Нечего! Ей еще рожать! И вообще, женщинам больше пяти килограмм поднимать нельзя… мужчины, вы слышали? А дома уже был Давид. * * * Выражение его лица надо было видеть. Усталая, запыленная и довольная девушка, с большим рюкзаком и широкой улыбкой. Причем рюкзак она тащит, пыхтя от натуги. – Малена, а чем ты занималась? – решился спросить господин Асатиани. – За подарком ездила. Для твоей мамы, – охотно ответила Малена. – Покажешь? – заинтересовался Давид. – А ты точно не выдашь моего секрета? – Малена хитро прищурилась. Давид покачал головой. – Мамой клянусь! И молодые люди весело расхохотались. Подарок произвел впечатление. – Это у нас такое делают? – не поверил Давид. – У нас и не такое делают, – ухмыльнулась уже Матильда. – Надо только знать, куда ехать и к кому. Как ты думаешь – понравится? – Уверен, – кивнул Давид. Матильда перевела дух. – А это – тебе, в благодарность за гостеприимство. «Это» оказалось литровой банкой с черным, почти непрозрачным медом. Давид, недолго думая, снял пальцем мед с крышки, облизнул и блаженно зажмурил глаза. – Божественно. Это какой мед? – Падевый. Я, правда, не знаю, что там за сорта деревьев были, но – вот. Запах меда распространился по квартире. Даже Беся мяукнула. Не колбаса, конечно, но вдруг кошечке тоже понравится? Вкусно же пахнет. – И откуда это? – Тебе все секреты выдай, – улыбнулась Малена. – Не все. Но все-таки? – Расскажу, – не стала скрывать Малена. – После ужина. А что? Если к дяде Вите хорошую дорогу сделают, уже большое дело получится. А если он в моду войдет, к нему и трассу проложат. Чего уж там – заслужил. Аланея, Аллодия Ластара не шла на свидание – летела. Даже Вешик, дурачок, не испортил ей замечательного настроения. Что он может понять? Все замечательно складывается. Она любит, ее любят, господин сделал ей предложение… Кольцо пришлось Вешику отдать, но это ненадолго, заберет после свидания. Про которое она даже Верешу не сказала. Господин прислал мальчишку с письмом, и Ластара полетела, счастливая. Наконец-то… Вот и знакомый домик, калитка отворяется, не скрипнув, слуга провожает молодую женщину нечитаемым взглядом, но Ласти не обращает на это внимания. Она пролетает через двор и бросается на шею любимому человеку. – Мой господин! – Моя Лэ… Порыв страсти кружит их, срывает одежду, сбивает дыхание, и вместо каких-то ненужных слов из груди рвутся только стоны радости. Уже потом, когда они лежат рядом, Ластара водит пальчиком по груди господина. – Лэ, почему ты не носишь мое кольцо? Ластара вспыхивает от радости. Он заметил. И сказал… – Мне пока не по статусу, любимый мой. – Ну, это пока. Но ты его обязательно надень, когда я тебя буду представлять ко двору, не потеряй… Ее! Ко двору! – Что ты! Перстень у меня в ящике стола, под замком. – Тогда осталось немного подождать. Пока Остеон не… вылечится окончательно. Ластара вспоминает о делах. О Найджеле. – Он приходил, любовь моя. – Принц? – Да. – Ты отдала ему мой яд? – Да. Лицо мужчины не меняет своего выражения. Оно по-прежнему приятное, внимательное, заботливое, только что-то появляется в серых глазах… отблеск злости? Удовлетворения? Ласти не успевает этого понять. – Тогда ты мне больше не нужна. Единственное, что успевает увидеть Ластара, – это отблеск стали. А потом срывается в непроглядный мрак… * * * Господин с брезгливостью смотрит на тело любовницы. Удар был нанесен один, но точный, стилет вошел, куда и направляла его умелая рука, – в ямочку на шее. Если ударить правильно, а стилет будет достаточно длинным, это мгновенная остановка сердца[14]. Что ж, он был милосерден к любовнице, все же пользу она принесла. А в остальном… Скоро приезжает Дилера Эларская. Она вполне подойдет в качестве жены нового короля. Остеон умирает, Найджел сам его убьет, симптомы отравления будут видны всем и каждому, Ластара выполнила свою задачу. Теперь она не полезна, а даже вредна. Где, она сказала, лежит перстень? – Сарет! Сарет Корм не заставил себя ждать. Аристократ, не стесняясь своей наготы, встал, пихнул ногой тело любовницы.