– Ты тоже побывала у Лео? Я на мгновение задумалась, не сказал ли он ей, но то, с каким острым любопытством она это произнесла, заставило меня предположить, что Лео ей ничего не говорил. – Мне не требовалось расспрашивать Лео, чтобы понять это, – парировала я. И хотя это было правдой, Лео дольше, чем кто-либо другой, убеждал меня увидеть Рейчел такой, какая она есть. – Я сомневаюсь, что ты додумалась бы сама. Что он тебе сказал? – Ничего такого, чего бы я еще не знала. Рейчел откинула голову назад и рассмеялась. Невозможно было не заметить, как ее тело, гибкое и загорелое, вздрагивает от смеха. Даже на фоне бури ее красота была своего рода прибежищем. – У тебя не было ни малейших свидетельств, Энн. Как ты могла догадаться? То, что Рейчел думала, будто я знаю так мало, доставило мне удовольствие. Я знала ее лучше, чем она себе представляла. Я была внимательна. – Лео всегда был таким фантазером! Но я не думаю, что у детективов достаточно доказательств для судебного разбирательства. – Нет. Он считает, что недостаточно. – Очень жаль, правда? – Он сказал, что ты убила Патрика. – Слова эти вертелись у меня на языке уже несколько дней, но теперь они прозвучали резко, почти искаженно для моего собственного слуха, слишком громко вопреки напору бури. – С чего бы ему так считать? – Рейчел сделала шаг ближе ко мне, и мне пришлось бороться с желанием отступить, чтобы сохранить безопасное расстояние. – С того, что он сам этого не делал. А эта карта… – Я взмахом руки указала в сторону дома. – Эта карта – мотив, Рейчел. Ты должна была опередить его, не так ли? Как только он обнаружил фальшивые лицевые стороны, ты поняла, что все кончено. Что-то промелькнуло на лице Рейчел, но я не могла с уверенностью сказать, была ли это какая-либо эмоция или просто струйка дождевой воды. – Это мог быть несчастный случай, – возразила Рейчел. – Передозировка. Ошибка. В конце концов, Лео известен тем, что совершал такие ошибки. – Она окинула меня взглядом с ног до головы. Я знала все о несчастных случаях Рейчел и ошибках Лео. – Почему ты не рассказала мне о вас с Лео? – Это был единственный личный вопрос, который я позволила себе и который касался того, что причиняло мне самую сильную боль. – Это могло испортить тебе удовольствие. А Лео очень забавный. – Рейчел усмехнулась, растянув в губы в невеселом оскале. Я посмотрела на озеро, где вода была чернильно-черной, бурлящей, как в открытом океане ночью. В тот момент я отчаянно хотела, чтобы Рейчел смогла разубедить меня, переложить вину на кого-то другого, стереть свое прошлое, стереть мое собственное прошлое, как будто мы могли бы начать всё сначала. – Тебе не нужно было знать, – продолжала она. – Ты могла бы никогда не узнать ничего из этого, если б Патрик не взял тебя с собой в тот день к Стивену. Ты знала, что это я должна была поехать с ним? Не ты. Думаю, он взял тебя в качестве наказания мне. Чтобы показать мне, что меня можно заменить. Но, полагаю, он увидел в тебе то же, что и я. Кого-то, кто может быть скрытным, кого-то, кто может поставить свой успех выше благополучия других, кого-то вроде меня. Ты похожа на меня, Энн. – Я не убийца, – возразила я. – Ненавижу это слово, – проговорила Рейчел. – «Убийца». Белладонна – вот настоящий убийца. Я полагаю, ты могла бы назвать меня рукой судьбы. Я предпочитаю это слово термину «убийца». Более благозвучно. – А что насчет твоей соседки? – спросила я. Рейчел рассмеялась. – Откуда ты вообще об этом знаешь? – Я читала отчеты. – Боже мой, Энн, ты вечный исследователь… Я не убивала ее. Она выпрыгнула из нашего окна по собственной воле. – Но Патрик… – «Но Патрик, но Патрик», – передразнила Рейчел. – Честное слово, Энн! Ты не знала Патрика; ты не знала, каким он был до твоего прихода. Я терпеть его не могла. То, как он лапал меня и говорил со мной о будущем. Я знала, что вся работа, которую я делаю в Клойстерсе, поручена мне только потому, что я ему нравлюсь. Если б ситуация изменилась, все это у меня отняли бы в любую минуту. Я решила покончить с этим. Меня поразило, что в каком-то смысле мы с Рейчел обе оказались в Клойстерсе из-за благосклонности Патрика, причем благосклонности, которая обязательно распространялась на обе стороны. – И он даже не был ученым, – продолжала Рейчел. – Во всяком случае, больше не был. Он всегда был занят тем, что покупал вещи и копил их в своем унылом доме в Тарритауне. И обычно это был просто хлам. Он был плохим куратором и еще худшим коллекционером. Как ты думаешь, почему я спала с Лео? Потому что хотела этого. Как ты думаешь, почему я спала с Патриком? Потому что чувствовала, что вынуждена это делать. Я не была уверена, насколько это правда; я никогда не видела, чтобы Рейчел делала что-то, чего она не хотела. Но я знала, каково это – чувствовать себя в ловушке. Я бы тоже сделала все, чтобы остаться в Клойстерсе, так же, как сделала бы все, чтобы сбежать из Уолла-Уолла. – Но этот идиот… – Рейчел покачала головой. – Годы покупки второсортных рукописных страниц и поддельных реликвариев – и он наконец натыкается на что-то сто́ящее… – Она рассмеялась. – Эти карты. Он не знал, чем владеет. Но ты знала. – Сделала еще один шаг вперед, так, что я легко могла бы протянуть руку и коснуться ее. – Ты знала, что это такое. Что Патрик собирался с ними сделать? Развесить их в рамочках по дому? Может быть, отдать их в дар, если он когда-нибудь действительно оценил бы то, что имел? Написать статью, затрагивающую несколько узкоспециальных тем? Нет. Я не собиралась этого допустить. Я сделала это для нас, Энн. Ради нас. – Мы могли бы привлечь его к исследованиям, мы могли бы… – Но, произнося эти слова, я уже сознавала, что это неправда. Мы обе хотели совсем другого, и я подумала: может быть, я намеренно игнорировала то обстоятельство, что Патрик знал, что он догадался об этом? – Он этого не заслужил. – Рейчел едва ли не выплюнула эти слова. – На протяжении стольких лет это всегда были великие открытия великих людей. Я знала, что, если б мы поделились с ним этим, нас в лучшем случае записали бы в соавторы. Все считали бы, будто открытие принадлежит ему. Что он распознал принцип, в то время как все остальные в течение веков оставались в дураках. Но дураком был он. Не мы. Не ты. Он так и не понял бы, если б не та ночь в библиотеке. Знаешь, он был прав. Оказалось, что наркотики прибавили ему сообразительности. В ту ночь Патрик наконец заметил, что карты ощущаются как-то не так, и он все трудился и трудился над ними, пытаясь понять, в чем дело. Я делала все возможное, чтобы отвлечь его, но он был одержим. В конце концов его осенило, и он нашел способ снять фальшивое покрытие. Тогда я поняла, что настало время действовать. – Так ты отравила его? – Я же сказала тебе – я не убийца. После нескольких часов, проведенных той ночью под воздействием наркотика, Патрик подумал, что ему нужна добавка, что-то, что поможет ему видеть яснее, еще одна доза, поэтому я пошла в сад и нашла растение. Я растолкла корень белладонны в сарае Лео и принесла его Патрику. Я наблюдала, как он размешивает его в воде. И сидела там молча, пока он добровольно пил смесь. Даже жадно. Если б он был внимателен, тот мог бы заметить, что она была совсем другой, но я думаю, что на каком-то уровне он хотел этого, понимаешь? Это был его выбор. То, как она оправдывала это – как действие, которого можно было легко избежать, – оледенило мою душу. Логика была глубоко ошибочной. – Рейчел, это не выбор. У Патрика не было выбора. В твоем понимании выбор – это роскошь, занавес, который отделяет нас от судьбы. От судьбы, которую ты создаешь. – Выбор – это единственное, что все мы разделяем, – сказала она, отмахнувшись от моего комментария. – Это поле, где все играют абсолютно на равных. – Это не так, Рейчел. Неужели ты думаешь, что я хотела оказаться в Клойстерсе? Думаешь, я хотела впутаться во все это? У меня не было выбора. – Конечно, был. Ты могла вернуться в Уолла-Уолла. Ты могла уехать после смерти Патрика. Ты миллион раз могла не делать вместе со мной то, что втягивало тебя все глубже и глубже в происходящее, но ты делала это. На каждом шагу. И знаешь почему? Потому что мы одинаковые, Энн. Она ошибалась, полагая, что у меня был выбор. Я знала, что в жизни нет подлинного выбора. Я знала это с абсолютной уверенностью, потому что в тот день не выбирала дорогу. Как и мой отец не выбирал, чтобы его машина, ремонт которой уже давно был просрочен, сломалась по дороге домой, на единственном слепом повороте между Уитман-колледжем и нашим домом. Теперь я видела эту слепоту в картах. В лике Сатурна и молочном свете луны я видела то, что произошло в тот день, то, что я так старалась забыть. Как я ехала домой из кампуса по проселочной дороге, пересекавшей пшеничные поля, поля, на которых росли высокие злаки, готовые к скашиванию. И на повороте я не увидела его, не увидела его машину сквозь густые стебли пшеницы. Я только почувствовала это – удар о бампер моего пикапа, такой слабый, почти неощутимый. Только в зеркале заднего вида я смогла разглядеть место происшествия. Разглядеть его тело, лежащее на краю серой полосы асфальта. Я до сих пор помню, как бросилась назад. Но было уже слишком поздно. И тогда он велел мне, чтобы я уезжала. Ехала дальше. Не останавливалась, пока я не окажусь далеко от дома. «Это не твоя вина, – сказал он. – Не позволяй этому разрушить твою жизнь». Хотя, конечно, это уже произошло. Мой отец, однако, был прав. Теперь я знаю, что это была не моя вина. Судьба распорядилась так, что в тот день мы оба оказались на дороге под раскаленным августовским небом. Рейчел ошибалась, полагая, что у меня был выбор. Выбор был выдумкой. Потому что, если б у меня когда-нибудь был выбор, я бы свернула налево, я бы поехала по длинной дороге, я бы сделала все, чтобы предотвратить случившееся с моим отцом – случившееся со мной – в тот день. И если б выбор был так прост, то сейчас я бы выбрала остановить слезы, подступившие к глазам, перевести дыхание, не позволить своему голосу вторить завыванию ветра, грохоту дождя. Воспоминания, которые мой разум и тело так старались подавить – мой отец, его окровавленное тело, белесые поля и пыльная земля вокруг нас, мои руки на руле – неудержимо хлынули из меня. – Энн, – произнесла Рейчел, преодолев расстояние между нами и обхватив меня руками. – Все кончено. Мы не можем вернуться назад. И я заплакала еще громче, потому что она была права. Мы не могли вернуться, и, что еще хуже, я не знала, хочу ли этого. Потому что все это, даже смерть отца, привело меня сюда. Рейчел права: мы одинаковые. Но это осознание не принесло мне облегчения. Это было сокрушительное поражение, и все, что я могла сделать, – это обхватить ее руками и прижаться к ней, позволяя ей держать меня в объятиях. – Я сделала это ради нас, – прошептала она мне в шею. И что-то внутри меня хотело поверить ей, отчаянно хотело, чтобы это было правдой. Чтобы с этого момента остались только Рейчел и я – никаких больше отцовских фигур, никаких отцов, никаких любовников. Но я видела в картах, что будет дальше, и в этом, несмотря на дрожь в теле и ужас в мыслях, находила некоторое облегчение. Карты рассказали мне о моем неизбежном прошлом, и я знала, что точно так же не смогу сбежать от того будущего, которое они для меня сплели. У меня не было выбора. Глава 28 К тому времени, когда над Адирондакскими горами забрезжил рассвет, я уже вышла на проселочную дорогу и шла по направлению к городу. Я вытягивала руку, поднимая большой палец вверх, каждый раз, когда слышала звук мотора, но, поскольку солнце едва взошло, машин было мало; в основном это были рабочие грузовики, уже заполненные людьми и нагруженные лестницами, направлявшиеся на стройплощадки. Когда я прошагала уже примерно час, женщина, одетая в форму домработницы, остановилась и опустила окно. – Куда ты направляешься? – спросила она. Я не знала. – Куда угодно, лишь бы на автобус, – ответила я. Через плечо у меня была перекинута сумка, а на спине висел рюкзак. – Это будет Джонсбург, – сообщила она, протягивая руку, чтобы открыть пассажирскую дверь изнутри. – Я могу провезти тебя бо́льшую часть пути. Мы ехали в тишине, за окном шелестели листвой леса. В машине пахло табачным дымом, и женщина постоянно вытряхивала пепел из сигареты, которую держала в руке, в окно. – Ты от чего-то убегаешь? – спросила она по прошествии нескольких минут. – Если не хочешь говорить об этом, то ничего страшного. Ты просто выглядишь как человек, который от чего-то бежит. – Она показала на мой рюкзак, лежащий на заднем сиденье. – Вроде того. – Это парень? Однажды мне пришлось бежать от парня. Когда отношения идут под откос… – Она присвистнула и закатила глаза. – Плохие отношения, – сказала я. – У тебя все будет хорошо. Я думала, что никогда не смогу окончательно уйти, но смогла. И он не нашел меня, если ты об этом беспокоишься. Они всегда говорят, что найдут тебя, но редко это делают. Им надоедает искать, или они находят твою сестру – в моем случае это была моя сестра, – и тогда… Она затормозила, чтобы пропустить двух оленей, выскочивших перед машиной; я едва не ударилась головой о приборную панель и задумалась, работают ли ремни безопасности. – Чуть не врезались, – сказала она. Когда олени скрывались в зарослях, самец повернул голову и посмотрел на меня; его черный глаз был стеклянным и безэмоциональным.