь экран, некая техническая завеса, призванная обезопасить, отгородить акустику души. В ней же лилась грустная соната, время от времени расцвечиваемая конфетти и бенгальскими огнями его несравненной и, как он уже не сомневался, единственной в судьбе любви… Глава 18 (заключительная) Глаза Олега покраснели то ли от невыплаканных слез, то ли от бескрайней перспективы океана, куда он всматривался последний час, распластавшись на ворсяном полу спальни. Он уже не помнил, когда леденящий призрак отснятой в китайской тюрьме короткометражки поглотили волны прибоя. Давно исчезла из ощущений и бобина, намагнитившая исповедь возлюбленной в их последнюю ночь в «Карлтон Риц». Растворился и Хью, еще недавно пританцовывавший над волчьей ямой ада, где скорбящему суждено стенать до скончания дней своих. Затушевались и угрызения совести, многократные, неумолимые: «Сам я ее в ту песочницу, своими руками, под наган. Распахнутой наивностью душой!» Он не чувствовал ничего, кроме мерного, едва различимого фона пустоты. Пустоты мыслей, совести и смысла существования. Пустоты от пупка и до точки, где заканчивается, не начавшись, Ничто. Пустоты, когда в абсолюте ничего не можется… В вилле напротив залаяла собака, возродив самоощущения – нечто закопошилось вяло-вяло. Он чуть сдвинулся. Тотчас вспышка, осветившая узкую улочку на окраине Стамбула и Светлану, растерянную, босую, со сломанной туфлей в руке. Вновь прилив наркотической нежности, как в кинозале пару часов назад. И наконец окрик самому себе: «Открой же ей, открой и увези прочь!» Встал на колени, в растерянности ощупал лицо, проверил карманы. Из небытия будто бы воскрес, но почему-то вновь улегся обратно, обхватывая голову руками. Задумался, блуждая между полустанками аллюзий. Вдруг резко вскочил на ноги, увлекаемый роем идей, одна невероятнее другой, но обнадеживающих, ведущих к выходу из завала отчаяния: «Ведь не видел ты ни выстрела, ни мешка. Да и фильм этот – фальшивка чистой воды – настолько сюжет нереален. Как пить дать сварганен в лаборатории «Стандарт Ойл! Ведь в Стамбуле Светлану снимали, так что сфальсифицировать, имея подлинник, ничего не стоит». Бросился вниз, в гостиную – шлепки кожаных тапок, точно мухобойка, лупили по его барабанным перепонкам. Забурился в электронную записную книжку, но в разделе “S” Светланиного номера не нашел. Искал везде подряд, судорожно переключая кнопки. Уже было отчаялся, когда вдруг осенило: «Мог по растерянности в «С» занести. Там, точно там, больше негде. Не мудрено забыть, ведь с тех пор столько воды утекло». И впрямь в «С» латинскими буквами «Svetlana», и, как это водится у электронной логики, алфавитно в самом конце. Набор ее домашнего номера, соединение и… повергающее в ужас «Номер заблокирован». «Не верю, так не бывает, – размышлял он, превозмогая панику. – Прямо технократическая авария на вынос для приглашенных. Линии все блокированы, китайцы на тюремных вышках и некто «лейкой» эпохи Гоминьдана из-за угла снимает экзекуцию на тюремном плацу. Но не для прокурорских анналов, а дабы шокировать публику, причем не рядовую, а самые сливки общества – добрую сотню из калифорнийского высшего света. Неужели Хью сотоварищи столь уверовали в свою безнаказанность, что пробавляются откровенным куражом? Причем ради одного зрителя, чтобы старые счеты свести, разом настраивая на волну новых сношений. Бред, полный бред – сюр-идиотизм с гарниром, стол, правда, шведский – выбирай по вкусу, завались! Есть выход, есть, успокойся и найди его. Ночь, правда, глухая ночь… Н-да, Абакан – другой конец земли… Собственно, в чем проблема? Сеть, вот куда!» Пара нажатий – на экране таблица сыскных агентств России с разбивкой по городам. Wow, Абакан – сверху списка. Клацнул мышкой – вот тебе и искомое, но в единственном числе: имя, номер лицензии, телефон, адрес, e-mail. Не раздумывая, аппарат в руки и номер агентства в набор. Между тем на звук соединения Олег задвигал кадыком, точно подавился. – Алло, говорите, – доброжелательно пригласила линия. Олег, будто решаясь, чуть вздернул голову, протараторил: – Свистунов Г.О.? – ГО, ГО… кто же мы, как не оборона граждан? Геннадий Олегович, можно просто Гена. Здравствуйте, во-первых… Казалось, что инициалы абонента, редко встречающиеся на Западе, вполне уместны – благодаря дежурной шутке, в которую сыщик их обратил. По крайней мере, белый, как полотно, Олег каламбур воспринял – улыбнулся, хоть и вымученно. После чего сам поздоровался, но почему-то по-военному: