– Марта, моя королева, в эту войну была гостьей вашего президента. Жила в вашем Белом доме, вместе с детьми, и Элеонора Рузвельт называла ее подругой. Вернулась домой лишь после изгнания немцев. Она всегда считала и считает себя искренним другом вашей страны. – И ваши подданные дали ей имя Мать нации еще до того, как вы стали королем. Сейчас же она очень больна, и ваши врачи не дают ей больше года жизни. Так что для нас, цинично говоря, она сыгранная фигура на игровом поле. Ну, а ваши дети… нет, я не угрожаю вам, ваше величество, но те, кто придет к власти после вас, вполне может решить, что им не нужны живыми возможные претенденты. – Будьте вы прокляты! Я выступлю с пресс-конференцией. В ближайшее воскресенье. – Ну я всегда считал вас благоразумным человеком. И последнее, ваше величество. Ваш экземпляр той записи. – Вы понимаете, что я его не в ящике своего стола держу. Куда подкупленные вами люди уже заглядывали, – не делайте невинное лицо. И даже не в своем личном сейфе, который тоже монтировали люди из дворцовой охраны. Но вы получите пленку после пресс-конференции. – Тогда честь имею, ваше величество. Приятно иметь дело с умными людьми. Когда посол вышел, король откинулся в кресле и закрыл глаза, стиснув рукояти с такой силой, что ни в чем не повинная мебель затрещала. Ярость, бушевавшая в душе Улафа Пятого, требовала выхода, но воспитанная с малолетства привычка сохранять достоинство позволяла держать себя в руках. Англосаксы всегда были торгашами, умевшими скрывать за высокими словами свою гнилую суть. В отличие от отца, основателя династии Хокона Седьмого, король Улаф Пятый считал русских врагами, воевавшими с его страной и захватившими почти половину территории – но все же не вселенским злом. В них даже было что-то сродни викингам, а не торгашам – они захватывали и убивали, но не издевались, не унижали. Но теперь они и американцы сильны, а Норвегия слаба, и как потомкам викингов сохранить свою прежнюю жизнь, не сгибаясь ни перед кем? Подобно соседней Швеции, балансировать между противоположными лагерями? Но долгий мир с русскими невозможен, пока они захваченные земли не вернут. Будем честны, Финнмарк, скорее всего, мы потеряли навсегда – Советы активно переселяют туда свое население народности pomor, их там уже больше, чем норвежцев, – но провинцию Нурланн еще есть шанс когда-нибудь возвратить. И как хочется войти в историю королем – собирателем потерянных земель! Но это смешные идеалы, как сказал бы мистер Хант, а приземленные принципы говорят, что как только он, Улаф Пятый, начнет сближение с СССР, то не проживет и дня. Иностранцы удивляются, как это король, и ходит по улицам без охраны – и вошли в историю монаршьи слова: «У меня есть три миллиона телохранителей, все мои подданные». А правда состояла в том, что формальная охрана – тайная полиция, контрразведка и даже королевская гвардия, вымуштрованные в свое время американцами – после тех событий три года назад были в глазах Улафа Пятого на первом месте в списке его вероятных убийц. Потому о любых тайных попытках дипломатии люди из ЦРУ узнают очень быстро, и их ответ будет очевиден. Но есть ведь еще дипломатия публичная, и глас народа – это глас божий, которому король вынужден будет подчиниться. Так что, заокеанские хамы, вы еще не знаете, какой будет мой ответ! Король повертел в руках серебряный портсигар, лежащий на столе. Вы решили, что обложили меня со всех сторон, каждый мой шаг держите под контролем? Я даже в своем личном камердинере не уверен – кто-то ведь открывал в мое отсутствие мой личный сейф, спрятанный за портретом дорогой матери, королевы Мод. Не говоря уже о содержимом моего бюро. Но вот того, что будет, вы не предусмотрели! Осло, площадь перед Королевским дворцом. 18 октября 1953 г. День, когда король Улаф Пятый выступил с броневика перед собравшимся народом. Позже, вспоминая этот день, его королевское величество решительно отвергал всякие параллели со случившимся раньше в другой стране. Это чистая случайность, что архитектурный вид фасада королевского дворца имел некоторое сходство со Смольным, штабом большевистской революции в Петербурге. И парк, окружающий дворец и площадь перед ним, имеет совсем другую планировку. И памятник, установленный посреди – великому королю Карлу-Юхану, маршалу Бернадотту, а не какому-то вождю пролетариата. И выступать перед народом его величество собирался с балкона над парадным входом, как бывало прежде. Но вмешался экспромт. Заранее было объявлен свободный вход для всех желающих и, конечно, для прессы. Так что треугольная площадь среди дворцового парка была забита народом, и люди все прибывали, вот уже кто-то и на постамент памятника Карлу-Юхану стремится влезть. На возражения дворцовой охраны, что среди публики могут оказаться злоумышленники, король ответил: – Я без всякой охраны, с лыжами на плече, ходил по улицам Осло. И тем более я уверен, что в этот день со мной ничего плохого не случится! Однако сам Улаф Пятый не был настолько уверен. Потому что среди ВИП-гостей на балконе был посол, мистер Хант, в сопровождении двух здоровенных типов в штатском – «ради вашей безопасности, ваше величество!» Сделают незаметный укольчик, как тогда отцу – «королю стало плохо, сердечный приступ». И увезут в их госпиталь – та же смерть. И нет рядом людей, на которых король мог бы абсолютно положиться. Хотя охраны множество, во дворце у каждой двери стоят (эти, надо думать, самые опасные – кому посол бы первое внимание уделил), внизу цепью выстроились, перед крыльцом дворца, даже два броневика пригнали, все ради той же безопасности. Лейтенант гвардии в мегафон орет: расступись, не напирайте, соблюдайте порядок. До двенадцати, объявленного часа, еще пятнадцать минут. И Улаф Пятый решил выйти к народу. Просто для того, чтобы увидеть вблизи тех, кто ему верил – и кому мог верить он: не могли же все эти его верноподданные, простые жители столицы, быть агентами мистера Ханта? Кричат «слава нашему королю», хочется верить, что искренне – потому что если не верить совсем никому, тогда не стоит и жить. Сын Харальд рядом – а если и он в игре, как тогда он сам, нет, не собирался отяготить душу грехом отцеубийства, но ведь знал, что американцы затевают что-то, и даже готов был занять престол, «если Его Величество Хокон Седьмой отречется – чтобы не было опасной анархии». Тот же Хант обещал, что королю лишь ультиматум предъявят, вынудив подписать – а после с честными глазами лгал, что у короля во время напряженной беседы случился приступ. И он, Улаф Пятый, стал законным монархом, а очень скоро узнал, как умер отец – и ничего не предпринял, ради спокойствия в государстве. А вдруг и Харальду сказали то же самое – он честный мальчик и поверит слову джентльмена. Проклятие, что делать-то – ведь убьют, если я там, среди них, на балконе это скажу! Гвардеец орал в мегафон. Удобная вещь эти новомодные аппараты – и с автономным питанием. А там, на балконе, микрофон отключат, и все. Подхватят под руки и уведут, «королю плохо», на глазах у королевы и дочерей. Стоп, а если… Этого они точно не ждут – ну не поступают так короли! – Лейтенант! Помогите мне. – Ох, только бы этот офицер не оказался тоже среди агентов Ханта! Нет, молодой офицер не был в заговоре – или растерялся, не понял, что ему делать? Помог королю подняться на броневик (не было рядом иного столь же возвышенного места, видного всей толпе), протянул рупор. Ну все, теперь обратной дороги нет! – Норвежцы! Мой народ! Подданные мои! Я, ваш король, прошу вашего внимания! И сразу стало тихо на площади. Только ветер в деревьях парка шумит – хорошо, что не сильно. – Вы пришли сюда, чтобы узнать, что случилось здесь, во дворце, три года назад. Как умер наш славный король Хокон, правивший нашей страной с самого обретения ею свободы. И отчего я молчал все эти годы. Несколько минут назад я имел беседу с американским послом – который сейчас там, на балконе стоит. Норвежцы, подданные мои, я могу поклясться перед богом и всем моим народом, что все, что я скажу сейчас, это истинная правда! Тут король усмехнулся, представив лицо мистера Ханта. – Мой отец был убит прямо во дворце, по приказу правительства США, ради их «национальных интересов». Теперь же американский посол, не отрицая этого факта, требует, чтобы я официально это опроверг. Угрожая мне, как и тогда, три года назад, что иначе американский бомбардировщик может «случайно», без объявления войны, уронить на этот город атомную бомбу. Мистер Хант, это ведь ваши слова, что раньше было «у нас есть пулемет, у вас его нет», теперь же «у нас есть Бомба, у вас ее нет» и если вы этого не понимаете, как тогда не поняли дикие зулусы – это ваши проблемы? Вот отчего я молчал, – и простите меня за то, что поддался самому гнусному шантажу. Но теперь те, кто называл себя нашим союзником, перешли все границы – мы все-таки не банановая республика и не американский протекторат. Потому я намерен выступить с трибуны ООН с жалобой на угрозу безопасности своей страны и требовать справедливости от международной общественности – перед лицом наглой угрозы вбомбить нас в каменный век за то, что мы, видите ли, вызвали чье-то неудовольствие! Ждал ли мистер Хант такого? Если ждал, то сейчас последует выстрел снайпера. Или выскочит «убийца-одиночка» с пистолетом. Но если не ждал, то есть шанс. Главное, все время быть на виду – иначе «королю стало плохо, он переутомился и мало ли что наговорил». И нельзя терять ни минуты! – Народ мой! Чтобы показать, что вы едины со своим монархом, я приглашаю всех желающих, не одних господ журналистов, со мной в Стокгольм, в штаб-квартиру ООН – куда я намерен отправиться прямо сейчас. Сегодня воскресный день – впрочем, я даю королевское слово, что любой из ваших работодателей, кто возмутится вашим отсутствием на работе завтра, вызовет мой гнев и осуждение. Разумеется, это относится лишь к тем, кто вызовется меня сопровождать. Не надо гадать, что завтра на работе и службе не будет половины населения города Осло. Но это куда меньшее зло. И еще вопрос, будут ли на месте работодатели – в городе, на который может упасть Бомба. Ведь нельзя не поверить своему королю! – И как символ нашего единения, я прошу вас об услуге. Кто берется доставить своего короля до Швеции и дальше в Стокгольм? А то я боюсь, что лимузин из моего гаража не слишком подходит для гонки по горным дорогам. Теренс Хант, посол США Что делать?! Дурак, надо было тогда в мэры идти. Был шанс через пять лет в губернаторы штата, а затем и в Конгресс. Но показалось, что по линии Госдепа легче и быстрее. Черт, черт, если бы не та история в пятидесятом, когда русские у нас рейхсфюрера из-под носа выкрали[13], отбыв свой срок здесь, я был бы уже в Штатах, в какой-нибудь комиссии заседал. Но получил за тот провал «черную метку» – и второго, да еще большего масштаба, мне не простят! Приятель, который меня в круг вводил тех, кто подлинно правит Америкой, – ну не совсем приятель, просто так вышло, что я ему одну услугу сумел оказать, – меня однажды этому кругу представил. Так я, у себя в округе фигура далеко не последняя, состояние с семью нолями уже тогда себе сам сделал, – но среди этих джентльменов чувствовал себя рыбешкой в стае акул: тот банановый диктатор с аллигаторами против них жалкая шпана. Хотя выглядят все очень респектабельно – один как истинный аристократ, второй на тогдашнего британского премьера похож, остальные… Мой покровитель, назовем его Ковбой, тоже из Техаса, сказал, что за тот провал в пятидесятом, мой провал (без разницы, что я про рейхсфюрера и не слышал – кто крайний, тот и виноват), другие большие люди ему предъявили претензии, «так что ты мой должник – и если ошибешься еще раз, то ничего личного». Я же теперь даже отставкой с позором не отделаюсь – меня в порошок сотрут. Из-за этого чертова королька! С этими мыслями Хант поспешил к выходу из дворца – скорее в посольство, звонить в Вашингтон, успеть подать свою версию происшедшего и потребовать инструкций. В душе его был ад и желание сорвать злобу на первом попавшемся объекте. И на его беду, такой случай ему представился. У выхода из дворца еще стоял строй гвардейцев – рослые солдаты в синих мундирах с белыми лампасами. И с ними был Улаф, тезка короля – не человек, а императорский пингвин, привезенный из далекой Антарктиды и зачисленный в королевский гвардейский полк на должность талисмана. Служба его состояла в том, что при церемониале Улаф-пингвин (числящийся в полку в звании майора) проходил перед строем почетного караула вместе с Улафом-королем. К людям пингвин (проживающий в отведенном ему помещении в казарме, как и положено военнослужащему) относился ровно, а к торжественным церемониям положительно – зная, что после того как он вальяжно пройдет перед этими двуногими, ему дадут особенно вкусной рыбки. Но сегодня что-то пошло не так – сюда привели, а не кормят? И пингвин ковылял, переваливаясь, к каждому новому человеку, крича и разевая клюв – кто мне рыбу даст?[14] Мистер Хант злобно отпихнул пингвина ногой. Улаф был удивлен и обижен – до того никто из людей никогда не проявлял к нему такого непочтения. А так как императорские пингвины не отличаются кротким нравом, то он в ответ пребольно клюнул посла США в самое уязвимое место – чуть ниже своего роста (по пояс взрослому человеку). Хант взвыл, однако не растерялся. Как и все техасцы, он был парнем резким и привык мгновенно отвечать ударом на удар. Развернувшись, он пнул пингвина уже с силой, по-футбольному – так, что тот полетел прямо в ряды гвардейцев. И это была вторая ошибка посла. Пингвин был талисманом полка, приносящим удачу, – каждый солдат знал, что три года назад, в пятидесятом, когда Улаф остался в столице с тыловым имуществом, гвардейский полк, брошенный на фронт, был полностью уничтожен в боях у Вефсна-фьорда (повезло выжить лишь тем, кто попал в советский плен и был после репатриирован). Так что американец покусился на святое – и здоровенный рыжий сержант (настоящий викинг, только что кольчуги, топора и рогатого шлема не хватает), с криком «Не трожь птичку, гад!» ответил послу равнозначно, то есть отвесил неприкосновенной дипломатической особе такую затрещину, что посол не удержался на ногах и приземлился в клумбу. Так после того, что сказал про Америку наш славный король, еще неизвестно, накажут за такое нарушение этикета, или наградят и повысят. Сопровождавшие посла мордовороты тут же выхватили свои кольты 45-го калибра, но сразу замялись, увидев направленные на них карабины гвардейцев. Хант пытался подняться – но когда он еще стоял на четвереньках, оправившийся от удара Улаф встопорщил перья, растопырил куцые крылья, разинул большой красный клюв и, издавая противные вопли, ринулся в контратаку, горя жаждой мщения: никто еще не смел заслуженного гвардии пингвина так оскорбить! В этот раз он клюнул посла в задницу, вложив в удар всю сорокакилограммовую массу своей тушки, заставив американца ткнуться физиономией в землю. Телохранители, не решаясь стрелять, пытались защитить своего босса, отмахиваясь от разъяренного пингвина сорванными пиджаками, – а он, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, довольно ловко уворачивался, возмущенно кричал, клевал и щипал, уделяя основное внимание главному обидчику. – Лейтенант! – крикнул Хант подоспевшему офицеру. – Прикажите своим людям прекратить угрожать моей охране оружием и немедленно пристрелите эту взбесившуюся птицу! Это дипломатический скандал! В моём лице вы оскорбляете великую страну! Правительство Соединённых Штатов не потерпит… Да сделайте же что-нибудь! Посол США выкрикнул эту тираду, сидя на клумбе, руками опираясь на землю позади и ногами отбиваясь от пингвина. Поза совершенно не гордая – но вставать страшно, а то эта чертова тварь клюнет туда же, куда в самый первый раз! – Не имею права, херре посол, – ответил лейтенант. – Майор Улаф старше меня по званию. А бить офицера королевской гвардии – это оскорбление мундира. Устав об этом ясно говорит… – Вы об этом пожалеете! – прорычал Хант, встав на колени. И рванул прочь как с низкого старта, но проклятый пингвин успел при этом еще раз достать клювом посольский зад. – Прощайтесь со своими погонами! А из этой курицы-переростка я потребую сварить суп – и съем публично! И все это происходило на виду у толпы! Где были не только обыватели, но и журналисты – какой-то тип азартно «лейкой» щелкает. Завтра снимки его, Теренса Ханта, позора появятся во всех газетах, и не только этой страны – и он станет всеобщим посмешищем! За одно это (если недоброжелатели шанс не упустят) могут выгнать со службы с формулировкой «за нанесение ущерба имиджу и авторитету США». Ничего – если все кончится благополучно, он, Терри Хант, ничего не забудет и никого не простит! Дайте только решить главную проблему. Инструкции, планы? Были планы. На случай если объект окажется совсем уж неуступчивым – в госпиталь, по состоянию здоровья. А там уже по ситуации, или некролог, или выздоровеет, все осознав. Но никакой план не предусматривал, что королевская особа так поступит. У монархов ведь все четко и заранее регламентировано – если он куда-то едет, соответствующие службы должны заранее знать, и уведомить, и подготовить. Даже когда он по улице гуляет – маршрут известен, и вокруг наши люди (и в форме, и в штатском). Потому казалось аксиомой – у нас будут минимум сутки, чтобы на любой выверт организовать контригру. А теперь что делать? Сто километров до шведской границы. Три-четыре часа езды. Есть люди из бывшего «асгарда», могут устроить обвал на горной дороге (заряд динамита выше по склону), еще проще тяжелый грузовик раскорячить поперек, проткнув шины и сломав мотор. Так три дороги к границе ведут, по которой король поедет? И со связью плохо – пока телефонов, что в кармане у каждого обывателя, не изобрели, а армейские рации у каждой банды асгардовских головорезов – это слишком большая роскошь. А ведь исполнителям надо собраться и с инвентарем – времени нет, не успеют! Этот болван Перри клянется, что ему нужно не меньше полусуток, чтобы все устроить. Идиот, через полсуток король уже будет в Стокгольм въезжать! Есть еще выход – самый крайний. Эскадрилья специальных операций, которая у Перри в прямом подчинении. Пилоты – наемники, техника – раньше были «мустанги», сейчас «Си Фьюри» (туго у норвежцев с реактивными, так что и поршневые в строю). С опознавательными знаками Норвегии, или вовсе без таковых – причем касаемо снабжения и легального статуса это подразделение числится в составе королевских ВВС. Лучше справились бы «скайхоки» с эскадры в Копенгагене, но флот без бюрократии на такое не пойдет, приказ с самого верху затребуют, чтобы после крайними не сделали (и правильно боятся). Ничего, и этого хватит, чтобы королевский кортеж, сколько там едет, с землей смешать. Только нужно целеуказание, а то ведь не по тем отбомбятся, на дорогах движение, воскресенье ведь, ярмарочный день. Подадим после как «красный мятеж в ВВС», исполнителей, конечно, придется… И черт с ними – я жить хочу! Вот дурачок Перри и поработает авианаводчиком – с рацией в том самом кортеже. Не откажется, если я прикажу. Ну а убьют и его при налете – и слава богу. – Босс, без санкции нельзя, – сказал Перри, выслушав приказ. – Вашингтон запросите, если они разрешат… Согласно инструкции! Джон Перри дураком не был. Это где-нибудь в Никарагуа можно с воздуха залить бунтующую деревню напалмом, никто ничего не скажет, даже если узнает, «наш задний двор». А тут Европа, и не простая публика, а король, дипломаты, журналисты! Ясно, что кому-то после придется ответить – и скорее всего, не большим боссам. А если будет подтвержденный приказ сверху – то какой спрос лично с него, агента Перри, не более чем передаточного звена? – Будет тебе санкция! – ответил Хант. – Связь с Вашингтоном, живо! Если мне придется тонуть – то я прежде тех утяну, кто виновен. Так даже в аду гореть приятнее, хе-хе! Вашингтон, Белый дом. Президент и госсекретарь – Я вас правильно понял? Наш посол в Осло угрожал королю атомной бомбой и так напугал его величество, что тот сейчас едет в штаб-квартиру ООН, где намерен озвучить это с трибуны, а заодно и предъявить нам претензию за то грязное дело, три года назад? И посол не придумал ничего лучше, как требовать бомбить территорию нашего союзника, в мирное время! У вас что, работают такие идиоты, которые не видят разницы между европейской дипломатией и дракой в салуне? Вы где нашли этого кретина? – Сэр, нам его рекомендовали, э-э-э… Ну, вы же помните? – Так свяжитесь с этим уважаемым человеком и скажите, что всему есть границы! Дипломатия – это все ж не синекура для услужливых болванов! – Уже звонил, сэр! И получил полный карт-бланш. С заверениями, что Теренс Хант больше не пользуется ничьим покровительством. – Ну так нечего тогда церемониться! Тащите кретина сюда – и будем разбираться, он и в самом деле такой идиот, или враг, злонамеренно подрывающий авторитет Соединенных Штатов. Пусть им займется комиссия по расследованию антиамериканской деятельности. А что касается короля – кто у нас сейчас в Стокгольме и может провести торг? – Переговоры, сэр. – Я сказал торг! За то, что его величество не скажет лишнего, мы спишем его стране треть, или даже половину долга. И принесем извинения. Надеюсь, что король будет благоразумен? Снова Осло, посольство США – Простите, босс, – сказал Перри, – но вы отстранены. У меня приказ вас арестовать и отправить в Штаты первым же рейсом. Мне искренне жаль. «Фигаро». Париж, 19 октября Карикатура – маленький отважный пингвин клюет в зад удирающего американского орла. За этим ошалело наблюдает галльский петух. Подпись – «Вот мне бы так!» «Ле Монд»