– Настя?! Я вздрогнула, возвращаясь в реальность. – Просто… Я потеряла башенку, – почему-то по пальцам бегала мелкая дрожь, унять которую не было сил. – Она здесь была… А потом я уснула… Махнув в сторону дивана, я пыталась скрыть то, что тревожило на самом деле. – Я волновался. Ты никому ничего не сказала. Маме звонила Райли, просила твой телефон. Я часто-часто заморгала, пытаясь прогнать обиду и ненужные мысли, но в носу уже щипало. Мне не удалось сдержать слезы, я опустила голову, и они сами покатились по щекам. Только не это… – Sunny… Джонатан рванул ко мне и прижал к себе. Тепло, спокойно. – Прости. Прости меня. Я не должен был. Он нежно гладил мою спину, волосы, целовал висок и макушку, мой красный нос и мокрые щеки. Я же просто дышала им, впитывала его запах, силу, тепло, его. Мне бы его уверенность, спокойствие и силу, а я же всего лишь обычная девочка из провинции. – Прости меня. Я не предполагал, что все так повернется. Я дебил, мог бы предположить, как будут бесноваться журналюги. Я очень виноват, девочка моя. Он приподнял мое лицо, приложив прохладные ладони к моим щекам. Его глаза просили о прощении, они плавили и топили своей проникновенностью. И мне хотелось верить ему. – Все хорошо. – Я смотрела ему в плечо. – Посмотри на меня… Что-то изменилось? Настя, не молчи… – бессильно бросил он. Я высвободилась из его объятий, чтобы хоть как-то здраво мыслить, потому что меня просто раздирало на части от эмоций, бурливших внутри. Можно было тысячу раз обдумывать слова Райли, разглядывать Джонатана, придумывать самой то, чего нет, но признаться себе в том, что я боюсь его потерять, я могла, только не тонув в его взгляде. Натан тоже находился на пределе, он цеплялся за меня взглядом, пытался понять, но я не давала никаких подсказок. Я сама не знала, что делать. Если бы меня спросили сейчас, что тяжелее – любить безответно или любить и думать, что тебя могут отвергнуть в любую минуту, я бы не смогла ответить. Больно всегда, если ты любишь, – всегда. Счастье и боль – две стороны этого чувства. Я отвернулась, пряча лицо в ладонях, потому что слезы опять потекли по щекам, а казалось, что выплакала все. – Sunny?! – душераздирающе. И я опять в его надежных руках, смотрю на него. – Что? Скажи мне, что случилось? Я так не могу. Пожалуйста… В его глазах накопилась влага, они блестели слишком ярко. Но он смотрел так, словно ничего, кроме нас двоих, не имело значения, он смотрел так, что заходилось сердце, потому что он касался его взглядом. Он стоял здесь, рядом со мной, беззащитный и открытый, и я знала только то, что я его люблю и никогда первой не смогу уйти. Приложив ладони к его колючим щекам, я поднялась на носочки и поцеловала его, и он прильнул ко мне, как маленький ребенок, ожидающий прощения. – Что случилось? – спрашивал он у моих губ. – Я просто испугалась, – отвечали они. – Будь со мной, – повторял он. – Будь со мной. И я почувствовала всю его тоску, все его желание и тягу. Его губы требовали, дразнили, манили, они были везде. Я прижималась к нему, мне не хватало близости, мне не хватало его, чтобы понять, как мы нуждаемся друг в друге. Движения становились торопливыми, желания – непредсказуемыми и необдуманными. Он расстегивал верх моей пижамы так, что катились пуговицы по полу. Я торопила его, стягивала куртку, толстовку, футболку, только чтобы почувствовать, прикоснуться, ощутить его разгоряченное тело. – Милая… – Молчи… – Я схватила его за волосы и поцелуем заставила заткнуться. Он обхватил мои бедра и, приподняв и сделав пару шагов, повалил на кровать. – Ты любишь меня? – все-таки спросила я. – Больше жизни, Настя, больше жизни… Это было сказано с такой нежностью, с такой болью, так выстраданно, что мне оставалось только верить… Верить и любить в ответ так, чтобы уже никто не смог сказать, что ему скучно со мной. Спустя час мы спешно одевались и все время смотрели друг на друга, улыбаясь тому, что произошло. Безумные, разгоряченные, в этот раз мы позволяли себе все, чего стеснялись раньше. И сейчас ловили лукавые взгляды друг друга, намекающие на то, что все не поздно повторить. Джонатан вытирал футболкой лоб, стоя возле кровати в одних джинсах, а я пыталась застегнуть рубашку пижамы, на которой болталась от силы одна пуговица, когда в двери повернулся замок и уже знакомый, немного с хрипотцой голос пробасил: – Fuck… Глава 18 Двойной удар Дом – крепость, и нет прощения тому, кого лестью, посулами или обманом убедили открыть ворота постороннему. Елена Ермолова [26] Я не знаю, что на нас нашло, на меня. Какое-то наваждение, как будто я в тот самый момент, когда увидела этот раздрай во взгляде Натана, сама немного сошла с ума. Во мне вдруг проснулась дикая, необузданная Настя, которая хотела доказать Джонатану Коулу, что со мной точно не соскучишься. И вот теперь мы спешно одевались, понимая, что совершили глупость, не сдержавшись в квартире Тома, и все же улыбались как два придавленных кирпичом идиота. Натан точно удивился моей безумной порывистости, но сказать, отчего мне вдруг сорвало крышу, я не могла, это бы его расстроило даже больше, чем меня. Ведь он доверял Райли столько лет, и они так долго работали вместе одной командой. Я надеялась, что она все это говорила только из лучших побуждений, только из-за того, что пока не знала, как выйти из сложившейся ситуации, чтобы спасти репутацию Джонатана. Он вытирал футболкой лоб и подмигивал мне, когда в двери повернулся ключ. Дверь открылась и уже знакомый, немного с хрипотцой голос пробасил: – Fuck… Коул успел влезть в футболку, ругаясь в ответ: – Damn! А потом все происходило как в кино, я даже не успела заметить, как Том, не раздеваясь, в пальто и шапке, подлетел к Джонатану и ударил его в челюсть, продолжая что-то орать ему, кажется, в этот момент мое понимание английского языка временно отключилось. Голова Натана отклонилась назад, как в замедленной съемке, но тут же он с вызовом взглянул на Страуда, потирая место ушиба. Отвечать не стал, только дикость во взгляде зловеще засияла в ответ. Я спустилась с кровати, вцепившись в подол пижамной рубашки, не зная, что делать. Обстановка искрилась от напряжения, каждый из нас чувствовал, что все должно решиться здесь и сейчас. Что ложь, которую мы взращивали так долго, собралась выплеснуться на всех именно в этот самый момент. – Я убью тебя! – крикнул Том. И опять удар, теперь в живот. Натан согнулся, пытаясь сделать вдох. Я сделала шаг в его сторону, но он так посмотрел, что я не решилась подойти. – Давай, бей сильнее! Станет легче, – сдавленно проговорил он. Он совсем не сопротивлялся и не отвечал Страуду. – Легче?! Как ты мог? Ты дал мне обещание… Твою мать! – Том стянул шапку и бросил ее на пол, потом расстегнул пальто, и оно тоже отправилось туда. – Ненавижу тебя. Эти слова резанули воздух и, кажется, самого Джонатана, он как-то затравленно поморщился, но выпрямился, готовый принять следующий удар. – Эгоист… Самолюб! Сволочь! Всю жизнь все тебе… Все!!! Джонатан опустил руки, слушая Тома, но кулаки его нервно подрагивали, сжимаясь сильнее. Казалось, что душевная боль его в сто раз сильнее вот этих вот ударов друга. Желваки двигались в такт часто вздымающейся грудной клетке. Страуд с презрением окинул меня взглядом, от которого я съежилась. Так противно я еще никогда себя не чувствовала, но, наверное, заслужила. – Неужели ты еще не насытился? – бросил Том, возвращаясь к Коулу. – О чем ты? – Обо всем. Я таскал тебя на кастинги, а лучшие роли получал ты. Лучшие девушки опять тебе, известность – тебе… Даже отец отзывается о тебе лучше, чем… – Недоумение Джонатана так выразительно красовалось на его лице, что никакая актерская игра не смогла бы это скрыть. Похоже, он впервые слышал что-то подобное от друга и даже не подозревал, что тот так думает. – Том… Натан приподнял руки ладонями вверх, но не заметил, что Страуд не собирался его слушать, он резко размахнулся и на этот раз ударил друга слева по лицу. Коул от неожиданности повалился на колено, а из уголка губы выступила капелька крови. – Ненавижу! Ты не друг! Ты… Все это выглядело ужасно, неправильно и дико, и я не могла просто стоять и смотреть на них. – Прекрати! – Я метнулась к Джонатану, чтобы помочь подняться, да и встать рядом, потому что и я была виновата во всем. В этот же момент Том неосторожно повернулся и, пытаясь меня остановить, оттолкнул с силой так, что я отлетела к кровати и ударилась головой о ножку тумбочки. На затылке сразу же вздулась огромная шишка, которая заныла. Может быть, это опять ныла моя совесть, которой до этого момента запрещали подавать голос. – Не смей ее трогать! – сквозь зубы процедил Коул, бросаясь ко мне, но Том встал у него на пути. Тогда он попытался его оттолкнуть, в этот момент Джонатан походил на зверя, защищающего свою добычу. Страуд устоял, и они оба повалились на пол. Я села, потирая затылок, и зажала полы пижамы, которые теперь ничем нельзя было застегнуть. Парни катались и грязно ругались, пока Том не оседлал Коула, держа его за руки.