Глава двенадцатая Контакт? Есть контакт! Но с кем? Разумное существо в это время находилось под папиной кроватью в маленьком гостевом доме на участке Кати. И вовсе не собиралось продолжать опыты по установлению контакта с человечеством (в лице академика Гаврилова, профессора Пузырёва и лаборанта Кузикова). А вышеназванные учёные, наоборот, вовсю готовились к продолжению контактов с инопланетянином. Как только дядя Коля Спиглазов починил крышу, а лаборант Кузиков подмёл пол и навёл порядок, сразу же был собран Учёный совет. — Мы никому не должны сообщать о пропаже пришельца, — сказал решительный академик Гаврилов, — чтобы не допустить скандалов в прессе. — И чтобы нас не лишили премии, — добавил профессор Пузырёв. — А то и вовсе зарплаты! — вставил своё веское слово лаборант Кузиков. — Я и так в дырявых ботинках хожу. — Значит, продолжаем исследования, — сказал Гаврилов. — Вы, профессор Пузырёв, садитесь и пишите отчёт о сегодняшней проделанной работе. Вы, лаборант Кузиков, немедленно вылетайте во Владивосток, в военный дельфинарий, и там устанавливайте связь с дрессировщиками дельфинов. Будете набираться у них контактного опыта. Он осмотрел свой Учёный совет и продолжил: — А вы, дядя Коля Спиглазов, получаете пять батонов колбасы и обходите всех местных жителей с целью выведать, не возникал ли где-либо в посёлке наш инопланетный Камнегрыз. — Пять батонов будет мало, — сказал опытный дядя Коля. — Пока их всех обойдёшь! — Вы же знаете, какое сейчас время, — ответил академик. — На науку денег не дают. Сэкономите на десерте. — А если снова приедет президент, — спросил боязливый лаборант Кузиков, — и скажет: «Где же ваш знаменитый Кремнегрыз?» — что мы ответим? — А то! — ответил профессор Пузырёв. — «Ох, вы знаете, он только что был здесь. Он сейчас в другом измерении. Он переместился. С ним это часто бывает». И он уселся за папин письменный стол на первом этаже, чтобы писать отчёт о проделанной сегодня работе. Глава тринадцатая Катя, папа, Камнегрыз — Ну, хорошо, — говорил па-па. — Пролежит он ещё два дня у тебя под кроватью, а потом помрёт. Ты же сама говоришь, что ему нужно солнце. — Не помрёт, — спорила Катя. — У нас есть кварцевая лампа. — Слушай, — сказал тогда па-па, — а давай разместим его в теплице. Там и обогрев есть, и солнца много. И учёные его не увидят. Крыша и стены в папиной теплице были покрыты специальной оборонной плёнкой и пропускали свет только в одну сторону. Папина теплица с внешней стороны сверкала, как зеркальная. — Класс! — сказала Катя и сразу потащила Камнегрыза из-под кровати. Обычно послушный Камнегрыз вдруг упёрся. И был прав, потому что в комнату залетел лаборант Кузиков. — Ой, дайте соли! У нас эксперимент не идёт! Эксперимент и правда не шёл. У них на обед было много огурцов из клязьминского растениеводства, а соли не было. Получив соль, Кузиков удалился. Тогда Камнегрыз вылез. — Смотри, папа, — сказала Катя. — Он их мысли читает. — Или у него обоняние хорошее, — предположил папа, — как у собак. Катя взяла Камнегрыза за край и короткими перебежками протащила его в теплицу. Место оказалось самым удачным. Учёные снаружи его не видели. А внутри уютно — сколько хочешь тепла и солнца. Теплица была для Камнегрыза — как санаторий для членов правительства. А когда солнце уходило, Камнегрыз ползком заходил в Катин маленький домик, и они с Катей как будто о чём-то шушукались нос к носу. Глава четырнадцатая Командировка лаборанта Кузикова Лаборант Кузиков получил командировочное удостоверение, деньги на билет до Владивостока и никуда не поехал. Что он, дурачок какой? Зачем лететь во Владивосток учиться контактному опыту, когда у них на Бакунинской свой дельфинарий открыли. И там работают четыре дрессировщика, один другого умнее. Кузиков сначала установил контакт с дрессировщиками. Он стал водить одного из них обедать в ближайшее кафе. Дрессировщик говорил, а лаборант Кузиков внимательно слушал. — Контакт с новым экземпляром начинается с пищевых продуктов. Сначала перед дельфином кладут десять разнопородных рыб. И смотрят, какую породу он предпочитает: треску, севрюгу или кефаль. Допустим, это кефаль. Понимаешь? — Допустим, это кефаль, — понимал Кузиков. — Тогда начинается вторая часть контакта. Выясняется — какого размера требуется кефаль. И какая кефаль предпочитается — сырая или варёная. Допустим, сырая. — Предположим, — допускал лаборант. — С этого момента и начинается контакт. Ты кричишь ему: «Вася, Вася!» — и бросаешь кефаль. Он приплывает, ест её два кило — и вы уже в контакте. Он — твой друг. — Ну, а как вы с ним разговариваете? — Да никак! — Ну, вот ты говоришь ему: «Прыгай вверх!» Это как происходит? — А вот так, — махнул рукою вверх дрессировщик. — И всё. — А вниз? — Вот так! — махнул дрессировщик рукою вниз. — Значит, ты с ним вот так разговариваешь? — Да никак я с ним не разговариваю. Я ему руками показываю. — Это и есть язык жестов? — Ага. И старший дрессировщик так говорит. Тогда лаборант Кузиков познакомился со старшим дрессировщиком. — Главное в нашей работе что? — спрашивал он Кузикова. — Что? — спрашивал Кузиков. — Душевность. Ведь если ты дельфина обидишь, он вообще есть отказывается. На внутреннее питание переходит. — И что, ничего не ест? — Ничего. «Совсем как у нас, — подумал про себя Кузиков. — Это же ведь чистая голодовка протеста».