Понимая, что пьяное чудовище не пощадит ни ее, ни ребенка, она схватила колыбельку, выкинула ее из окна, а вслед за ней прыгнула и сама. Благо не башня, второй этаж. Риду повезло. Он не расшибся, он просто сломал ножку в двух местах, вылетев из колыбели. Мелисса же, молодая и ловкая, отделалась кучей ушибов, царапин и синяков, но думать о них не стала и припустила что есть мочи. Опять же, не абы куда. На конюшню. Старший конюх оказывал знаки внимания симпатичной горничной. Да и девушке он нравился. А еще Мелисса здраво рассудила, что на своих ногах она с ребенком далеко не уйдет. А вот верхами… И верно, увидев растрепанную и окровавленную девушку с завернутым кое-как в одеяльце, орущим в голос ребенком, старший конюх не стал рассуждать. Он просто заседлал четырех коней, на одного вскочил сам, на второго вскинул Мелиссу с ребенком, двух заводных схватил за поводья – и дал шпоры. Уже потом, уже в столице они узнали, что маркиз, протрезвев, понял, что натворил, и удавился, да только Меган было уже не вернуть. А ребенок… Молочные сестры – это не просто так, это на всю жизнь. Никто не знал о маркизе больше, чем Мелисса. Девушка была поверенной всех девичьих тайн, носила записочки любимому, знала, чей плод растет в чреве маркизы… и понимала, что выбора у них нет. Остаться в замке – подписать смертный приговор малышу. Надо было добраться до столицы и бросаться королю в ноги. Ноги, да… Ножку малышу кое-как сложил костоправ на постоялом дворе. Срослась она неровно, но Рид был совершенно не в претензии к тетушке Мелли. Как могла, так и выкручивалась, не факт, что в той ситуации он поступил бы по-другому. Все решали дни и минуты. И Мелисса справилась. Они добрались до столицы, а там… Как попасть к королю? Упасть на колени перед главным храмом, на площади и громко кричать о своих злоключениях. Другого выхода девушка не видела. Она знала, что знатные люди часто посещают храм Константина Воинственного, известного тем, что оный мученик до последнего сражался, давая возможность женщинам и детям уйти от погони. На площади и упала на колени. И принялась кричать: «Защиты и справедливости!» Служители храма заинтересовались, вызвали настоятеля[6], и тот, на свой страх и риск, пригласил девушку с сопровождающим внутрь. Выслушал и понял, что дело выходит за рамки его полномочий. Настоятель оказался неглупым, он пригласил архона, и уже тот отвел девушку к королю. Его величество выслушал и поверил. Тем более что пришло уже письмо из Торнея, с требованием дяди маркиза покарать мерзавцев, которые украли его племянника… Малыш был копией и самого Арреля в детстве, и Остеона. Надеяться, что это сходство никто не заметит, а тем более что дядюшка пощадит малыша или Рида спасут второй раз? О, таким наивным Аррель не был! Состоялся разговор с сыном, впрочем, Остеон отца не слишком осуждал. Мать в могиле, почему бы и не поискать себе утешений. А что выбрано оказалось неудачно… Умные женщины в такой ситуации плод травят или мужа, но уж никак не доводят дело до подобной развязки! Тем не менее единокровный брат пищал в пеленках, и с ним надо было что-то делать. Король поступил просто. В Торней был отправлен грамотный управляющий – для солидности с небольшим отрядом королевских гвардейцев, которые на месте популярно объяснили новоявленному родственничку, что отнимать у сироты последнее – нехорошо. Собор такого деяния не одобряет. Дядюшка внял, подлечил синяки и переломы и отправился восвояси. Аррель по-человечески поговорил с женой Остеона, и малыш остался при дворе. Его величество приказал обвенчать Мелиссу с тем самым конюхом, Мартином, причем никто из них не возражал, и оставил их воспитателями при мальчике. Подарил домик в столице и нашел конюху должность на королевских конюшнях. По трудам и награда… Правда, история так подкосила его величество, что примерно спустя год-полтора он умер, но в судьбе мальчика уже ничего не поменялось. Остеон был глубоко порядочным человеком, брата не бросил бы никогда, а что вслед малышу шипят: «бастард», «ублюдок» и «кукушонок»… На каждый роток не накинешь платок. Зато сильнее станет. Рид и стал. Хромота совершенно не мешала ему владеть оружием, а на лошади так и вовсе была незаметна. Мелисса, которую он с детства звал тетей Мелли, малыша обожала, Мартин научил его обращаться с лошадями, а неприязненные взгляды… На взгляды – плевать, на слова можно ответить вызовом… И в дуэлях Рид преуспел настолько, что Остеон попросту отправил его на границу. У мальчишки кровь кипит, а у короля поголовье дворян уменьшается? Пусть удовлетворяет свои кровожадные инстинкты с пользой для государства! И никак иначе! Аллодия расположена очень неудачно – на юго-востоке от нее Степь. Со всеми вытекающими, а именно – кочевыми племенами, объединенными нехитрой философией: «надо грабить». Чем они и занимаются регулярно, так что на границе со Степью приходится держать «Стражевой пояс» – кольцо крепостей, расположенных так, чтобы гарнизоны в случае осады успевали прийти друг другу на помощь. Вот туда Остеон и отправил братца. За шесть лет на границе Рид научился владеть любым оружием, от копья до дубины, ездить на любом животном, пить все, что горит, ругаться, как заправский сержант, драться, как сам Паук,[7] и приобрел определенный жизненный опыт. Жестокий, иногда даже слишком… При дворе Риду было уже откровенно скучно. Но брат вызывал раз за разом… Рид не спорил. Что уж там, Остеон во многом заменил мальчишке отца, учил, воспитывал – как мог и когда выбирал время. Рид и с Найджелом бы дружил, но ее величество Лиданетта оказалась сумасшедшей матерью и буквально не спускала мальчишку с рук. Как-то просто не сложилось… это бывает. Так и проходила жизнь Рида. Полгода на границе, три месяца при дворе, три месяца дома, и придворную жизнь можно променять на приграничную – не жалко. Меньше яда наберешь. Сейчас Рид отдыхал от трудов на благо родины в родном Торнее. Ведь одна и та же страна, а какая разница! На границе со Степью – кустарники, редкие родники, все желтовато-коричневое и пыльное. В Торнее, заслоненном от суховея горами, зеленеют леса, обильно питаемые водами Калы, и в изобилии водится разная живность. Вот сегодня он и… Друзья? Если кто-то думает, что это соседи, он жестоко ошибается. Где служим, там и дружим. Рид, пробыв на границе едва не половину своей жизни, совершенно не считал зазорным пожать руку простому солдату, поделиться с ним водой из фляжки или поболтать о чем-то мирном. О бабах, к примеру. Не осведомлены солдаты о поэзии, вот и приходится довольствоваться малым… Маркиз? И простонародье? Когда живешь от налета до налета, когда от этого простонародья зависит твоя жизнь, когда вместе с ними закрываешь глаза мертвецам, а потом идешь в пески, чтобы мстить, – не думаешь о подобных мелочах. К шервулям в пасть простонародье, а это – братья по оружию. И отставников Рид приглашал к себе в поместье. Тех, кто научился выживать, воевать и не сдаваться. Возраст отставки на «Стражевом поясе» – сорок лет. Это еще прапрадед постановил так, чтобы солдат успел и дом построить, и детей вырастить… Опять же, сорок лет. Как ни крутись, как ни изворачивайся, а пора дать дорогу молодежи. И зрение не то, и выносливость подводит потихоньку. Но уж кто до сорока доживает – те становятся не просто профессионалами меча. Рид искренне считал, что даже королевские гвардейцы могут не выстоять против его ребят. У тех-то опыт парадный, а у его людей – боевой. Разницу понимать надо! Уйдя со службы, солдаты приезжали в Торней, получали небольшую сумму подъемных, место, чтобы поставить новый дом, и предложение еще лет пять послужить на благо его сиятельства. Обычно никто не отказывался. Кто-то находил себя в замковой страже, кто-то в свите маркиза – его личной гвардии, кто-то селился на границе маркизата… Торней находился как раз у истоков Калы, а тут тебе и контрабандисты – разводят их на реках, что ли, – и горы, с которых чего только не лезет – от диких зверей до нелегальных старателей, можно подумать, что в тех горах тебе самоцветы горстью насыпаны. Тут же и граница с Калиндом… Пусть Калинду не до Аллодии, он уж сколько веков грызется с Данзой, но мало ли? Горячие головы есть везде, и чтобы охлаждать их, всегда будут нужны профессиональные военные. Всегда и везде. Скучать не придется никому, работа найдется каждому. Но что понадобилось от Рида брату-королю? Ладно! Сегодня пир, завтра похмелье, а послезавтра и выехать можно. Глава 2 Матильда Домашкина Приятно осознавать, что ты – дура. Зато не питаешь никаких иллюзий и можешь спокойно подготовиться к худшему. Если это когда-то и кого-то утешало… что тут скажешь? Дура и есть дура. Матильда (для бабушки Мотя, для друзей Тильда, для всех остальных исключительно полным именем, спасибо маме) про себя это точно знала. Вот и сейчас стояла она перед домом, думала, что дура, и не уходила. В доме пищал котенок. Есть такие дома… Наверное, в каждом городе можно найти улочки, застроенные частными домами. Иногда они располагаются почти в самом центре… Когда в свое время переселяли людей, строили этакие полубараки – все удобства во дворе, вода из колонки, общий двор. Не коммуналка, но все равно приятного мало. Шесть-семь квартир в доме, все и всё на виду у соседей, стены фанерные, комнатушки крохотные, а кухня совмещена с коридором. Для тех, кто лишился всего во время войны, кто жил только что не в землянках, это было неплохим выходом.