— Свободной? — Да. Она… она убежала в козочкины края и теперь живёт там с другими козочками! — Это потому что у неё халактел такой? — Характер? Ну… можно и так сказать! — Ей тепель холошо? — Теперь ей очень хорошо, Дорогая. Как никогда раньше. — Скучно без Буси… Но лаз она стала свободной, то пусть бегает. Но всё лавно она дулочка! Мать посмеялась, гладя дочку по голове. Затем девочка выбежала в сад перед домом и стала подбрасывать мячик и ловить его. Девушка, с тихой радостью и спокойствием, наблюдала за ней, сжимая в руках книгу «Эйрена. Мир после нас». Затем открыла заключительную главу и на какое-то время погрузилась в чтение. Когда дочитала последнюю строчку романа, она подняла голову и снова взглянула на дочь. Та уже сидела на земле и пристально-пристально глядела ей в глаза. А затем вдруг произнесла: — Всё будет холошо, мама. Мать тут же заплакала. Так эти слова были своевременны! Слова родного маленького человечка! — Всё будет холошо, как у Буси! У неё холошо, и у нас будет так же! — Конечно, Милая! Конечно, всё будет хорошо! — вытирая слёзы, улыбнулась мать. — У нас с тобой всё будет хорошо! — А почему ты плачешь, мам? — вскочила дочь и, запрыгнув маме на колени, крепко её обняла. — Почему? — Потому что люблю тебя, Чудо моё! Потому что люблю этот мир! — А дядю Ло? — И дядю Ро! — А он к нас ещё плиедет? — Кто знает, Милая. Он теперь великий писатель. Если судьба распорядится, то он ещё когда-нибудь навестит нас. Давай пожелаем ему большой удачи. Он делает очень важное дело. Для всех будущих поколений. Для всей нашей планеты. Пусть у него всё получится! — Я очень хочу, чтобы он плиехал снова, мам! Я ему кое-что не сказала… — И что же ты ему не сказала, Милая? — Что я его тоже сильно люблю! Мать, рассмеявшись, крепче прижала к себе дочь. И, посмотрев на ясное августовское вечернее небо, еле слышно прошептала: Свети, Роберт. Свети! Часть четвёртая Эйрена Глава 22 — Это была ты… Ева тут же поднялась с моих колен и встала в полный рост. — Это была ты… — растерянно произнёс я снова. — В том фильме… Это ты играла в «Играх с дождём». Ты — та самая Женя… Как же я сразу тебя не узнал!.. Ничего не ответив, Ева стала вылезать из ямы. Не без труда. Весь её сарафан вконец замарался влажной землёй. Шёл дождь. Тучи полностью настигли остров и теперь располагались прямо над ним. Всё небо затянуло безысходной тёмной серостью. Солнце бесследно сгинуло за этой плотной завесой. Да. Всё менялось. И небо. И остров. И моё состояние. И, конечно же, Ева. Всё летело к чертям. Ах да — не к чертям, а — к ангелам. Всё летело к ангелам! Но вот только это ничего не меняло. Абсолютно. Неизбежно близилось что-то ужасное, и вряд ли образ ангелов мог это предотвратить. Я тоже вылез из ямы. И побежал за Евой, быстро шагающей к берегу. — Я хочу задать свой второй вопрос! Ева вдруг повернулась и иронично ухмыльнулась: — Рискуешь, Роман. Потом ведь всего один останется. Не боишься? — Сама ведь говорила, что времени мало! — А так его может стать ещё меньше. — Плевать! Итак, мой второй вопрос… Ты беременна? По лицу Евы пронёсся испуг. Нескрываемый и выразительный. Она опустила взгляд на свой живот, увеличение которого я уже не мог не замечать. — Значит, это правда… — нерешительно произнесла Ева, осторожно дотронувшись пальцами до живота. — Так, теперь послушай меня! — Я взял в свои руки обе её руки и серьёзно посмотрел ей в глаза. — Ева. Я сделаю нашу яму ещё глубже. И если с моря начнёт приходить вода, она будет стекать туда. Так мы сможем продержаться дольше. А когда дождь закончится — я уверен, он обязательно закончится! — всё станет как прежде. И тогда мы снова… — Ничего не поможет… — тихо перебила меня Ева, медленно покачивая головой. — Уже совсем ничего, как ты не понимаешь… — Но я не хочу терять тебя. Нас. Я буду бороться! — Поздно! — вдруг раздражённо вскрикнула Ева, вырвав свои руки из моих. Не отводя взгляда от своего живота, она развернулась и снова двинулась к берегу. Лишь через несколько мгновений находу чуть слышно произнесла: — Время отдавать долги, Роман. Время петь песню слёз. Что?.. Песню слёз? — Я не согласен! Я НЕ СОГЛАСЕН! Это мой остров! Я здесь главный, понятно? И я сделаю всё, чтобы стало как раньше! Мне наплевать на то, что ты мне тут говоришь! Я буду рыть! Рыть, пока кровь из рук не потечёт, поняла?! Сильно разозлившись, я тоже развернулся и побежал к яме. Спрыгнув в неё, принялся быстро рыть. Правда, теперь получалось гораздо сложнее. Приходилось каждый раз подниматься на ноги, чтобы выгрузить влажную землю из ямы. Эти дополнительные действия требовали лишних затрат сил. Но я рыл. Рыл, не прерываясь. Не знаю, сколько времени прошло. Но вскоре я уже с трудом доставал ладонями до верхних краёв ямы. Мне даже пришлось сделать что-то наподобие лестницы, некий склон, чтобы из неё выбираться. Я продолжал. Не останавливаясь ни на минуту. Копал в бешеном ритме. Яма становилась чрезвычайно глубокой. Такой же, как, пожалуй, могила на похоронах Виктории. Да, похоже, я и правда рою себе могилу. Несколько раз мне мерещилась чёрная бабочка. Она будто порхала где-то сбоку от меня, пока я усердно трудился. Но только я поворачивал голову и присматривался — исчезала. Дождь усиливался. Всё более становился похожим на тот, что в «Играх с дождём»… Эх, мне бы сюда ковчег. Но не построить его здесь. Не из чего. Да и этот остров — он ведь и был моим собственным ковчегом! Местом моего спасения. И я чувствовал себя в нём наипрекраснейше. Почему же всё стало рушиться? Почему?! Время отдавать долги. Чёрт… Чёрт! И ещё раз чёрт! Я не хочу никому ничего отдавать! Пошли все к чёрту! Проклятый дождь, оставь мой остров в покое! Не забирай у меня последнее! — Э-э-э-э-эй! — крикнул я, что есть сил. — Ты та-а-а-м? Через несколько мгновений наверху мелькнул кусочек красной ткани. Там… — А что со мной было дальше, узнать не хочешь? Молчание. И лишь одноликий стук падающих на землю капель.