Это девушка и сделала. А потом с чистой совестью отправилась спать, сунув зеркало под подушку. И уже не чувствовала, как хитрющая Беся закинула на эту подушку сначала одну лапку, потом вторую, а потом и все четыре. И перебралась сама, свернувшись калачиком на голове у хозяйки. А что? Так теплее. И безопаснее. А она – кошечка маленькая, ее каждый обидеть может… мур-р-р-р-р… Мария-Элена Домбрийская Карету подали к восьми утра. До этого времени Мария-Элена уже успела сходить на молитву, получить причащение у служителя – единственного мужчины, который допускался в обитель, – позавтракать (овсянка на воде, кусочек хлеба с крохотным кусочком сыра и вода), собрать вещи и даже побеседовать с матушкой-настоятельницей, которая вручила ей клетку с двумя голубями – серым и белым. – Я буду ждать вестей от тебя, дитя мое. – Я обязательно напишу, матушка. Благословите меня. – Да пребудет над тобой воля Его и доброта Ее. Иди с миром, дитя мое. Малена осенила себя святым ключом и привычно опустила глаза. – Аэссе. Мамины платья она надеть так и не решилась, покидая монастырь в грубой одежде из серого сукна. Единственное отличие – под одеждой покоилось мамино зеркало. И прикосновение кожи к теплому металлу оправы как-то успокаивало. Словно мама была рядом. Словно рядом был хоть кто-то… как же страшно! Отец небесный, будь милосерден. Мать-заступница, смилуйся… Карета ждала за воротами. Роскошная, отделанная золотом, вся в узорах и завитках, с гербом Домбрийских на дверце – ланью в прыжке. И на минуту герцогесса почувствовала себя такой же ланью. Загнанной, испуганной, которой не уйти от охотника. – Ваше сиятельство, – поклонился ей молодой мужчина в цветах Домбрийских, – позвольте представиться. Дорак Сетон, начальник вашей охраны. Малена кивнула, не поднимая головы. – Благодарю вас, господин… – Прошу вас пожаловать в карету. Мой отряд будет сопровождать вас домой, в Донэр. В карете вас уже ждет горячий завтрак и теплый плащ, а если вы что-то пожелаете, обращайтесь ко мне. Я сделаю все, что в моих силах, ради вашего удобства. – Благодарю вас, господин. Второй раз получилось увереннее. И глаза поднять тоже получилось, словно кто-то толкнул под руку. Мужчина смотрел на Марию-Элену и улыбался. Высокий, черноволосый и синеглазый, белозубый и мускулистый, живое воплощение девичьих грез. Точно бабник… Откуда у герцогессы возникла в голове последняя мысль, она и сама бы не сказала. Звучало это удивительно вульгарно, но решительно. – Прошу вас, госпожа. Окажите мне честь… Дорак опустился на одно колено, как следовало по придворному этикету, и протянул руку, обернутую плащом, чтобы дама опиралась, входя в карету. Малена, покраснев до кончиков ушей, неловко коснулась пальцами плаща, шагнула на первую ступеньку, пошатнулась, едва не упала… Спас положение Дорак, вовремя подхвативший даму под локоть и перенаправивший вместо лужи – в карету. Мария-Элена пискнула что-то невразумительное, но дверца уже закрылась, и девушка оказалась в обитом бархатом полумраке. Отдернула занавески, осторожно вгляделась… Дорак командовал людьми, которые рассаживались по коням. Вот он сам взлетел в седло, лихо, почти не касаясь стремени, и махнул рукой. И карета двинулась вперед. Герцогессе было откровенно страшно. Она достала из кармана четки и привычно вспомнила молитву: «Отец милосердный наш…» Молитва почему-то не помогала. Даже наскучила, что было и вовсе странно. Мария-Элена вздохнула, потом укуталась в плащ, лежащий на противоположном сиденье, и достала зеркало. Оттуда на нее смотрела совсем другая девушка. Уверенная, решительная, серьезная… ах, если бы она была такой! А ей – страшно, так страшно… А пахнет вкусно. Особенно после овсянки. Интересно, что в корзинке? Малена хоть и привыкла к монастырской умеренности, но все же была нормальной, живой и здоровой девушкой, с таким же здоровым аппетитом. И через несколько минут салфетка, которой была накрыта корзина, полетела в сторону, а в руках у монастырской воспитанницы оказался громадный пирог с мясом. С поджаристой хрустящей корочкой. Переживания? Подождут! И девушка занялась пирогом, не обращая внимания более ни на что. Он же с мясом, с соком… Марии-Элене совершенно не хотелось закапать все соком, измазаться и выглядеть как поросенок. Уммм… как же вкусно! Просто невероятно! * * * Дорак Сетон покосился на карету и едва спрятал презрительную усмешку. И вот это – Домбрийская? Вот эта серая бесцветная мышь? Да на нее без слез не взглянешь, она же страшна, как смертный грех. И, судя по всему, – так же глупа, как грешники. Такую можно украсить лишь очень серьезным приданым… к примеру – герцогством Домбрия. Но вряд ли родственники уделят ей хоть кусочек от пирога… Ну и поделом. Удел серых мышек – быть пищей для кошек и котов. Это закон жизни… Разумеется, себя храбрый капитан относил к последней категории, но позариться на это? Столько даже он не выпьет… То ли дело – ее мачеха. Вот уж кто выглядел великолепно, так это Лорена Домбрийская. Высокая, стройная, с длинными светлыми волосами, уложенными в сложную прическу, с громадными голубыми глазами и потрясающей фигурой. Руки так и тянулись… Капитан аж зажмурился от приятных воспоминаний… Вот дочка у ее светлости не удалась. Не в маму. Но зато глазками на все стороны так стреляет – только звон идет. В самом соку девка, мужа ей искать пора, только вот без приданого даже на герцогскую падчерицу охотников немного. Отчим мог бы ей выделить долю, но матери Силанты нужна не доля. Ей нужно все. И она свое получит, без сомнения. Ну что эта мышь может противопоставить Лорене? Дорак покосился на карету, в которой сидела герцогесса. Сидела тихо-тихо, подтверждая мнение капитана о ее мышиной породе, даже шторы не открывала. Что такая может? Да ничего, только молиться и плакать. Чему их еще могут научить по монастырям? Покорись, дочь Его, смирись, дочь Его, принимай с покорностью любые испытания, выпавшие на долю твою, – и молись, молись, молись… очень удобно для всех, кроме самой девицы. Но кого интересует ее мнение? Была бы хоть красивая, а то… в кого бы ни пошла эта мышь, но точно не в отца. В мать? Или там и другой отец был? Кто их, герцогинь, знает? Ах, Лорена, Лорена… Дорак вспомнил, как рассыпались дождем по груди золотые волосы, как светилось розовым в полумраке нежное тело, как стонала под ним женщина, и почувствовал, что на коне стало несколько неудобно. Но не в карету же проситься? Это с Лореной они однажды, в карете… не в этой, правда, в другой, но было, было что вспомнить. И за поездку Дораку обещана награда… И кто эти штаны шил? Сволочи! Тесно же… Лорена Домбрийская, замок Донэр Ее светлость в данный момент не думала о любовных утехах. Она встречала королевского стряпчего. Лично. Конечно, она – герцогиня, а это простой стряпчий, быдло, чернь площадная, но если уж господину Тальферу доверяет Его Величество…