* * * Как в город многолюдный я пришла, Который полем был для битв священных, Как средь живых и мертвых я была Меж злых людей, меж раненых и пленных, Как я была за истину борцом И ангелом в пещере у дракона, Как смело, не заботясь ни о чем, Я шла на смерть, не издавая стона, И как вернулась я, когда погас Надежды луч, – то горестный рассказ. Перси Биши Шелли. «Возмущение Ислама» в пер. К. Бальмонта. Глава 1 Матильда Домашкина «Благословите, боги, зеркало». Другой мысли в голове у Матильды не появлялось. А Мария-Элена, уверенно забрав власть над телом в свои руки, смотрела на женщину, которая стояла напротив с видом победительницы. И это – ее мать? «Господи, благослови зеркало…» Мать выглядела, страшно сказать, как сильно пьющая бомжиха. Эта обвисшая туша, эти жуткие кудельки… а запах! Человека, который не привык мыться ежедневно, а то и два-три раза в день. Запах человека, который спокойно ложится спать в одежде и не видит в этом ничего страшного. Запах больного человека, который жрет (не ест, а именно жрет) всякую дрянь, вроде химикатных супчиков, и разрушает себя. И толстые пальцы рук… Матильду замутило. Но это – только Матильду. А Мария-Элена была спокойна и доброжелательна. Именно она смотрела на свет через серые глаза Матильды, именно она вежливо улыбалась уголками губ, именно она вскидывала тонкую черную бровь. – Вы настаиваете, что вы – Мария Домашкина? – Доченька! – всхлипнула «бомжиха», пытаясь схватить Мотю за руку. – Кровиночка моя… – Документы предъявите. – Что? Голос Малены был настолько холоден и спокоен, что айсберги обзавидовались. – Документы. Паспорт, СНИЛС, свидетельство о рождении или браке, водительские права… Если вы не помните, когда меня бросили, так я сообщу. В возрасте двух лет. Вы всерьез считаете, что я вас в лицо помню? Без документов я вас не опознаю. Тетка села, где стояла. Предусмотрительно, на скамейку. – Да… как же… – Документы. Или я ухожу. Мария еще раз хлюпнула носом и полезла в безразмерную сумку. Этакая ковровая авоська, из тех, что продаются на любом рынке за копейки и уже через месяц выглядят так, словно под самосвал попали. Щедро украшенная жуткими котятами с людоедскими мордами. Да, и брелок. Куда же без брелока из самоварного золота? Или это кистень такой? Махнешь – улочка, отмахнешься – переулочек… боги, какая же чушь лезет в голову! На колени Матильде легли несколько бумажек разных цветов. Мария-Элена аккуратно взяла одну из них кончиками пальцев, развернула. – Та-ак… Свидетельство о браке. Между Марией Домашкиной и Германом Вагиным. Понятно, почему мамаша не стала менять фамилию, лучше уж Домашкина. М-да… Матильда Вагина… Замучаешься поправлять паразитов, чтобы ударение на первый слог ставили. «Так звали твоего отца?» «Да… Неужели это моя мать?» «Что это меняет? Даже если и так?» «Малена… да все меняет! Я себя просто грязной чувствую…» «Бывает. Держись, Мотя, я тебя в обиду не дам!» От подруги пришло ощущение тепла и благодарности, и Мария-Элена принялась копаться дальше. ИНН. Зеленая карточка – СНИЛС. И паспорт. Все на имя Марии Домашкиной. И из паспорта смотрит та же особь, иначе и не скажешь. Конечно, мордочка в паспорте молоденькая, но это – один и тот же человек, без сомнения! Круглое лицо, кудряшки… Матильда точно не в мать пошла. И это к лучшему. «Она ведь не старая, меня родила лет в двадцать…» «И так выглядит?» Малена ужасалась не зря. Это ж надо же! Чай, не Средние века, сейчас дамы в шестьдесят лучше выглядят, чем… эта! «У нее еще есть дети?» Малена ловко пролистнула паспорт дальше. Дети были. Семен Вагин и Лидия Вагина. – Почему мне дали фамилию матери, а Семену и Лидии – фамилию отца? Малена спрашивала с чисто научным интересом. Жизнь этой женщины была ей не слишком интересна, но надо же изучать врага? А что врага – девушки даже не сомневались. Женщина (воспринимать ЭТО матерью у Малены и Матильды одинаково не получалось) замешкалась ненадолго, но ответила. – Герочка настоял. С тобой… там мать крутила. С ней спорить было сложно, она говорила, что смеяться будут. «Бабушка…» – грустно вздохнула Мотя.