— Я, уважаемый, не шпиён и не женщина, — доказывал Константин Михайлович. — Я, может, просто ихний сродственник. Интеллигентный пожилой ларёк пошелестел бумажкой: — Про родственников ничего не сказано. Но раз вы родственник, вы и так должны знать адрес. Константин Михайлович был сражён этим доводом. Он и отошёл, бормоча: «Может, мы потерялись сызмальства… дескать, нас какая-то сила развела… а что если, к примеру, нас война разбросала…» Тут человек из ларька закричал вслед: — Товарищ Булкин! Товарищ, Бутылкин! Дедушка, сообразил, что это ему, раз он «сродственник». И вернулся. — Я вам вот что посоветую. И пенсионный ларёк объяснил дедушке. Что все академики, простые и военно-секретные, летом живут за городом. В академическом посёлке Мозжёнка около Звенигорода. Ехать на пятом автобусе от станции Перхушково до остановки «Военные ракеты». — Поезжайте туда в субботу или в воскресенье. Обязательно застанете. — Благодарствую, уважаемый. Чего мне надо заплатить? — Десять копеек. Потому что адрес областной. Человек взял у дедушки гривенник и дал бумажку с адресом. Любой шпион иностранной державы дал бы за эту бумажку много иностранных денег. Потому что остановка «Военные ракеты» наводит на размышления. Глава двадцать первая Карцев-старший подбирается к… Пока пластмассовый дедушка доставал адреса лучших людей, начальник над кадрами гостиницы искал человека со стороны для одного очень важного дела. Товарищ Карцев-старший задумал пробить из подсобного помещения шурф в стенной шкаф Константина Михайловича. Чтобы можно было ночью просунуть в шкаф руку и пошарить по карманам загадочного постояльца. До этого шкафа был метр бетона. Своих звать не следовало. И нужен был человек со стороны. Он должен был обладать следующими качествами. Первое. Быть прекрасным мастером. (Надо разобрать панель. Пробить ход шлямбуром. Не разворотить всю стенку. Заштукатурить края. И снова поставить панели на место.) Второе. Человек должен плохо соображать. Дело чреватое и странное — дыра в соседний номер и прямо в шкаф?!! К чему бы это? Третье. Человек должен дёшево стоить. Карцев не любил сорить деньгами. С каждым рублём он расставался как с жизнью. (Или как с любимой. Или как с любимой жизнью.) Где же можно найти такого необыкновенного человека — хорошего мастера, глупого как пробка и не берущего больших денег? Только среди пьяниц. И Карцев вышел на улицу искать нужного человека. «Чем краснее нос, тем нужнее человек!» — считал он. И надо же! Прямо на него шёл с работы сам Иосиф Сергеевич Залогуев. Сразу было видно, что он умелец. Большой красный нос, возраст и общая доброжелательность в лице. Старший Карцев ринулся навстречу ему и взял за руку. — Кошмар! Наш отель строили югославы. Они забыли в дымоходе две бутылки водки. Рядом…. Они дребезжат. Что с ними делать? Разбить кирпичом сверху? — Нет! — закричал пожилой Залогуев голосом Бориса Годунова из такой же оперы. — Ни в коем случае! — Но до них почти метр бетона. — Ну и что? Достанем. Я сейчас за зубилом сбегаю. И он побежал. А Карцев бросился в магазин. Надо было в шкафу у бесовского постояльца поставить две посуды. Чтобы к ним пробивал микрометрополитен тов. Залогуев-старший. Карцев решил сэкономить. Поставить две четвертинки. — А то выпьет литр и отравится. Человека жалеть надо. Даже пьяницу. Человек — это звучит гордо. А литр стоит дорого! Глава двадцать вторая К. Геннадий Гладков не любит церемоний Почему К. Геннадий Гладков? Да потому что композитор. Так вот К. Геннадий Гладков открыл дверь и увидел дедушку. — Вы на меня не серчайте, что я к вам не позвонивши пришёл, — сказал Константин Михайлович. — Я давеча хотел ваш телефон узнать, а они не дали. — Кто они? Враги? — спросил Гладков. — Нет, эти. Со справочного киоску. — Ну и бог с ними. Со звонками. Давайте без церемоний. Запросто. Я их не люблю. Вы на гитаре играете? — Нет. Не доводилось мне. — А из дерева рубите? Предметы культа? — Тоже не доводилося. — Ну и не расстраивайтесь. Чепуха! Я вас научу. — Может быть, после? — неуверенно сказал дедушка. — Потому что я не просто так пришёл. Я ведь с космосу. Приехал познакомиться. Дружбу наладить. У нас созвездие Брошенные Шарики. Понимаете? — Конечно, понимаю. Что ж тут непонятного? Ну и как у вас там в Шариках, всё в порядке? Все здоровы? — Здоровы. Слава богу. — А как дела со снабжением? — Ничего, не жалуемся. Снабжают, Геннадий Игоревич. — А как у вас с нотами, с песенками? С книжками? — У нас нет книжек. У нас книжки в таблетках все. Дрынь-дрынь-трень. Это гитара выпала. — Как долго аккорд держит! До ужина будет звенеть. Ничего, пусть лежит. И что, их в аптеках продают? — Кого в аптеках продают? — Таблетки книжные. — Зачем в аптеках? В магазинах таких таблеточных. Чай, не за деньги. Просто бери сколько хошь. — А что? Это неплохо. Таблетку проглотил — и все стихи Пушкина у тебя в животе. Сиди и переваривай «Бориса Годунова», например. Так что ли? — Выходит, что так. — Как аккорд держит! Мы уйдём, а она звенеть останется. А музыка тоже в таблетках? — Почему в таблетках? Музыка в шариках. В горошинах, то ись. Их надо в уши положить.