– Я знаю эту семью с давних времен. Майя Домашкина была достойным человеком. А вот дочь… видимо – сбой генов. – Что, простите? – Говорят, раз в сто лет в каждом роду рождается человек, который собирает в себя все пороки семейства. То есть от бабушки-картежницы, отца-гуляки, деда-пьяницы… понимаете? Мария Домашкина оказалась именно такой. Природа отдохнула. Хорошо хоть, у нее хватило ума доверить дочь тому, кто смог воспитать девочку достойно. – О да. Потрясающее самообладание. И воспитание. – Я была уверена, что вы оцените. А документы я в ближайшее время отдам Малене. Не думаю, что ей перепадут какие-то деньги, но такие девушки сами по себе редки, словно бриллианты. – Да… – София Рустамовна даже поежилась. – Даже не представляю, что бы я сделала на ее месте. Наверное, ударилась бы в слезы… – А я хорошо представляю, что сделала бы с подлыми девками, которые копались в прошлом порядочной девушки с желанием измазать ее грязью. Голос Ольги Викторовны окреп, прозвенел сталью. И потихоньку подошедший муж положил ладонь на ее локоть: – Олечка, не переживай. Думаю, эти особы сами себя наказали. – А ты представь, какое это наказание для их родителей – вырастить подобных мерзавок? Вот уж воистину – кровь сказывается, и сразу видно, кто правнучка графини, хоть и обедневшей, а кто правнучка свинарки. Намек был понят. На трех девушек в гостиной стало меньше, и насколько понимала Ольга Викторовна, эти дамы надолго испортили себе репутацию. И все равно – дряни. Поделом. Вот уж воистину – стервы, аккурат по словарю Даля, в изначальном смысле. Куча падали у дороги. * * * Малена рыдала в четыре ручья. И сама не знала, кого оплакивает. Предка Матильды? Купца, который кутил и гулял, построил роскошный особняк и ворочал миллионами, а потом бросил все и остался здесь, на смерть, с маленькой девочкой, которая заболела тифом?.. Его жену? Саму девочку? Бабушку Майю, которая так ничего и не узнала? Свою влюбленность в Антона, которая приказала сегодня долго жить? Подругу, которая… «Тильда?» «Я здесь, Малечка. Я с тобой. Спасибо тебе, родная…» И слезы хлынули еще сильнее. Уже от обеих девушек. Давид почти силком втянул Малену в одну из комнат и толкнул на диван. – Сядь успокойся… Ага, с тем же успехом можно было затыкать салфеточкой Ниагарский водопад. Мужчина понял, что увещевания бесполезны, плюнул да и присел рядом, обняв Малену за плечи. Погладил по волосам. – Все будет хорошо, Малена. Я тебе обещаю, все будет хорошо. Дверь не скрипнула, в этом доме их отлично смазывали. – Я тут принесла кое-что… Нателла несла поднос, на котором были миска с ледяными кубиками, графин с водой и стакан. Ну и так, по мелочи. Салфетки, влажное полотенце, валерьянка… – Малечка, вот, попей воды. – Б-благод-дарю… Малена чувствовала себя отвратительно, руки дрожали, а зубы стучали о край стакана. Пошел адреналиновый откат, и девушку затрясло. Давид стянул плед с кресла и укутал ее. – Вот так, пей медленными глотками. – Я в поряд-дке, – прозаикалась Малена. Странно, но ей не поверили. Впрочем, герцогесса постепенно приходила в себя. – Мне надо извиниться перед вашими родителями за эту безобразную сцену. – Ты в ней не виновата. А если кому и надо извиняться – так это Анжелке. Вот гадкая тварь, – сморщила нос Нателла. – Дэйви на ней не женится, надеюсь, и поделом стервозе. – Дэйви? – выцепила Малена. Давид потупился. – Так меня называют в кругу семьи. – Мне нравится. Намного лучше звучит, чем Додик. А Антон отвернулся. Ну и наплевать на него. Герцогесса Домбрийская не унизится до влюбленности в труса. А все равно больно. И Малена знала, что болеть будет еще долго. – Вот и чудненько. Ты, считай, почти член семьи… Малена открыла и глаза, и рот. И чудом не уронила стакан. – Я?! Нателла поглядела на брата: – Эм-м-м… Малена, а ничего, что Давид при всех назвал тебя своей невестой? Ответом брату и сестре было выражение самого искреннего изумления. Кем, простите, назвал? А ее спросить никто не хочет? Нателла поняла, что где-то ошиблась, кашлянула и поднялась. – Извините. Я сейчас вернусь. Дверь и в этот раз не скрипнула. Малена поглядела на Давида. – Я что-то пропустила? Редкое зрелище – смущенный господин Асатиани. У него даже уши покраснели. – Я… ты выйдешь за меня замуж? Малена даже головой помотала. – Давид, ты с ума сошел? Ну кто ты, а кто я? – Кто ты – весь город завтра знать будет. Малена хмыкнула. – И что это дает? Я все равно тебе не пара. – И почему это звучит так: «Я тебе не пара, ты ниже меня»? – разозлился Давид. – Потому что мне не нужна любовь из жалости и предложение из милости. – Что?! Малена, ты дура? Я в тебя, наверное, влюбился еще тогда, после аттракционов… а может, и раньше. Малена поглядела в черные глаза. Поняла, что ей говорят абсолютную правду. И вздохнула. – Наверное, дура. Но счастливая… Давид притянул девушку к себе поближе – и поцеловал, не обращая внимания ни на красные глаза, ни на размазанную косметику. И… «Везет же некоторым. А я с Лораном целовалась в качестве первого опыта…» Матильда и поручик Ржевский обладали одним общим качеством. Они решительно опошляли любой торжественный момент.