Мы арендовали жилье рядом с его родителями, жившими в Англии уже много лет, с тех пор как Суреш еще был ребенком. Небольшой, но уютный дом, который я старалась содержать в чистоте и порядке, прилагая все усилия, чтобы сделать это жилище нашим любимым местом. Впрочем, когда я забеременела (а случилось это очень скоро), Суреш был очень счастлив. А потом он изменился. Практически за одну ночь. До сих пор не знаю почему. Думаю, множество маленьких ран разрушило его личность. Когда родилась моя дорогая Сабина, он был в восторге, что стал отцом. Но вскоре переменился, сделался замкнутым и напряженным. Может, ревновал и завидовал вниманию, которое я дарила нашей маленькой хныкающей дочке, — но разве не так ведут себя все новоиспеченные матери? С первого взгляда я поняла: она — смысл моей жизни, и я никого не смогу полюбить сильнее этого младенца, беспомощного свертка, который так во мне нуждался. Она заполнила все мое сердце, и, возможно, Суреш почувствовал, что для него не осталось места. Спустя несколько недель после рождения Сабины Суреша сократили на работе, и это сильно задело его самолюбие. Новую работу найти оказалось непросто, хотя он старался как мог и обращался ко всем знакомым. У нас начались финансовые трудности, копились неоплаченные счета. Мы прятались, когда на пороге дома появлялись люди. Нам даже пришлось покинуть наш скромный дом и переехать к родителям Суреша. Сначала свекр и свекровь были добры ко мне, не унывали. Когда мы толпились в их доме, они старались изо всех сил, чтобы всем было удобно и уютно, и очень полюбили свою маленькую внучку. Но вскоре изменилось и это. С их сыном стало невыносимо жить вместе. Суреш уже не пытался найти работу и каждое утро подолгу оставался в постели. Он никогда не был набожным человеком, но теперь и вовсе перестал молиться. Муж начал сильно пить и сошелся с людьми, с которыми теперь проводит ночи. К сожалению, моя вера тоже давно меня оставила. В моей семье мы любили обращаться к разным религиям: иногда молились в буддийском храме, иногда — в индуистском. А порой мама водила нас и в католический собор, если там был какой-нибудь праздник. «Изучай все религии, цветок моей души. Хорошо, когда есть возможность выбрать», — всегда повторяла она, наверное, полагая, что какой-нибудь бог может оказаться лучше других. А теперь я вообще не была уверена, что бог существует. Мной двигал лишь инстинкт выживания. Родители бы во мне разочаровались. Сабина была бы близка со своей бабушкой — единственной, кого она знала. Они бы вместе готовили в тесной кухне, и бабушка научила бы мою дочь семейным рецептам — как когда-то научила меня. Но она теперь тоже боится даже слово сказать. Однажды вечером, когда мы готовили ужин, я посмотрела на свекровь и увидела — вот оно, мое будущее. Картина собственной жизни повергла меня в отчаяние. Эта женщина остается в тени, запуганная собственным сыном. Отец мужа тоже боится человека, в которого превратился его старший сын. Они не смели рта открыть, чтобы его не разгневать. Бессильно стояли и смотрели, как он меня бил. Жестоко. Упариваясь, словно мясник, разделывающий тушу. Мне их жаль, и я буду скучать по людям, которыми они когда-то были, но теперь пора подумать о себе и ребенке. Хотя, надо отдать им должное, поначалу они пытались нас защитить, но очень быстро поняли, что под угрозой может оказаться их собственное здоровье. Честно говоря, я тоже за них испугалась. Свекровь заливалась горькими слезами, но не могла отвести удары от меня. Вот тогда-то ко мне пришла простая мысль: спасти нас с Сабиной могу только я сама. Я не решилась сообщить им, что уеду, потому что не могла рисковать их безопасностью. Чем меньше они знают, тем лучше. Дочь заворочалась в беспокойном сне, и я погладила ее по волосам, чтобы успокоить. — Тссс… Тише, тише, — пробормотала я. В автобусе было много народу, но все спали или ушли в себя, слушая музыку в наушниках. Никто не обращал на нас внимания, какое счастье! Пока все шло гладко и превосходило мои лучшие ожидания. Год назад муж так сильно избил меня на глазах у дочери, что она перестала разговаривать. Сжавшись в углу гостиной под градом его ударов, я долго не могла прийти в себя, но, подняв глаза, встретила взгляд Сабины, которая спустилась вниз из своей комнаты, услышав шум. Ей уже приходилось видеть, как ее отец поднимает на меня руку, но на этот раз все было совсем плохо. Раньше она кричала или пыталась вмешаться в нашу ссору, и мое сердце рвалось на части из-за того, что ей приходится видеть подобные вещи. Когда мою голову сотряс удар Суреша, я увидела, как глаза дочери расширились от ужаса, а рот широко раскрылся — но крика не последовало. У нее был шок. И такой несчастный вид, что даже муж замер, и я смогла, с трудом двигая непослушными ватными ногами, вывести ее из комнаты и успокоить, позабыв о собственной боли и крови. Раны зажили, синяки прошли, сломанные кости срослись, но шок моей дочери так и не был пережит. Она не плакала. С того самого дня она не произнесла ни слова. Не смеялась от радости и не кричала от страха. До того случая она была сообразительной и развитой для своего возраста девочкой, хорошо говорила и была такой забавной живой непоседой. Я с наслаждением слушала ее детский лепет. Прошло несколько лет, в течение которых она не издала ни звука. Даже когда мы одни и больше никто ее не услышал бы — все равно тишина. Словно моя девочка не смогла меня простить за беспомощность, и я ее не виню. Я сама не могла себя простить. В тот самый момент, когда она потеряла голос, я поняла: мы дошли до черты, пора принять правильное решение и действовать. Пора уходить. Нужно было положить этому конец, и я поклялась уехать во что бы то ни стало. Как долго еще я смогу оправляться после побоев? А вдруг недалек тот час, когда шлепки и удары посыплются и на Сабину? Этого я допустить не могла. Моя малышка уже достаточно травмирована. Я всегда следила, чтобы с ее красивой головки не упал даже волос, и все же позволила тьме проникнуть в ее душу, забрать ее язык. Единственный способ это исправить — как можно скорее обеспечить нашу безопасность. Глава 4 Мы прибыли на автовокзал «Виктория» к семи утра, и я сразу поняла, что Лондон — самое людное место из всех, где мне приходилось бывать. В Шри-Ланке мы жили в маленькой рыбацкой деревушке на побережье неподалеку от Каталувы, но сейчас кажется, что это было в прошлой жизни. Когда я приехала в Англию в первый раз, то поверить не могла, что в одном месте может быть так много людей. Теперь я снова испытала те же чувства: словно только что прилетела из-за границы и ничего не знаю. В таком огромном мегаполисе Сурешу нас не найти. Здесь тысячи людей! Миллионы. Тьма! Снуют туда-сюда, словно муравьи. Сможем ли мы просто исчезнуть и жить здесь в мире, как я мечтала? Я разбудила Сабину, которая, к счастью, проспала всю дорогу. Автобус был почти полон, но мы тихо сидели сзади, и никто не обращал на нас внимания. Мы вышли с автовокзала, и я попыталась найти кафе. На глаза попалось одно местечко — чуть вниз по улице. Внутри было уютно, витал сильный аромат свежего кофе. Немного обшарпанно, но в целом симпатично. Я купила Сабине сок и шоколадное печенье, потому что больше ничего подходящего здесь не было видно. Для себя попросила чашку чая и круассан. Кассир улыбнулся Сабине. — Позволю себе заметить, у вас очаровательная девочка. — Скажи спасибо, — наставительно сказала я дочке. Но она лишь равнодушно на него посмотрела. — Она не разговаривает, — виновато объяснила я. Он кивнул и подал мне чай и завернутый в салфетку круассан, пока я оплачивала счет. — Не могли бы вы подсказать, как сюда добраться? — Я достала из кармана листок бумаги с напечатанным адресом и развернула. Несколько месяцев назад я попросила свекровь отпустить меня в город — весьма рискованное мероприятие. Она кивнула, опустила взгляд, а потом ни разу не спросила, где я была. Пока я шла по улицам, желудок сжимался от волнения — я боялась, что заверну за угол и наткнусь на поджидающего меня Суреша. К счастью, я его не встретила и успешно выполнила задуманное — посетила библиотеку. Добрая сотрудница библиотеки показала, как пользоваться Интернетом. Передо мной открылся новый мир! Она же помогла найти телефон доверия для женщин, подвергшихся насилию. Девушка на другом конце провода пообещала, что они определят меня в какое-нибудь безопасное место, где я смогу вздохнуть свободно и подумать, что нам с Сабиной делать дальше. Поэтому я решила поехать в Лондон и теперь направляюсь в «Центр помощи женщинам, подвергшимся насилию». Он открывается только в десять утра, и нам придется подождать. — Садитесь на метро, — сказал кассир. — Линия «Виктория», до Юстона. Ничего сложного. Ехать недолго и идти недалеко. Спросите там у кого-нибудь. — Спасибо. — Я аккуратно свернула бумажку и снова убрала ее в карман. Хотя, если честно, прекрасно помнила адрес наизусть. У меня в рюкзаке был пакет с раскраской и карандашами для Сабины. Мы расположились в углу кафе, на потертом кожаном диване. Так мы сможем немного скоротать время. Пока дочь тихо занималась раскраской, я открыла оставленный кем-то журнал и сделала вид, что просматриваю картинки. Я довольно неплохо говорила по-английски, потому что учила язык с детства. Нас обучали в школе, к тому же в нашу деревню часто приезжали туристы, посмотреть, как живут и работают рыбаки в деревне на сваях. Мы разговаривали с приезжими, а иногда осмеливались выпрашивать у них карандаши и конфеты, хотя это было строго запрещено. Тогда мне и в голову не приходило, что когда-нибудь я буду жить в Англии. Но писала и читала по-английски я очень плохо — мне не хватало практики, а Суреш никогда не позволил бы мне посещать вечерние занятия. Вместо этого я училась вместе с Сабиной и прочла все ее книжки. Я всегда делала с ней домашнее задание, чтобы не отставать. Мать-невежа не нужна никому. Картинки расплывались у меня перед глазами, и отключиться мне не удалось — в кармане пальто внезапно зазвонил телефон. Дрожащими пальцами я достала его и на дисплее увидела сообщение от Суреша. От страха сердце ушло в пятки, а на ладонях проступил пот. Интересно, что сейчас происходит дома? Должно быть, он уже встал и обнаружил, что я сбежала, забрав Сабину. Муж вне себя от гнева: Суреш очень не любит, когда его обманывают. Нехотя я открыла сообщение. Ты где? Сижу, с ужасом уставившись на дисплей. Интересно, может ли он проследить, где находится телефон, как полиция в телешоу? Вскоре пришло еще одно сообщение. Вернись домой или получишь проблемы. У меня пересохло во рту. Потом еще одно. Я выслежу и притащу тебя обратно, сучка. Наверное, он поедет искать нас на машине, но я сомневалась, что он обратится в полицию. В панике я выключила телефон, встала и выбросила его в ближайшее мусорное ведро. Глава 5 В девять утра мы стояли у входа в «Центр помощи женщинам, подвергшимся насилию». В кафе задерживаться было нельзя: не хотелось тратить деньги на ненужный чай, и я чувствовала, что мы злоупотребляем гостеприимством хозяина. Мы оказались не первыми, перед нами уже заняли очередь две девушки. У одной из них был подбит глаз, у другой — наложен гипс на запястье. У меня сердце оборвалось от сострадания, ведь мне приходилось бывать на их месте. Во время последнего избиения Суреш повредил мне ребра и челюсть. Обе девушки смотрели на тротуар, избегая разговоров, и я была с ними солидарна. Сабина по-прежнему терпеливо стояла рядом, что для восьмилетнего ребенка не совсем характерно. Пока удача была на моей стороне. Теплело, настал погожий для этого времени года день, и в пальто становилось жарко. В десять утра дверь открылась, и нас пригласили в маленькую прихожую. Мы снова присели, ожидая своей очереди. Девушки зашли перед нами, и наконец нас с Сабиной позвали в маленький и довольно обшарпанный кабинет, где за заставленными стопками бумаг письменными столами сидели две сотрудницы. Нам предложили сесть на стул рядом с одной из них. Девушка отвлеклась от своих бумаг и улыбнулась. — Добрый день, меня зовут Рут, — представилась она. Еще очень рано, но она, похоже, уже торопилась и тараторила, как по написанному. — Итак, чем мы можем вам помочь? В двух словах я описала ей положение дел, что Сабина получила тяжелую психологическую травму, лишилась дара речи и что меня регулярно избивает муж. Мы ушли из семьи и из дома, и я больше туда не вернусь. Она нахмурилась и со вздохом ответила, что не может определить нас ни в один женский приют. Все занято. — Мне очень жаль, — со вздохом продолжила Рут. — У нас есть несколько домов — временных убежищ, и обычно удается разместить всех желающих, иногда даже на несколько ночей. К сожалению, девушки, которые стояли в очереди перед вами, заняли последние места. У меня не было никакого плана на такой случай. Я думала, эта девушка, Рут, нам поможет. Похоже, я ошибалась. Ну что я за дура? Ведь мы могли бы оказаться тут гораздо раньше, если бы я знала, что помощь оказывается по принципу «кто первый пришел, того и пристроили». Мы с Сабиной не сдвинулись с места. Нет, я была не в замешательстве. Я была абсолютно парализована страхом! Оказалось, что я тщательно спланировала только несколько шагов: продумала дорогу до службы спасения. Как я могла быть такой наивной? Если сейчас мы встанем и уйдем, то придется направиться в другое место, и я не представляла, куда именно. Это был удар под дых, который лишил меня почвы под ногами. Что делать? — Знаете, всякое может случиться, — заверила Рут, заметив, что я не шелохнулась, — но в ближайшие две недели вроде бы никто не собирался покидать приюты. Даже не знаю, чем мы еще можем вам помочь. Я сидела на стуле как влитая. Наконец, Рут снова вздохнула, но по-доброму, без раздражения. — Ну хорошо. Давайте вместе подумаем, как быть. Обзвоню всех, — предложила она. — Попробую для вас найти какой-нибудь вариант. Хотя бы на время. Это лучшее, что я могу сделать. Мы же не можем выставить вас с ребенком на улицу, верно? «Верно, — думала я. — Не можете». Она позвонила по нескольким номерам, пока мы с Сабиной терпеливо ждали. После каждого звонка Рут вздыхала все тяжелее, а мое беспокойство нарастало с каждой минутой. Покачав головой, она объявила: — Последняя попытка! Моя старая подруга, возможно, сможет помочь. Мы работали вместе много лет назад. Рут снова застучала по клавишам, и я заметила, как крепко она сжала трубку. Похоже, она беспокоилась за нас сильнее, чем за остальных. — Привет, Кристалл, — проворковала она. — Мне нужна твоя помощь, дорогая. Тут кое-кому очень нужно место, а у меня все занято. — Рут снова бросила на меня взволнованный взгляд. — Даже хостелы забиты, представляешь? А у нее ребенок… Ты сможешь их где-нибудь разместить? Хоть на несколько дней? Я не слышала ответов ее собеседницы, но поймала себя на том, что задержала дыхание и молилась о помощи — не важно, каким богам или святым, родителям или предкам — да хоть кому-нибудь! — Да-да, одна женщина с дочкой. Они обе очень, — еще один взгляд, — тихие.