Одно, совсем одно? Вот если бы ему Стать парой моему! Слава переворачивала пожелтевшие, ставшие твердыми листы, и перед ней рисовалась картина того самого знакомства, случившегося много лет назад в санатории на Северном Кавказе. * * * – Павел Терентьевич, если вы не возражаете. – Мужчина привстал, чем рассмешил Риту. – А чему я должна возразить? Тому, что вас зовут Павел Терентьевич, или тому, что мы с вами сидим за одним столиком? – Она прямо смотрела на мужчину, весело улыбаясь. Павел растерялся: действительно, к чему это он сказал «не возражаете»? – Не обращайте внимания, скорее всего я имел в виду, что представился по имени-отчеству. Вы молоденькая. – Ха! Мне почти сорок, сын – подросток. – Первый раз вижу женщину, которая вот так, с порога, выкладывает сразу всю информацию о себе, причем начиная с возраста. – Ой, надо же, действительно. Причем заметьте, возраст я себе добавила! Вообще-то нет еще тридцати девяти. – Ну а имя-то у вас имеется? – Точно! Имеется. Причем красивое! Угадаете? Павел задумался. – Вера? – Почему Вера? Вашу жену зовут Вера? – Рита прищурилась, чем заставила его закашляться. – Жену зовут Елена, – глухо произнес он. – Ну вот. Все точки над «и» расставлены. Вы женаты, я замужем, в Кисловодск мы приехали лечиться. Ах да! А зовут меня Маргарита. Красиво? Вот так-то. И я опаздываю на ванны! Рита уже на ходу допила чай, развернулась на своих каблучках и быстрым шагом вышла из столовой. И имя красивое, и сама красивая. * * * «Так и хочется рассказать тебе по этому поводу одну псевдовосточную псевдолегенду. Итак… Пришла пора эль-Рашиду обзаводиться семьей. Дал ему отец на оплату калыма триста динариев. Но за такую сумму, выяснил скоро эль-Рашид, можно было купить только собаку, а ему, естественно, нужна была невеста. Огорчился эль-Рашид и побрел по стране и ее окрестностям в поисках невесты. Но и на стороне не встречал он дешевых невест. Долго ли, коротко ли бродил он по белу свету, пока не повстречал девушку, за которую отец запросил всего триста динариев. Как оказалось, была она с дефектом: все тело ее покрывали болячки. Струпья мешали ей даже ходить. Не было лучшего выбора у эль-Рашида и остановил он свой выбор на Зулейке. Обрадовалась она предстоящему замужеству, благодарностью и огоньком любви заблестели ее глаза. И – свершилось чудо. Сошли с нее болячки, и стало ее тело прекрасным и нежным, как и сердце, дарящее любовь своему эль-Рашиду. Зажили они, радуясь друг другу. Но вот подошла не только другая страница моего письма, но и другая часть их жизни. Тяжко заболел эль-Рашид – ослеп по велению Аллаха. Исчез из его очей свет мира, и проникли в его сердце печаль и несправедливость. И не захотел он быть слабым и больным перед любимой женой! И прогнал он плачущую и жалеющую его. И ушла она в слезах. Но не сломилось ее сильное и гордое сердце. Под видом куртизанки проникла она в дом эль-Рашида и оставалась в его объятьях и ласкала его, как прежде. И стала она торговать своим прекрасным телом, и скопила денег для оплаты врача, и исцелил тот эль-Рашида. И вновь увидел он свою жену, и ниспослал им Аллах вновь счастье земное. К чему все это? А вот к чему. За счастье, которое посылает Аллах, необходимо бороться, бороться и опять бороться. Что и делали герои этой притчи. А что сделали мы? Как нам победить пространство и время? Годы и расстояния? А может, воспользоваться советом древней частушки? Если хочешь развестись, То иди на станцию, Сдай жену свою в багаж, Потеряй квитанцию! Не потеряешь ли ты квитанцию от меня? И не бросишь ли этот тяжеловесный и никчемный багаж». Глава 9 Раньше Слава думала, что если гостиница пятизвездочная, то в ванной краны должны быть золотыми. Ну, или ковры на полу персидскими. Это потом уже она поняла, что звезды – они за другое присуждаются. За соседство. В отеле должны отдыхать люди твоего достатка. Недемократично? Пожалуй. Но что греха таить: разные бывают люди, разного достатка и разного поведения. Вот взять молодежь. Им же танцы до упада подавай, и лучше, чтобы до утра. Шум, гам, дым коромыслом. Зачем им персидские ковры? И денег у них нет столько. Да если им эти ковры и постелить, они их и не заметят. А есть другая категория отдыхающих: вроде уже и не молодежь, но все равно пиво по вечерам уважают. И чтоб дискотеки до утра. Опять старая песня. И она про деньги. Хорошо быть богатым или нет? Слава не считала себя человеком богатым, но многое могла себе позволить, жила достаточно свободно, так скажем. Ее мнение на этот счет было однозначным: ответственность это большая и напряжение постоянное. Да, зарабатывает человек много, так он и работает постоянно. Вот и нужен ему такой отель, чтобы соседи тихие были, чтоб работать не мешали. А отдыхать будем, это уж как сосед за завтраком, если доживем до его возраста. Гостиничный номер ничем особенным не отличался, даже ковра на полу не было, обычный паркет. Разве что вензеля на постельном белье говорили о статусе отеля. Ну, и еще матрас. Это да, тут не придерешься. И тишина, и никакого обслуживающего персонала на горизонте. Когда они только номера убирают? Загадка… * * * Телефонный звонок раздался часа в два ночи. Слава вздрогнула от неожиданности, но уснуть она еще не успела. Листала пожелтевшие листки, все пыталась представить себе этого Павла Терентьевича. Это же надо, самый настоящий курортный роман, а мужчина – из разряда донкихотов. Таких сегодня, наверное, уже не сыскать. Но какова Рита! Слава быстро подняла трубку: еще, не дай бог, звонок разбудит соседей. На другом конце провода прозвенел яркий Ритин голос: – Это я! Ты же все равно не спишь. Вот, значит, как. Значит, волнуется и места себе не находит. Никогда Рита не стала бы звонить в два часа ночи, даже по делу, даже по какой-то необходимости. Значит, сердце не на месте, значит, не дает покоя ей вот эта самая переписка. Или уже пожалела, что отдала Славе свои письма. Ее родная, любимая Рита. Но та переписка, она про какую-то другую Риту! – Ты права, не сплю, только закрыла твой пакет, – со вздохом ответила Слава. – Ну? – А почему на машинке-то напечатано? – Вот в этом весь он. Педант, перфекционист. – Заметила. И про жену в каждом письме. Как он от нее под столом прячется. И машинка печатная у него там? – Славка, в корень зришь. Мне это тоже всегда странным казалось. – А ты к нему когда-нибудь ездила? Или только он к тебе? – Славе ужасно хотелось спать, но она понимала: подруге важно ее мнение. Вот прямо сейчас, хотя бы беглый взгляд на ту ее непростую ситуацию. – Нет, я, понятное дело, никогда. Знаю только, что жил он в Минске. Собственно, почему жил? И сейчас, наверное, живет. Он меня, правда, старше был на двенадцать лет. Мне тогда было тридцать восемь лет, да почти тридцать девять. – Ну да, возраст такой… специальный. – Слава, естественно, сразу стала проводить параллели. И у нее роман случился в тридцать восемь. И Майер ее тоже старше на двенадцать лет. – Ничего себе совпадения. Рита сначала не поняла. – Ах ты про себя? Действительно, ну надо же… Ну да, именно так. То есть сейчас ему за семьдесят. Преподавал в Минском университете зарубежную литературу. Двое детей. Внук тогда только родился. Назвали в честь него Павликом. Вот, собственно, и вся информация. Да я и не вникала толком, и не лезла в душу со своими вопросами. Слава посмотрела на часы – ей, между прочим, рано вставать. – Так, может, он про профессора придумал все? Вон у меня дядя, когда едет в санаторий, тоже всем рассказывает, что он профессор. Слушай, у меня же в Минске живет мамина подруга. Точно! Она как раз преподавала в университете. Так я все узнаю. Рит, ты чего замолчала? – Как-то мне, Славка, не по себе стало. А вдруг я действительно все это придумала? И Пашу этого, и весь наш роман. Вот дура-то была бы, если бы семью бросила. – Ну, во-первых, не бросила, значит, уже не дура. Но я так понимаю, что тебе нужно поставить точку в этой истории. Я же только просмотрела несколько писем! Хочу их прочитать основательно. В Минск позвоню. Все, Рит, мне спать надо. – Ой, Славка, прости. Ну тут такое дело, сама понимаешь. В общем, узнавай. Павел Терентьевич Моргунов. Слава, засыпая, думала, что все рифмуется в ее жизни. Она приехала ставить точку в этот отель. А здесь Рита со своими точками. Ну что ж, иногда учимся и на чужих ошибках. Но она оставит эти письма до Москвы. Или хотя бы до самолета. Если, конечно, получится… А здесь все же у нее работа и ее собственная история. Глава 10 Восемь лет назад Почему отношения с фирмачом Майером показались Славе совершенно другими? Не такими, как с их общими коллегами, директорами дружественных компаний? Он по-другому выглядел? Вел себя? Поднимал иные темы? Наверное, всего понемногу. Это случилось после странного и незабываемого ужина в Мюнхене, когда он ни с того ни с сего вдруг начал рассказывать о себе. И даже не это было главным, не этим он ее так зацепил. Сначала Слава совершенно обалдела, наблюдая за тем, как он помогает ей заказывать блюда. Обычно ей выдавалось меню, и через несколько минут иностранный партнер по бизнесу уже выжидательно смотрел на нее. Это тоже из разряда: не лезем в чужое пространство. Слава, как правило, ограничивалась салатом и какой-нибудь горячей закуской. Обязательно заказывала воду и бокал белого вина. Уж если она в Германии, то рислинга выпить обязана. Были еще немцы-жмоты, которые, не стесняясь, навязывали самые дешевые блюда. Никогда Слава не забудет обед в небольшом городке рядом с Килем. Совсем небедный фирмач прямо-таки уговаривал ее взять комплексный обед, рассказывая, что вкуснее он ничего в жизни не пробовал. Да не вопрос! Дорого не всегда значит хорошо, но Слава смело доверилась выбору северного хозяина. Такой откровенной гадости она не ела давно. Фирмачу тоже стало стыдно, все-таки это был первый контакт, и речь шла о хорошем, взаимовыгодном и долгосрочном проекте. Слава давилась пересоленной рыбой и удивлялась: ведь она же и сама за себя может заплатить и за этого дядю тоже. А теперь что? Еще работать полдня, и ужин неизвестно когда. И жажда замучает… С Норбертом Майером все сразу пошло по-другому.