Через пять минут Джастин вернулась, рефлекторно потирая руки. — Честное слово, ей становится хуже. Не знаю, что с ней делать. Боже, здесь просто холодильник. Она подошла к термостату. — Он выключен. Что она делает, пытается сэкономить деньги за отопление? Неудивительно, что она болеет. У нее была пневмония два месяца назад. — Джастин включила отопление. — В такие ветреные вечера двери распахиваются, если они не заперты. Она никогда не замечает. — Вы можете посмотреть и убедиться, что ничего не пропало? Вдруг кто-то побывал здесь? — Здесь нечего воровать. — Я понимаю, но мне не нравится ощущение. — Ладно. Вы можете тоже пройти со мной. Она наклонилась и взяла бутылку виски и бутылочку с таблетками с кофейного столика. Джастин обвела глазами кухню, пока выливала в раковину виски. Она высыпала таблетки в помойное ведро. — Здесь все в порядке. Свинарник, но ничего необычного. Я следовала за ней, когда она заглядывала в ванную и во вторую спальню. Когда мы вернулись в гостиную, Джастин сказала: — Я слышала про Паджи. Это ужасно. — Кто вам сказал? — Тодд Чилтон позвонил. Он вспомнил, что я встречалась с Паджи и решил, что я должна знать. То, что он рассказал, отвратительно. Он говорит, что это вы обнаружили. — Кто-нибудь заметил бы, рано или поздно, — сказала я думая о запахе. — Зачем вы заходили? — У меня был вопрос к вашей маме. Я знаю, это кажется незначительным, но мне интересно. Когда я первый раз с ней беседовала, она говорила, что пошла в полицию в тот же день, как Чарис исчезла. Но, согласно полицейскому рапорту, она ждала неделю. Я надеялась, что Медора объяснит несоответствие. — Она не сказала вам о записке? — От Чарис? Нет, насколько я помню. — Она, наверное, забыла упомянуть о ней. В записке говорилось, что Чарис решила навестить свою маму и вернется через три дня. Мы думали, что она появится, но прошла неделя, и мама начала волноваться. Тогда она пошла в полицию. — Вы видели записку? — Конечно. Она оставила ее на кровати. — И почерк был ее? — Насколько я могу сказать. — Ваша мама сохранила ее? — Я сомневаюсь. Зачем бы она это сделала? — Не могли бы вы ее спросить? Джастин вышла из гостиной и вернулась в спальню матери. Я могла слышать ее настойчивые вопросы и туманные ответы Медоры. Я слышала, как ящики открывались и закрывались. Вскоре Джастин вернулась. — Я не могу поверить. Она говорит, что сохранила записку, потому что не хотела, чтобы социальные службы обвинили ее в том, что Чарис исчезла. Если бы ее спросили, она могла показать записку, как доказательство, что Чарис ушла по собственной воле. — Удивительно. Это здорово. Я хотела бы на нее взглянуть. — Она не помнит, куда ее положила. — Может быть, мы сможем посмотреть снова, когда она будет на ногах. — Да, правильно. Слушайте, мне нужно вернуться к девочкам. Я подождала, пока она убедилась, что задняя дверь закрыта. Она проверила замок на передней двери, повернула в закрытую позицию и захлопнула за нами. Вытащила из кармана куртки ключи от машины и направилась к своему форду седану, который она оставила позади машины Долана. Я ехала в мотель, внимательно глядя в заднее зеркало. Зайдя в комнату, я потратила несколько минут, чтобы убедиться, что все в точности так, как я оставила. Настольная лампа была включена, и теплый свет делал комнату уютной. Окна были заперты и я убедилась, что шторы как следует задернуты. Потом я разделась и облачилась в футболку большого размера, которую использовала как ночнушку. Умылась, почистила зубы и скользнула в кровать. Я думала, что моя паранойя не даст мне заснуть, но, поскольку я человек совершенно неглубокий, уснула сразу же. В 2.06 зазвонил телефон. — Что? — Кинси, это Иона. Фрэнки хочет с вами поговорить. — О чем? — О Паджи. — Дай ему трубку. — Он хочет встретиться. Я перевернулась и включила настольную лампу. — Почему ты мне звонишь среди ночи? Я сплю. — Я бы позвонила раньше, но он только что сюда приехал. — Куда сюда? — В Кворум. Он хочет, чтобы мы с вами встретились в круглосуточной столовой. Она называется «Чау-чау». Я закрыла глаза. — Не обижайся, но я ни за что не выйду из дома в такой час, чтобы поговорить с Фрэнки Мираклом. — А если он придет к вам? Мы звоним из автомата. Это недалеко, квартал от вас. — Почему он сам не позвонил? — Он боится, что вы скажете нет. — Он боится меня? Иона, этот парень — убийца. Ой, почему я с тобой спорю? Если хотите прийти, я открою окно и поговорю с ним через экран. Это все, что я могу предложить. Повесив трубку, я надела свитер. Подумала немного и натянула джинсы. Теперь я могла видеть свет фар через шторы. Я выключила лампу и подошла к окну, наблюдая, как пикап Фрэнки остановился за две двери от моей. За рулем была Иона. Фрэнки вышел из машины. Я смотрела, как он проверяет номера комнат, пока не дошел до моей. Я приоткрыла окно. — Привет, Фрэнки. — Привет. Можно войти? — Нет. — Да ладно. Я не могу стоять здесь. Холодно. — Я знаю, что холодно. Ты хотел поговорить, я слушаю. — Хорошо, — сказал он раздраженно. — Я слышал про Паджи. Я просто хотел, чтобы вы знали, что я тут совершенно ни при чем. — Хорошо для тебя. — Копы уже приходили — лейтенант Долан и его приятель. — Стэси Олифант. Они хорошие ребята. Честные. — Ненавижу копов. Я бы лучше поговорил с вами. — Зачем? Я просто повернусь и задам те же вопросы, которые задавал лейтенант Долан. — Вы хотите знать, где я был в пятницу ночью, верно? Я был в Санта-Терезе, работал в свою обычную смену. С одиннадцати до семи утра. — Я думала, ты был здесь, с Ионой. — Кто вам это сказал? — Разве тебя не было с ней, когда она звонила Паджи в четверг вечером? — Конечно, но в пятницу утром я уехал в Санта-Терезу. — Кто-нибудь видел тебя на работе? — Ночью я мою полы, а не развлекаю публику. Для начала, я работаю один. И во-вторых, даже если в здании кто-то был, откуда я это знаю? Так что никто меня не видел. Вы должны верить мне на слово, что я был там всю ночь.