На следующее утро она проснулась с мыслью о новой картине. Вдохновение снизошло, впервые за долгое время. Она приходило все реже и реже. Через пару часов, вернувшись домой с полным пакетом красок и бумаги, Аннабелль расположилась на полу вместе со своими творениями. Собрав волосы в небрежный пучок, она надела потрёпанный джинсовый комбинезон, включила незатейливую музыку и отдалась творчеству. Штрих за штрихом, мазок за мазком – пустой холст оживал, преображался, приобретал вид. Вспоминая лекции об искусстве в университете, девушка выкладывалась на максимум. В каждую работу вкладывала кусочек души. Ее картины можно было найти в Европе, там они быстро находили новых хозяев, и Аннабелль часто думала о том, какие дома они украшают. Работы часто казались ей слишком личными, но никто, кроме нее, не знал истинного смысла. Сколько картин оказались посвящены Адаму...Почти все. Искусство редко приходило от счастья и радости, оно находило отражение в боли и одиночестве. По крайней мере, в жизни Аннабелль так повелось. — Надеюсь, рисуешь не портрет Клэмана, — раздался голос Ронан позади. Аннабелль оторвалась от рисунка, подняв голову. Воттерс - Кляйн стоял сзади нее, рассматривая рисунок. Девушка обратила внимание на то, как устало выглядел Ронан, будто не спал несколько ночей. Взъерошив волосы, мужчина рухнул на диван вместе с сумкой. — Упаси господи рисовать его в твоей квартире. Пришла мысль, хочу кое-что на продажу выставить, — объяснила Аннабелль, — пытаюсь побыстрее заработать, не хочу тебя стеснять. — Стеснять? В этой квартире можно поселить баскетбольную команду...— вскинув бровями, сказал мужчина. — Не в этом плане. Я все еще думаю про ситуацию с фотографиями. — Да, я здорово вспылил, поэтому уехал, подумать. Ронан кинул взгляд на развёрнутый коллаж, поджал губы, а Белль кивнула в его сторону. — Ты тоже хранишь фотографии с бывшей, — произнесла девушка, — и наверняка иногда думаешь о ней. Это нормально, Ронан, потому что бывшие – часть жизни, их нельзя полностью забыть. А еще люди хорошо расстаются, видятся после отношений, и так далее. Ронан двинул плечом. — Храню, только для того, чтобы порой посмотреть на них и понять, какой я дурак. Дурак, каких надо поискать. — Почему ты так говоришь? — взволнованно спросила Аннабелль. — Я разорвал помолвку с Дарсией за два месяца до свадьбы, — объяснил он, — из-за ее измены. Она спала с моим лучшим другом, пока я уезжал на соревнования. Узнал об этом случайно – заметил их вместе в клубе. Патрик признался во всем, не стал отмазываться. Только представь, в одну секунду рухнули отношения длиною в три с половиной года. — И ты не простил? — Я не прощаю измен, поэтому всегда ставлю вопрос ребром: либо я, либо никто. Я всегда первый мужчина, никогда не стану любовником или запасным вариантом. Так отец воспитал. Аннабелль вертела кольцо на пальце. Подарок Адама. Маленькое, тонкое, серебряные с розовым камнем в виде сердца. Одно из тех, что осталось в ее коллекции. — Да, за один раз потерять лучшего друга и девушку – дерьмово. — Незаменимых нет, — сказал Ронан, попытавшись улыбнуться, — а предателей около себя не держу. — Так скажи мне. Тебя ведь не фотки до такой степени разозлили? — Фотографии стали последней каплей. Охранник внизу спросил – ждал ли я гостей, рассказал про тебя и Клэмана. Было обидно узнать о твоей встрече с ним от постороннего мужика. — Ронан, эта встреча была случайной, — сказала Морган. — Какой бы встреча не была...Я хотел бы о ней знать от тебя. — Сглупила, — вздохнув, призналась Белль,— не подумала, как сильно могу тебя обидеть. — Ты всегда была умной девочкой, даже когда убегала куда-то, ты знала, куда бежишь. И сейчас тоже самое. Не делай больно ни мне, ни себе, — уставшим голосом, попросил Ронан. — Я правда не планировала. Извини. Ненавижу оправдываться, не буду этого делать. Между нами ничего не было, — сказала Аннабелль холодно. — Никто не заставляет оправдываться. Я хочу отношения строить на доверии. Доверяй мне, а буду верить тебе. Хорошо? — зевнув, предложил Ронан. — Хорошо, я буду самой хорошей девочкой на свете. — Ты самая хорошая девочка на свете для меня, — прошептал Ронан, — я тебе верю. — Может, ты ляжешь спать? Не спал ночь? — побеспокоилась девушка. — Все хорошо... — пробормотал он. — Устал. Ронан закрыл глаза, и спустя мгновение, сладко спал. Вытерев руки, девушка накрыла его пледом и включила светильник вместо ярких люстр. Воттерс-Кляйн выглядел умиротворенным и милым, шумно вздыхая во сне. 8 лет назад. Друзья вышли с контрольной по истории. От всевозможных шпаргалок, от которых лопались карманы. Списать удалось быстрее, чем задумывалось, поэтому друзья вышли на задний двор, спрятавшись в местечке для курящих. — Я скоро блевать начну от этих контрольных, — сказал Доминик, делясь с Морган сигаретой, — фу. — У меня голова раскалывается, — пожаловалась Морган, затягиваясь. — Не помню уже, когда в последний раз просто рисовала дома, а не учила эту хрень про давно мертвых мужиков. — Да у меня тоже. Я все время хочу спать. Проспал бы лет двадцать. А лучше бы вообще не просыпался. Аннабелль поперхнулась, стряхнув пепел с сигареты. Доминик явно не был в настроении этим днём, как и она. Сил едва хватило только на то, чтобы придти в школу и изображать живого человека. Мысль о возвращении домой угнетала. Шантильон смотрел на проезжающие машины, и затягивался. — Доминик, ты чего такое говоришь? Шантильон обернулся на Аннабелль и покачал головой. В голосе девушки слышалась нервозность. По-хорошему, Белль бы самой не мешало бы с кем-то поговорить. Ей нужен был человек, который не осудит, просто послушает и возможно, промолчит. Каждый рядом с Морган постоянно судил. Она не спрашивала чужого мнения - оно не требовалась ей. Девушка прекрасно знала: сильно облажалась и без напоминаний. — Дома гости. Старшие братья вчера устроили травлю, — прошептал Доминик, опустив взгляд, — что у меня до сих пор нет девчонки. — Какая им разница? Господи, меня предки пилят, потому что у меня отношения в «слишком раннем возрасте», а твои пилят тебя, потому что у тебя нет отношений. Как понять, что им нужно? — У Шантильонов никогда не было проблем с этим делом, — усмехнулся он, — а тут я — бракованный. — Ну и не встречайся, никто тебя не заставляет. Пока не влюблен, живешь свободно и счастливо. — Ты так сильно недовольна Адамом? — У него много причуд, мне тяжеловато с ним. Доминик ухмыльнулся. — Конечно, он черт психованный. — Он мне с Ингрид изменил, — вздохнула Аннабелль, — вчера признался. По мне как будто трактором проехались. Шантильон грустно усмехнулся, стряхивая пепел с сигареты. — Почему-то я не удивлен. Рыжая никак не отстанет от него, Адам купается в женском внимании. Ты послала этого осла погулять по чертовым куличикам, надеюсь? — Я простила, — сказала Аннабелль, опустив взгляд, — он сказал, что любит меня. — Ты себя настолько не любишь? — Он меня не предаст. Доминик покачал головой. — Меня умиляет твоя невинность и непорочность. Он изменил, изменит и второй раз, и третий. — Доминик, давай, пожалуйста, хватит. Мне правда было плохо несколько дней подряд. Ты не знаешь Адама, как я. — Верю в лучшее, но готовлюсь к худшему. Аккуратнее с ним, — предупредил парень, — может быть разным. Кстати, я не помню говорил тебе или нет? Я познакомился с классным чуваком, он музыкант. Аннабелль широко улыбнулась. — Нет! У тебя появился новый друг? — Его Роберт зовут, правда, он из Торонто. Приехал на пару дней. Мы там и познакомились во время концерта Nickelback. Он приезжает в Монреаль. — О, ну у вас из общего уже любовь к Чэду Крюггеру*, это классно. — Да, только я все-таки больше люблю Ариану Гранде*. Можем устроить небольшую вечеринку. Возьми Клэмана, приходите в бар «Яркость» завтра, в семь. Возьмем с собой Роберта? Договорились? — Хорошо, только я под домашним арестом,— сказала Аннабелль и потушила сигарету ботинком, — совсем забыла. После уроков – сразу домой. — Тебя это остановит? — спросил Дом. — Вообще-то, нет, — ответила Аннабелль. — Какая им вообще разница, где я...Пойду домой, иначе прилетит опять. — Удачи там! Пусть победит сильнейший! Доминик потушил сигарету. Он аккуратно убрал пачку сигарет в рюкзак, достал туалетную воду, прыснул на себя, на подругу. Скрыть запах табака - это отдельная наука, которую осваивают все, кто боится получить нагоняй. Морган читала различные форумы, где обсуждали этот щепетильный вопрос. Когда Аннабелль ушла в сторону дома, Доминик стал ждать водителя, потому что в тот день мама просила вернуться пораньше. Гостили братья, которых давно раскидало по миру, и вот они собирались в родительском доме, обсудить дела, поговорить про проблемы и построить планы. В отличие от Морган, Доминик учился в гимназии Клоустенд с первого класса. Одна из лучших школ в Монреале, где так ярко рисовали красивое будущее. Шантильон неплохо учился, но в семье не требовали от отличных оценок. Родители занимались семейным бизнесом, пропадали на работе и воспитанием сына занимались гувернантки. От Ника требовали только не позорить семью и не попадать в переплеты. Этого он не делал никогда, потому что...рос домашним мальчиком – смотрел фильмы и мультики, любил играть с котом, собирать пазлы и разгадывать головоломки. У милого интроверта совсем не было друзей – только в интернете. В школе его никто не травил, но и интереса не проявлял. Никто, кроме Мирты Санграас. Девчонка звала его гулять, на все праздники, но в двенадцать лет Доминику не хотелось никаких отношений. Его не сильно интересовали девочки с их вечными капризами. В тот же год они подружились с Ингрид — стали проводить кучу времени вместе. И вот, в пятнадцать, Доминик начал встречаться с Миртой. Той самой. Знакомые и друзья поражались — как он в нее влюбился. На его фоне Мирта терялась и меркла. Он каждый раз морщился, когда кто-то говорил про эти «отношения», потому что они строились вокруг денег. В осознанном возрасте Доминик толком ни с кем не встречался. Ему нравилось разные люди, но дальше флирта это редко заходило. Думал, что надо бы познакомиться с классным человеком, но тут же отступал, понимая – в отношения нужно вкладывать время и силы. Времени почти не было, а силы уходили на учебу. К восемнадцати Доминик стал смотреть на жизнь совсем иначе. Он наслаждался одиночеством. Любил ходить в кино один, ездить на концерты в разные города, зависать в магазинах одежды и ходить на курсы по флористике (а об этом он никому не говорил, даже Аннабелль). Он мог часами учиться собирать правильные букеты, подбирать сочетания цветов и ароматов. Шантильон смотрел на ровесников, которые встречались с кем-то и начинал нервничать, потому что все время находился один, а человека, которого бы он полюбил – будто бы не существовало. Аннабелль он не говорил и про приложения для знакомств. Они, конечно, выполняли свою функцию. Ник сходил на парочку свиданий, но партнеры оказались скучными и «душными». Только постоянно говорили, какой Шантильон красивый. Это он знал и без других людей. Отцовские французские корни с мамиными бельгийскими подарили ему симпатичное личико с большими голубыми глазами, светлые волосы, которые он подкрашивал в платиновый оттенок и аристократическую бледность.