– Я люблю тебя, Зои! – сказала Андреа. – Но сейчас мне нужно побыть одной. Без тебя. Хорошо? – Хорошо. – Не сердишься? – Что ты, Рей-Рей! Как я могу на тебя сердиться! – Она сунула в рот еще кусочек оладьи и начала жевать, не чувствуя вкуса. – Ешь лучше, остынут. Глава 91 Подходя к палате интенсивной терапии, Тейтум чувствовал, как сердце его сжимается от беспокойства. Вчера, когда он навещал Марвина, старик был под успокоительными: смазанная речь и бледная, почти прозрачная кожа. Подробностей Тейтум не уловил, но слышал, что в рану попала инфекция, и, пожалуй, в первый раз за долгое время задумался о том, что его дед и вправду уже очень стар. Он собирался с духом, готовясь к еще одному невеселому посещению, как вдруг из палаты донесся взрыв женского смеха. Следом раздался игривый визг, и из палаты вышла средних лет медсестра, качая головой, с широкой улыбкой на лице. Увидев Тейтума, она остановилась. – Вы сын Марвина Грея, правильно? – спросила она. – Ну просто вылитый он! – На самом деле внук, – ответил Тейтум, не слишком польщенный таким замечанием. Она покатилась со смеху. – Ах вот оно что!.. Так я и подумала. Грей вздохнул. – Ему лучше? – Я бы сказала, намного лучше! Ваш папаша еще нас всех переживет! Думаю, завтра его выпишут. – Э-э… уверены, что не нужно оставить его в больнице на день-другой, на всякий случай? – Знаете, молодой человек, – ответила медсестра, – мы вряд ли смогли бы его здесь удержать! – Она подмигнула ему и удалилась. Тейтум вошел в палату. Марвин хмуро разглядывал какой-то листок бумаги. Нос у него был еще красный и распухший, но, пожалуй, выглядел он получше, чем вчера. – Что это у тебя? – спросил Тейтум, присаживаясь на стул у постели. – Скажи-ка мне, внучек, это семерка или единица? – поинтересовался Марвин, показывая ему листок. – По-моему, семерка… это что, телефон медсестры? – Не твое дело. – Марвин положил листок на тумбочку и взялся за телефон. – Кстати, будут спрашивать – всем говори, что ты мой сын. Понял? Это очень важно! – Хорошо, буду иметь в виду. Говорят, тебя завтра выписывают? – Давно пора, Тейтум, давно пора! Что за удовольствие торчать в этой дыре? Пить нельзя, курить нельзя… – Ты же семь лет назад бросил. – Да, представь, и не хотелось! Не вспоминал даже, пока мне не сказали, что здесь курить не положено. Теперь только и думаю: как я жил-то без сигарет? – Марвин постучал по экрану телефона. – Вот, читаю статью об этом твоем парне. – Каком парне? – О Прескотте. – И дед показал Тейтуму открытый сайт – разумеется, «Чикаго дейли газетт»! Грей закатил глаза. Гарри Барри, как видно, собирался выдоить эту историю досуха. – Не верь всему, что пишут в газетах. – Парень-то оказался хитрой сволочью! Неужто вправду был патологоанатомом в полиции? И ты с ним вместе работал? – Ну да. С виду ни за что не догадался бы. – А все потому, Тейтум, что ты никогда внимательно на людей не смотришь. Вот окажись там я – сразу его раскусил бы! Я ведь тебе всегда говорил: смотреть надо в глаза. Как бы человек ни врал, а глаза о нем правду скажут! Тейтум встретился с ним взглядом. – И какую же правду говорят мои глаза? – Что тебе не терпится от меня свалить! – ухмыльнулся Марвин. Грей невольно улыбнулся в ответ. Интересно, подумал он, почему сегодня дед так мирно настроен – уж не переборщил ли с обезболивающими? – Андреа передает тебе привет. Марвин сразу посерьезнел, на лице его отразилось беспокойство. – Как она там? – Учитывая обстоятельства, очень неплохо. – Напугал он ее сильно, бедную девочку! – проворчал Марвин. – Тейтум, когда уже вы посадите этого ублюдка за решетку? Ты там что-то совсем мышей не ловишь! – У меня, дедуля, отпуск. Блаженное одиночество в пустой квартире. – Тейтум снова вздохнул, вспомнив, что наслаждаться одиночеством ему остался только один день. – Да, как там Тимоти? – вдруг с тревогой спросил Марвин. – С тех пор как этот сукин сын пырнул меня ножом, я его и не кормил! – У Тимоти все прекрасно. Плавает себе в аквариуме. – Отлично! – с явным облегчением откликнулся Марвин. – А кот? – И у Веснушки все хорошо, можешь не волноваться. – Ну, не бывает же так, чтобы одни хорошие новости… – Он по тебе скучает. – Хватит надо мной издеваться! Лучше скажи, что с твоим внутренним расследованием? Тебя больше не обвиняют в том, что сделал мир чуть лучше? – Похоже, нет. Дело закрыли. Новый свидетель оказался другом матери Уэллса, и все говорит за то, что его даже не было на месте происшествия. – Кто такой Уэллс? – Тот педофил, которого я пристрелил. – Так и говори: педофил! Буду я еще по фамилиям запоминать всех уродов, в которых ты стрелял! – Вообще-то я стрелял только в одного и… Ладно, не важно, – пробормотал Тейтум. И, немного помолчав, спросил: – Ты не возражаешь поговорить о… о том вечере? – С чего бы мне возражать? – По показаниям Андреа и по следам на месте происшествия полиция составила общее представление о том, что случилось. Но хочу послушать и тебя. – Хм… Ну, просыпаюсь я оттого, что кто-то стучит в дверь. Встал не сразу – и, пока вставал, Андреа сама подошла к двери и открыла. – Ты слышал, как он вошел? – Да сам не знаю, что я слышал, Тейтум. Помню, дверь захлопнулась. И дальше какой-то странный звук. То ли стон, то ли всхлип, бог его знает. В общем, я нутром почуял: что-то не так! Открываю дверь – и смотрю, этот парень заталкивает Андреа в спальню. Я шагнул вперед… – Интересно, что ты собирался сделать? Поколотить его? – Вопрос прозвучал куда резче, чем Тейтуму хотелось. – Послушай, ты хочешь послушать, как было дело, или лекции мне читать? Сделал я куда больше, чем эти чертовы копы! – Да, это правда… Так что же? – Он мне врезал. Не слишком сильно, прямо скажем. Может, этот парень и считает себя крутым, но откровенно тебе скажу, Тейтум, дерется он как девчонка! – Вообще-то он сломал тебе нос, пырнул ножом и устроил сотрясение мозга. – Тейтум, кто здесь рассказывает историю? Я или ты? Или, может, ты там был? Если ты так же проводишь допросы, нечего удивляться, что этого козла никак не поймать!