Глава 10 Нас утро встречает прохладой День, который плохо начат, Не храни, тоскливо ноя, Потому что и удача Утром спит от перепоя. И. Губерман Руку подал Джонатан, она была такой же ледяной, как и моя. И мой взгляд наверняка обдавал холодом, поэтому парень поежился и отпустил меня. «Надо же, не умеют делать ангелочков!» – возмущалась про себя я, подводя их к новому сугробу. Потом плюхнулась на спину, избегая встречаться с удивленными глазами кого-либо из них, и стала водить руками и ногами по снегу. Джонатан вновь помог мне встать, поднимая за руку. – Вот! Смотрите! – указала я на снег. – Видите! Примятый снег похож на ангелочка! Мои спутники переглянулись и разразились громким смехом. Смех был такой, что в доме, возле которого я пыталась изобразить ангелочка, стали зажигаться огни в окнах. – Хватит смеяться! – цыкнула я. – Сейчас кто-нибудь вызовет полицию, и мы продолжим вечер в участке. Они попытались сдержать смех, но это им плохо удавалось, кто-нибудь фыркал от давившего приступа. – Ну… Не знаю… – оправдывалась я. – Мы у себя дома всегда делаем так ангелочков на снегу. Хохот разразился с новой силой, и я тоже рассмеялась, понимая, что лондонский снег вряд ли так часто располагал его жителей к игре в снежки или вот такому способу делать ангелов. Для Лондона на улице стоял ужасный холод, и все уже немного примерзли, так что Брендон стал тащить Лиззи домой, обещая показать, как делаются ангелочки в более подходящем и теплом месте, а нам оставалось только попрощаться с ними и помахать отъезжающему такси. Я и Джонатан шли молча до двери. Я не знала, о чем думал он, но я определенно возвращалась мыслями к этому случайному поцелую, который стал просто неожиданностью для меня после всего того, что я вспомнила и почувствовала в пабе. Я почти уже решила, что могу возненавидеть этого парня за его слова и поступки, а потом случилось это… И теперь я пребывала в растерянности. Я повернулась и через плечо посмотрела на Коула. Он улыбнулся, но тут же стал серьезным и задумчивым. Может быть, он думал о Скарлетт? Или о том, что совершил ошибку? Или о том, что все еще не верит мне? В любом случае каждый из этих вопросов расстраивал меня. А я, кажется, начинала понимать, что Натан не такой милый и очаровательный, как на обложке Men’s Health. Снимая верхнюю одежду в холле, мы тоже молчали. И эта тишина между нами давила и угнетала. – Хорошо повеселились, – не удержалась я. – Да, – ответил Натан. – Твой друг очень веселый человек, – продолжила налаживать разговор я. – Да, – согласился он. На этот раз парень хотя бы посмотрел в мою сторону, но, как всегда, что-то обдумывая. – Он тебе понравился? – неожиданно спросил он. – Да, он просто душка, – озорно ответила я. – Рад за вас. – Что ты имеешь в виду? – Теперь пришла моя очередь удивляться. – Рад, что вы друг другу понравились, – равнодушно объяснил он. – Спокойной ночи. Я хотела что-то сказать, открыв рот, но Джонатан направился к лестнице. Я посмотрела на его удаляющуюся спину и тоже стала подниматься, направляясь в свою комнату. – До завтра, – пролепетала я, проходя мимо него. – Угу… – ответил он через плечо, криво усмехнувшись. «Наверное, просто перепил», – подумала я, больше не найдя никакого объяснения происходящему. Эта смена настроения просто пугала, но думать об этом или о том, насколько насыщенным был сегодняшний день, не было сил. * * * Кто придумал после пробуждения желать доброго утра?! По себе знаю – утро добрым не бывает. Смена часовых поясов, алкоголь, новая обстановка и парень за стеной, который недавно говорил, что не верит мне, а потом поцеловал в губы, не способствовали в это утро хорошему настроению. Встала по будильнику, и то только потому, что мама говорила в детстве, что спать весь день неприлично. К какой бы там матери отправить это приличие и будильник вместе с ним? А я думала, что только в шестнадцать чувствуешь себя так паршиво, когда не знаешь, чего ждать от нового дня. Хорошо, что вчера я не перебрала со спиртным и физическое состояние вполне в норме, в отличие от Лиззи, которая мешала мартини с пивом и виски. Принимая душ, я тихо напевала и думала обо всем произошедшем: о Коуле, о Томе, о том, что чаще всего люди совершенно не такие, как мы их себе представляем при первой встрече. Я очень расстроилась из-за Натана, потому что эти слова действительно ранили. Конечно, я не могла так быстро стать близкой подругой его семьи, но немного доверия заслуживала, потому что я не хотела сделать им ничего плохого. Услышав шум открывающейся двери, я перестала петь и выглянула из-за шторки, но оказалось, что дверь закрыта, и звук, который я услышала, тоже мне показался. Клер предупредила, что уедет по делам, Ричард на работе, а Натан на съемках, поэтому я продолжила петь под душем, заканчивая утренние процедуры и размышляя о том, как мне теперь себя вести с последним из них. Покидая туалетную комнату, я поняла, что мои слуховые галлюцинации более-менее реальны, звук исходил снизу, с первого этажа, поэтому я осторожно стала спускаться по лестнице, чтобы не спугнуть выдуманного моим воображением вора. В холле стояла подставка для зонтов, и я схватила первый попавшийся с выгнутой ручкой, похожий на трость. Потом представила себя со стороны: в пижаме, с зонтом в руках, с мокрыми волосами. И сама чуть не рассмеялась в голос. Зонт вернулся на место, а я стала пробираться к кухне, стараясь не шуметь. И в этот момент: – Чего крадешься?! – напугал меня голос материализовавшегося из кухонного проема Джонатана. – Иди завтракать. Я вздрогнула, мысленно ругая его последними словами, но все же расплылась в улыбке: – Хорошо. Я сейчас. «Джонатан дома! Что он делает здесь? Как он напугал меня! Он подмигнул мне?» – Я семенила по лестнице вверх, перепрыгивая с одной мысли на другую, которые не давали мне шанса вести себя с ним как с обычным парнем из Ноттинг-Хилла. Увидев в зеркале свое отражение, я только развела руками: волосы сырые, топик тоже намочился, дурацкие пижамные штаны все помятые, вероятно, моя участь – это встречаться с мужчиной моей мечты в самом неприглядном образе, чтобы никогда и не мечтать ему понравиться, хотя со вчерашнего дня я еще не решила, а хочу ли я сама ему нравиться. Поэтому при выборе одежды я руководствовалась холодным рассудком, который на некоторое время покидал меня в этом странном городе дождей и туманов. Надела джинсы и какую-то футболку. Волосы закрутила в пучок и вернулась в кухню, где никого уже не было. – На плите разогретое молоко. На столе коробка хлопьев. Кофе в кофеварке. Приятного аппетита, – раздался голос из гостиной. – Спасибо, – ответила я. – А ты? – Я закончил. – А… Пришлось принимать пищу в одиночестве, но не в полном смысле этого слова, конечно. Джонатан находился где-то за стеной и мог слышать, как я буду чавкать, поэтому я осторожно налила в глубокую тарелку молоко и насыпала хлопьев, потом придвинула корзинку со сдобой и стала есть хлопья вприкуску с рогаликами, стараясь не шуметь и не думать о том, что съем со злости всю его любимую сдобу. Мысли в этот момент посещали самые разнообразные, начиная с того, почему Коул не на съемках, заканчивая тем, почему он не предпринимает больше попыток поговорить со мной, ведь сейчас подходящий случай, нас никто не услышит. Еще я думала о Скарлетт и их отношениях, о том, что неправильно быть с одной девушкой и целовать другую, валяясь с ней в сугробе. Хотелось не думать о том, что Джонатан хороший актер и играет с легкостью в повседневной жизни, думать о том, что для него нет различия, где съемочная площадка, а где жизнь с ее несовпадениями со сценарием. Парень появился в кухне так же внезапно, как и исчез, отчего я уже второй раз чуть не подавилась его любимыми рогаликами. Он схватил один и, удаляясь, бросил через плечо: – Если что, я в своей комнате… – А если что – это что? – сыронизировала я. Он остановился и развернулся ко мне лицом. – Если тебе что-то понадобится, – уточнил он, и уголки его губ слегка приподнялись в улыбке, хотя глаза устало смотрели мимо меня, отчего я поежилась, прогоняя холодок, крадущийся по спине. Закончив завтрак, я сполоснула за собой посуду и прошлепала в гостиную, где включила убийцу времени – телевизор. Переключая каналы, я наткнулась на фильм с участием Джонатана Коула, где он играл впервые шестнадцатилетним парнем. Это была очень милая роль, после которой его заметили в Голливуде и он стал тем, кем он стал. Тем, кто стал нужен мне и еще миллионам девушек по всему миру. Страшнее картины себе и нарисовать сложно, одно дело – соперничать всего лишь с одной девушкой, другое – с миллионами его фанаток, таких же сумасшедших, как я сама. Неожиданно в диалоги на экране вклинился потусторонний звук, исходивший с верхнего этажа дома. Слышно было не очень хорошо, но звук перебираемых струн заставил меня отключить звук телевизора и прислушаться, но и этого было недостаточно, стены глушили мелодию, поэтому я поднялась и остановилась возле двери Натана. Тема явно была не закончена. Обрывая ее, он начинал играть заново. Я готова была описаться от счастья, стоя там, возле его двери, слушая, придвигаясь все ближе, прислоняя ухо к двери, которая случайно оказалась незапертой, отчего я снова незвано ввалилась в комнату Джонатана. Он насторожился и перестал играть. – Разве тебе в детстве не говорили, что подслушивать некрасиво? – Он был раздражен. – По-моему, у тебя входит в привычку забираться в мою комнату без приглашения. – Прости… Прости… Я не хотела… Это вышло случайно, – оправдывалась я. – Я прикрою дверь и больше не буду тебе мешать. «Какая же я дура беспросветная!» – ругала я себя, заливаясь горячим румянцем. – Ты не мешаешь, – задумавшись, проговорил он. Потом потер лоб, размышляя. – Послушай…