– Нам лучше уйти. – Макс обнимает Джеки за плечи. – Пойдемте, ребята, у нас еще ужин впереди. Снаружи нас ждет Лео. – Ну? – говорит он. – Что сказала врачиха? – Она думает, татуировка не имеет никакого отношения к тому, что произошло, – говорит Роуз. – Все они видят в Най трудного подростка с больной психикой, для которого сбежать из дома, набить татуху и прыгнуть с моста – в порядке вещей. Если бы они удосужились посмотреть фактам в глаза, стало бы ясно, что не все так просто. Но их не переубедить. – Они ошибаются, – бормочу я себе под нос. – Как же они ошибаются. 9 Мы ехали домой к Наоми с чувством, будто возвращаемся после долгой отлучки в родные края. И хотя мы знали, что самой Наоми там не будет, все равно на душе стало легче, ведь у нее дома каждому из нас было куда уютнее, чем в кругу собственной семьи. Джеки с Максом всегда радовались нашему приходу, кормили нас, разрешали торчать у них сколько угодно и даже оставаться с ночевкой. Дом их был безопасным, как крепость, но за его пределами у Най была несладкая жизнь. В школе ее травили, и пока не появилась группа, у нее не было другого способа отделаться от обидчиков, кроме как на время исчезнуть. Джеки с Максом пытались помочь, школа тоже принимала какие-то меры, но от этих уродов так легко не отделаешься. Бывали дни, говорила Най, когда сама мысль о школе была для нее невыносима, и тогда она убегала из дома, просто чтоб набраться сил, а спустя недельку-другую возвращалась. На вопрос о том, почему она не перешла в другую школу, Най ответила, что тогда победа осталась бы за теми, кто над ней издевался. – Да, они вселяли в меня ужас, но я не дала бы себя сломить. – Она улыбнулась мне и продолжила: – А теперь вот вся школа у моих ног! Мама Най готовит вкуснее всех наших мам, хотя дома у Лео, если хочешь дожить до семнадцати, об этом лучше не упоминать. Эш, Най и Джеки всегда готовили втроем – такая у них была традиция. Это трудно объяснить, но в их крохотной кухоньке всегда царила любовь. Воздух клубился звуками, запахами, вкусами и любовью. Джеки часто рассказывала нам историю своей жизни, каждый раз немного по-новому, но всегда интересно. Макс родом из Турции. Когда они встретились, он год как был вдовцом, работал в швейном ателье в Сохо и на пару с родственницей заботился о маленькой дочери, Ашире. Они познакомились в автобусе. Джеки была вся такая высокая – выше, чем он, – светленькая, громкая и неугомонная. Целую неделю они каждый день вместе сидели в автобусе, и Джеки без умолку болтала, а Макс слушал, улыбался и смеялся, а в пятницу пригласил ее на свидание. Спустя три месяца они поженились. – Видите ли, не было совершенно никакого смысла ждать, – повторяла Джеки из раза в раз. – Мы знали, что созданы друг для друга. После этих историй меня всегда мучил один и тот же вопрос: «Почему я не помню, как мои родители с нежностью в голосе рассказывали о своей первой встрече?» Как-то раз осенило: да потому что не рассказывали. Откуда в нашем респектабельном, традиционном, холодном и безрадостном доме взяться любви? У Демиров она никогда не иссякает, как вода в трубах, а у нас ее и под микроскопом не разглядишь, и верят в нее разве что шестилетние дети. Раньше мы часто проводили вечера у Демиров за кухонным столом. Роуз и Лео трепались о всякой ерунде, а Наоми помогала маме. Мне нравилось наблюдать, как Най и Джеки встречаются взглядами, когда разговаривают или передают друг другу тарелки: в их глазах читались забота и взаимопонимание. Смотреть на них было все равно что прижиматься носом к витрине кондитерской, где красуются недосягаемые лакомства. Как же мне в такие моменты недоставало маминых объятий! Знаю, в моем возрасте стыдно мечтать о всяких телячьих нежностях, но я ж никому и не рассказываю. В общем, мне хотелось снова попасть в их тесную, наполненную любовью кухню. И ровно до той поры, пока мы не очутились у крыльца, мне казалось, что все будет нормально. Дом у них современный, с обеих сторон стенами приросший к двум другим таким же домам. Он принадлежит местному совету и находится на полпути между моим домом и микрорайоном муниципальной застройки, где живет Лео. Ухоженный, вполне себе приличный домик – конечно, куда скромнее, чем гламурный особняк родителей Роуз или наш дом «с открытки», делящий стенку со своим близнецом. И вот, когда мы остановились у крыльца ее дома, оказавшись под темными окнами ее комнаты, до меня наконец дошло: та сломанная, искалеченная девушка, которая находится сейчас в больнице, и моя подруга Наоми – один и тот же человек, и от этого никуда не убежишь. Мы выходим из машины; никто не произносит ни слова. Джеки с Максом идут впереди. Он обнимает ее, она положила голову ему на плечо и вцепилась руками ему в рубашку. Следом за ними бредет Эш. Меня охватывает непреодолимое желание схватиться за кого-нибудь, кто меня любит, и не отпускать. Я протягиваю руку Роуз, но, ничего не замечая, она продолжает идти вперед. Один за другим я сжимаю пальцы в кулак. – Не знаю, выдержу ли я все это. – Лео первым озвучивает мысль, которая крутится у каждого из нас в голове. – Мне уже не по себе. – Нельзя их подводить, – говорю я. – Они нас пригласили, они хотят побыть с нами. Мы нужны им. – Я тебя понимаю, – мягко говорит Роуз, обращаясь к Лео. – Но мы и правда не можем их подвести. Пойдем, ради Най. Роуз кладет руку ему на предплечье, и Лео придвигается к ней поближе, как будто их тянет друг к другу невидимая сила. Сердце у меня проваливается куда-то в желудок. Мы открываем входную дверь. Внутри, на нижних ступеньках лестницы сидит Ашира, поникшая и ссутулившаяся. Так вот что значит выражение «придавило горе». – Ты как, успокоилась? – спрашиваю я, когда Роуз и Лео проходят в кухню, откуда доносится запах турецких специй. – Нет, – говорит она, глядя мне в глаза. – Я в бешенстве. А ты? – Я тоже. – Кивком головы я указываю в сторону кухни: не хочу, чтоб кто-то услышал наш разговор. – Я начинаю думать, что Най втянули в какую-то серьезную историю. Она попала в беду, сама того не осознавая. Эш встает, и ее губы оказываются всего в нескольких миллиметрах от моего уха. – Я тоже так думаю, – шепчет она, а затем резко разворачивается и уходит. – Господи, деточки, ну и денек выдался! – восклицает Джеки, как только мы переступаем порог тесной квадратной кухоньки, увешанной шкафчиками из темной сосны. Она прижимает к себе каждого из нас, и мы по очереди вдыхаем сладкий аромат ее духов. Я обхватываю ее руками так крепко, как только могу, и целую в соленую от слез щеку. Давно меня никто не обнимал. Звучит глупо, но иногда каждому нужно, чтоб его вот так вот обняли, стиснули лицо ладонями и поцеловали в лоб. – Как же хорошо, что вы пришли! Мне иногда так вас не хватает. Никто не шумит, не болтает, не включает музыку на полную громкость. – Со слабой улыбкой, которая стоит ей неимоверных усилий, Джеки рассаживает нас за маленьким круглым столом, разливает по бокалам кока-колу и накладывает в тарелки домашнюю еду: шиш-кебаб, курицу, теплые питы, пахучий рис. Любимые блюда пробуждают аппетит, а вместе с ним воспоминания, светлые и приятные. Пока мы едим, Джеки ходит вокруг стола, касаясь ладонями наших щек и поглаживая нас по плечам. Макс почти не участвует в общей беседе. Грустно улыбаясь, он переводит взгляд от одного лица к другому, а в глазах у него стоят слезы. Эш молча сидит за столом перед тарелкой с нетронутой едой. Ее голова опущена, а волосы цвета ночного неба занавесом заслоняют лицо. Можно подумать, того разговора в прихожей и вовсе не было. Мне не терпится возобновить наше обсуждение, но у нее такой неприступный вид, что как-то не хочется проявлять инициативу. Тарелки пустеют, темы для разговора заканчиваются. Наконец за столом воцаряется тишина, и все, что мы недосказали, с тех пор как вышли из больницы, повисает большой серой тучей у нас над головами. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Выгодно купить можно у нашего партнера.