И он приложил, подхватив меня под колени, закружил, поцеловав так, что я забыла, о чем мы спорили. Его васильки сияли больше прежнего, а улыбка была самой радостной за все время нашего знакомства. Но теперь нас разделяли океан и тысячи миль. – Так ты пойдешь или нет? – настойчиво задавал он вопрос, на который желал услышать отрицательный ответ. – Том, ты обещал не пить, – старалась я сменить тему. – Мне плохо. Ты понимаешь? Мне плохо от того, что через несколько дней он будет рядом с тобой, а я нет. Я пью, потому что боюсь сорваться и прилететь! Черт! – Он выкрикнул последние слова. – Том, пожалуйста. Это просто премьера. Я приду, посмотрю фильм, и все. У нас даже не будет возможности поговорить. Ты же сам знаешь, что бывает на таких мероприятиях, – успокаивала его я. – В том-то и дело, что я знаю. Я знаю, что он не упустит возможности, – растерянным голосом говорил Том. – Том, он твой друг. Неужели ты забыл это? – удивлялась я. Мне хотелось побывать на премьере фильма. Любой бы на моем месте мечтал об этом, но из-за ревности и недоверия парня, который меня ужасно бесил этой своей чертой характера, я должна была пропустить такое событие. Не слишком ли это эгоистично?! – Нет. Не забыл! – резко бросил он. – Хорошо, милый. Я сейчас приму душ, позавтракаю, а ты пойдешь отдыхать, а потом мы поговорим, – утешала я. – А ты что будешь делать весь день? – Поеду к подруге, – спокойно отвечала я, чтобы не возвращаться к предмету ссоры. – А твой коллега сегодня к тебе не заедет? – вопрос был осторожным, но глупым. Наверное, именно поэтому я и вспылила: – Том, это переходит все рамки! Ты теперь будешь ревновать меня к каждому столбу? – Прости. Прости. Я тебя люблю, – произнес нежно он. – Пожалуйста, не ходи на премьеру. – Том! – Мне хотелось плакать, такого напора я от него никак не ожидала. Я не думала, что и здесь он захочет выиграть, настоять на своем. Лондон я ему уступила… но премьера… – Настя, ты же хотела начать новую жизнь. Помнишь, ты говорила, что хочешь начать ее со мной? Так вот, я готов на все ради тебя. А ты? На что ты готова ради нас? – Это был удар под дых. Самый больной, самый безответный, самый ужасный удар из всех. Я не могла больше сопротивляться. У меня не было сил. Просто не было сил. Я давно поняла, что Том во всем, абсолютно во всем прав, он правильно не доверял мне, потому что если бы я сама себя спросила, то тоже перестала бы доверять. Страуд знал, что, стоит мне увидеть Коула, все мои обещания и запреты растворятся, словно их и не было. И я потеряю все, что мы так трепетно создавали с ним. – Хорошо, – опустошенно ответила я. – Ты прав. Мне не стоит идти. Только, пожалуйста, возвращайся в номер и больше не пей. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы на съемках из-за меня. – Стася? – Он задыхался, пытаясь что-то сказать. – Все. Том. Я больше не хочу ничего слышать. Это все. Я никуда не иду. – Стася, я тебя люблю, я… Дальше я не слушала, просто нажав на отбой. * * * Когда не знаешь, что решить, как сделать выбор, не знаешь, куда деться, то слоняешься по городу, рассматриваешь прохожих и проецируешь на себя их веселые лица, так непохожие на твою сдержанную улыбку. Или встречаешься с подругой, которая может помочь расставить все по местам. Я вышла из шумного метро в июньскую жару на станции «Коломенская», где жила моя подруга Надя. Мы договорились встретиться в кафе, где через окно можно разглядывать мчащиеся автомобили и поражаться скорости, с которой мимо нас проносится время, приближая дату премьеры фильма. Заняв место у окна, я ждала подругу и размышляла о том, что делало меня счастливой все эти последние дни. Сообщения Коула состояли из простых слов, часто он их сокращал до одной буквы, но я радовалась каждому, не думая о том, что те чувства, которые они вызывают, совершенно несовместимы с тем, что происходило между мной и Томом. Мне не хотелось думать, что это может его расстроить или вызвать ревность. Мне вообще не хотелось ни о чем думать, кроме этих небольших, ничего не значащих эсэмэсок. Но жизнь настолько реальна, что пребывать в своих глупых мечтах, выдумывать то, как все могло бы сложиться, и представлять все в красках, зачастую оказывается несусветной глупостью, миражом, который развеять можно за несколько минут. И все же я согласилась ехать в Англию, туда, где много тусовок и знакомых Тома, туда, где живет семья Коула, но не сам он. Туда, где жизнь моя скоро вновь перевернется на сто восемьдесят градусов. – О чем задумалась? – окликнула Надя и плюхнулась на диванчик напротив меня. Ее рыжие кудряшки были заколоты невидимками, а строгие зеленые глаза изучали мое лицо. Она открыла сумочку, достала сигареты и прикурила. – Какие думы бороздят эту светлую голову? – чуть улыбнувшись, повторила она. – Разные, – отшутилась я и посмотрела в окно. – Ладно. Другой вопрос. Почему мы не готовимся к премьере? Почему мы здесь? – не получив определенного ответа на первый вопрос, Надя перешла к самому главному. Струйка дыма направлялась в сторону, но до меня все равно доходил запах сигареты, от чего я морщила нос. – Потому что мы никуда не идем, – разочарованно ответила я. – Нормально, – скривив губы, бросила она. – И что нам мешает? Я звучно вздохнула: – Том. Надюха подозвала рукой официанта и заказала по бокалу коньяка. Потом развернулась ко мне, выпустила в потолок дым и выдала: – Правильно делает твой Том. Чует он, что жареным пахнет. – Она опять затянулась сигаретой и выпустила дым. – Нравится он мне. Твой кумир – нет, а вот Том нравится. Все у него правильно. И если уж у вас все серьезно закрутилось, то не стоит предаваться пустым мечтам, которые могут все испортить. Я доходчиво объясняю? – Да, – растерянно отозвалась я, потому что и сама все понимала, не согласиться было сложно. Звучало все так логично и правильно, что хоть плачь, потому что от всей этой логичности совсем не становилось легче, а только тяжелее на сердце и в душе. Я комкала в руках бумажную салфетку и боролась с мыслями и подступавшими слезами. – Только вот не надо этих мокрых глаз, – сухо обрубила меня подруга. – Тебе скоро двадцать два. Прошу тебя… смотри на жизнь реальней, хватит витаний в облаках, этот журавль не для тебя. И не надо вспоминать слова сестры, может быть, она просто хотела поддержать брата, подтолкнуть тебя к тому, чтобы ты его простила и написала. Так сказать, груз ответственности с него сняла. А может, какой-нибудь его агент переживает, что ты все-таки сболтнешь лишнего и расскажешь желтой газетенке, что Коул, всеми любимый красавец, просто козел. Выгнал бедную девушку зимой на улицу. Это ты только такая глупая. А я бы пошла и рассказала обо всем какому-нибудь журналюге, мне бы за это еще и заплатили. – Надя! Ты заткнешься?! – не выдержала я. – Позволь мне самой решать, что хорошо, а что плохо! Мне хотелось показать, какая я сильная, и этот взрыв эмоций должен был помочь вызвать злость, но получалось, что все, что она говорила, могло быть правдой, поэтому предательская слеза уже катилась по щеке. – Я-то заткнусь, – парировала она. – Вот только ты мучаешь себя изо дня в день. Это что за мазохизм такой? Или тебе нравится? Ты получаешь от этого всего вселенское удовольствие? – Прекрати… – Я закрыла лицо, чтобы никто не слышал и не видел моих слез. Подруга перебралась на стул рядом со мной и обхватила за плечи. Сладкий запах ее парфюма в мгновение окутал меня своим знакомым ароматом. – Стася, солнышко! Ты сама понимаешь, что я говорю тебе правду. Оттого и плачешь, – утешала, как могла, она. – Смирись с тем, что твоя судьба – это Том, ты не зря ездила в Англию. Он твой принц, он тот, кто сможет сделать тебя счастливой. Да лучше твоего Коула в сто раз, он борется за свое счастье. Борется всеми известными ему способами. А тот… Я только кивала. Все правильно, правильно до отчаяния. Я взяла бокал с коньяком, который принес официант, и залпом осушила его. Приятная горечь обожгла горло и на секунду заглушила боль в груди. Я подняла глаза на Надюху, она по-матерински прижала меня к себе, и я ответила на ее объятия, прошептав в ответ: – Ты права. Мы никуда не пойдем. Мы сильные. Мы со всем справимся. * * * В день премьеры я отключила телефон, чтобы никого не слышать и не видеть. И все же за день до этого ничто не могло мне помешать рассматривать новые и старые фото Джонатана Коула на сайтах про селебрити. Уверяла себя, что просто хочу знать, как проходит премьера в других городах, как он добрался до России. Хотя знала, что на телефон будут приходить сообщения, как только он окажется здесь. В Лос-Анджелесе он говорил какие-то глупости о съемках, смеялся, как всегда, над собой и своими косяками при работе над фильмом. Может быть, именно это и подкупало меня каждый раз. Он не строил из себя звезду, мог смеяться над собой, и юмор всегда и везде помогал ему побороть свои страхи. А может быть, я просто поддалась всеобщей истерии? Следующая новость разбила мне сердце. Джонатан и Скарлетт названы парой года по версии какой-то крутой премии от MTV. Их награждали, они подшучивали друг над другом на сцене, а в комментариях к новости многие писали о том, что верят в их любовь. Хотелось задушить Скарлетт. Решила найти новости в день его рождения. День рождения, когда я прислала эту эсэмэску, с которой и начинались все ссоры с Томом, что он делал в этот день? Быстро пробежавшись по заголовкам, я наткнулась на фото: «Джонатан Коул свой ДР провел на съемках нового фильма. Но весь уик-энд он отрывался в загородном прибрежном отеле со своей партнершей, роман с которой ему приписывают. Скарлетт и Джонатан отлично смотрятся вместе. Загорелые и счастливые». Я с силой захлопнула крышку ноутбука, понимая, что где-то внутри опять что-то оборвалось. И теперь, проревев полночи и пытаясь занять себя хоть чем-то, чтобы не думать о Скарлетт и Коуле, я пялилась в телевизор. Обнимая мишку, смотря дурацкий сериал про «Папиных дочек» и думая о том, как все просто там, на голубом экране, и как все сложно здесь. Сложно здесь, на этом диване с кружкой кофе в руках и в растянутой толстовке, не думать о том, что парень, который тебе нравится, уже в твоем городе, где-то сейчас ходит, а ты здесь одна. Время текло не то чтобы медленно, но и не быстро. Я переключала каналы, переключала внимание, но все равно каждый раз возвращалась то к словам Лиззи, то к мыслям относительно всего этого, то к словам Тома о том, что он прекрасно видел то, что Коул мне нравится, то к тому, что мог думать сам Натан по этому поводу. В дверь позвонили, я никого не ждала, поэтому просто глянула на будильник, где стрелки застыли, разделив циферблат пополам. Шесть вечера. Возможно, Надюха решила проведать меня, опять не могла дозвониться и решила приехать. Могли и к Тамаре Петровне завалиться приятельницы, оказалось, что у нее есть подруги, на которых она тоже рычала. Но Злыдня сама сегодня куда-то ушла, так что мне пришлось плестись к двери, чтобы выяснить, кому кто-то из нас понадобился. – Кто? – громко через дверь спросила я. – Водитель, – послышался мужской голос. – Какой еще водитель? – недоуменно поинтересовалась я.