К сожалению, ни один мускул на лице Тома не дернулся, чтобы дать мне хоть какую-то подсказку. – Я не видел, – спокойно ответил он. – А с чего ты вообще взяла, что целовалась? – Не знаю. У меня такое чувство, что был поцелуй. Не знаю, может, интуиция. Не знаешь, мог бы кто-то воспользоваться моим состоянием и… Том странно смотрел на экран, потирая кончик носа, но ничего не отвечал, а я уже вся внутренне психовала и ругала себя за глупые вопросы. – Том, ты и я?.. Том повернулся ко мне, и его левая бровь вновь, как в холле, медленно поползла вверх. – Мы? Нет, детка, – замотал головой он. – Не то чтобы мне этого не хотелось или я был против. Просто не было подходящего случая, иначе бы я не упустил момент. Будь уверена. – Том Страуд, ты меня смущаешь, когда говоришь всякие такие… – остановила его я. – Прости, я говорю то, что думаю. – Я так и поняла. В холле послышался шорох. Это пришел Ричард, заглянул в гостиную, поздоровался с нами и скрылся в кухне. Я опять присела на диван и наклонилась поближе к Тому, чтобы задать еще один вопрос: – А родители Коула видели меня? – Нет, – успокоил меня Страуд. – Они уже спали. – Слава богу. Том положил мне руку на колено и добавил: – Не переживай, все, что произошло в Лондоне, останется навсегда в Лондоне. Я лишь вяло улыбнулась в ответ, потому что все его намеки не давали ответа на мой вопрос. В этот же момент в гостиную вошел Ричард с тарелкой, и мы притихли. – Надеюсь, ты меня не сдашь? – спросил отец Джонатана, кивая в сторону тарелки. – Нет. Что вы… – заверила я. Клер запрещала ему есть возле телевизора, а он, как любой мужчина, пытался нарушать закон, когда миссис нет дома. Да и могла ли я кого-то сдать, если у самой был носик в пушку. – Не против, если я посмотрю новости? – Нет, конечно. Я отдала Ричарду пульт от телевизора и предложила Тому пройти на кухню, чтобы разогреть ужин. Парень уселся за стол и подвинул к себе вазочку с рогаликами. – Апельсиновый сок есть? – спросил он, наворачивая любимую сдобу Натана. – Сейчас налью, – ответила я, открывая холодильник. В холле опять послышался шорох. К нам на кухню заглянул Джонатан. – Всем привет, – улыбнувшись, бросил он, стягивая шапку. – Привет, – одновременно ответили мы с Томом. – Мой руки, будем есть, – попросила я. Джонатан замер, потом расхохотался и, зачесывая волосы пятерней назад, спросил: – Ты сегодня за хозяюшку? – Да. А тебя что-то не устраивает? – с серьезным видом ответила я, облизывая деревянную ложечку и погружаясь в раздумья о красоте и грации самого сексуального мужчины в мире. Наверное, я слишком замечталась, потому что слова парня, который сейчас находился со мной в кухне, ранили мою душевную организацию, напомнив Надю с ее нравоучениями. – Ведь он не такой, как его герои фильмов, – вдруг усмехнулся Том, когда Натан вышел из кухни. – К чему ты это говоришь? – делая вид, что меня это не задевает, спросила я, ставя в микроволновку прозрачную кастрюльку с фасолью. Мы смотрели в глаза друг другу, пытаясь доказать каждый свое. – Просто все сначала ассоциируют его с героями фильмов или навязанными рекламой образами, а потом разочаровываются. – А ты хочешь меня предостеречь? – Я стала ставить тарелки на стол и раскладывать приборы, злясь на то, что он сует нос туда, куда его не просят. Лучше бы сказал, кто меня вчера поцеловал. – Да, ты мне нравишься. Кхм… Я уже говорил это, – сказал он и с вызовом посмотрел на меня, заставив отвернуться. – О’кей. Я подумаю об этом, когда в старости буду раскачиваться в плетеном кресле. – О чем ты подумаешь? – раздался неожиданно голос Натана. Он улыбался своей обворожительной улыбкой, которая делала его сногсшибательно красивым, хотя его глаза говорили о том, что он очень устал от этого ярлыка. Его голубая рубашка была застегнута наперекос, как у малыша, а рукава по локоть закатаны, обнажая волоски на руках. Том чуть не поперхнулся рогаликом от неожиданности, но у него это выглядело естественно, он был отличным актером. Я же с открытым ртом и затуманенным взглядом, скорее всего, представляла собой не самую сексуальную особь женского пола, которая распустила слюни не на еду, а на мужчину. – Я что, помешал? – почесав небритый подбородок, спросил Коул. – Нет! – тут же ответили мы с Томом. – Отлично, – сказал он, присаживаясь за стол и при этом придерживая свой вес изящными длинными пальцами. – Есть сегодня будем? Я руки помыл. – Да, – ответила я, отводя взгляд от намытых рук. Взяв тарелки со стола, чтобы положить на них фасоль и стейк, я спиной почувствовала, как две пары глаз неустанно следят за мной, не пропуская ни одного движения. Стояла напряженная тишина, и мне казалось, что воздух становился слишком густым, таким, что невозможно было дышать. Хотелось сбежать и больше никогда никого не видеть. Джонатана, потому что он не видит, что чувствую я, а Тома… Тома, потому что я не хочу видеть, что чувствует он. – Нат, – наконец заговорил Том. – Ты, случайно, не видел, с кем вчера целовалась Стася? Только не это! Зачем он это делает? Тарелка выпала у меня из рук, громыхнув по столешнице. Я задержала дыхание, опасаясь повернуться и посмотреть на них. Как в замедленной съемке, я растерянно заполнила тарелки едой и поставила перед Коулом его фасоль и стейк, поймав на себе взгляд из-под ресниц. – Ты что, не помнишь? – произнес он, нахмурившись. Я тут же отвернулась, взяв тарелку Тома. – Может, это ты ее поцеловал? – иронизировал Том и сам смеялся своей шутке, отщипывая кусочки от второго рогалика. Натан молча жевал только что отрезанный кусок хорошо прожаренного стейка и не торопился отвечать. – Это вряд ли, – сказала утвердительно я. – Если б этот поцелуй подарил мне Джонатан, я бы его, без сомнения, помнила. Это он имеет способность все забывать. «Ведь я так часто об этом мечтала!» – эти слова я произнесла про себя. Натан, кажется, поперхнулся. Конечно, болтаю всякую ерунду, портя аппетит. – Что вы на меня так смотрите? – заметил он, продолжая есть. – Это был не я. Хотя, если бы был я, ты бы тоже это не помнила. Я не мастер в таких делах. Я посмотрела ему в глаза и понимающе улыбнулась. Потом присела за стол и тоже стала ковыряться в тарелке. В разговоре повисла неловкая пауза, и я решила ее заполнить, высказав мысль, которая пришла мне в голову: – Может, я поцеловала бармена? Коул со скрипом отодвинул стул, встал из-за стола и открыл холодильник. Том все это время пристально следил за ним, не обращая внимания на то, что я слежу, в свою очередь, за Томом. Отчего-то мое шестое чувство подсказывало мне, что эти ребята что-то знают, только мне ничего не говорят, чтобы не расстраивать. Боже мой, почему я этого не помню?! Я так злилась на себя и на этот противный виски, когда Коул заговорил вновь: – Тогда почему тебе не предположить, что ты целовалась с парнем, который тебе кричал, что ты классно танцуешь стриптиз? Я уставилась на Джонатана, не понимая, зачем он это сейчас говорит. – Нет. Я лучше буду думать, что поцеловала бармена. Он хотя бы был симпатичный, – ехидно заметила я. – Тогда уж таксиста, – вставил он, наливая сок в стакан и поворачиваясь к нам лицом. – Ты ему хотя бы песни пела и в любви признавалась. И он ухмыльнулся, чем очень меня разозлил: – Я вспомнила. Я целовала унитаз. Он был белый и холодный. Поэтому я его и не запомнила. На этом я закончила ужин и ушла в комнату, оставив мужчин наедине с их глупыми предположениями и не менее глупыми играми. Самой мне было не до игр, потому что теперь я была обижена на весь мир, а не только на себя.