Армилов кивнул и проговорил. – Я тоже так думаю. Титулы скоро перестанут производить прежнее впечатление. Наверное, их можно будет купить. А вот деньги… это сила. В ходе разговора об угасании дворянских родов я вспомнил картину, висевшую в трактире, и спросил: – А что стало с родом Вышинских? – Кого? – переспросил Армилов. – Польских князей, которые здесь жили в семнадцатом веке. Полицмейстер улыбнулся и осведомился: – Вы, наверное, видели их семейный портрет, да? Я кивнул. – На кладбище есть фамильный склеп, – сказал Армилов. – В южной стороне. Та еще, говорят, была семейка. Дочка влюбилась в отца, а мать из ревности ее отравила. Это, конечно, только легенда, но вы же понимаете, что не бывает дыма без огня. – А что стало с родителями девочки? – Они оставались здесь, пока не умерли. Детей у них больше не было, и род прервался. По крайней мере в России. Впрочем, это опять же только легенда. – Мать не судили? – Видите ли, официально считалось, что девочка умерла от нервного истощения. Тогда лекари еще не умели находить в телах редкие яды. Это сейчас возможности судебной медицины продвинулись настолько, что уличить негодяя, виновного в отравлении, не составляет почти никакого труда. Я кивнул. Армилов преувеличивал, но криминалистика действительно ушла далеко вперед по сравнению с позапрошлым столетием. – Вы неплохо знаете историю семьи Вышинских, – заметил я. – Она довольно популярна в этих краях. В детстве мы с мальчишками бегали по кладбищу, играли среди могил. Я видел склеп Вышинских, даже однажды пытался забраться в него. Уже не помню, зачем именно. А легенду я услышал позже, когда подрос. – Кто рассказал вам ее? – Сразу и не припомню. Может быть, Бродков. – Лесничий, нашедший труп графини Киршкневицкой? Армилов кивнул и сказал: – Старик неплохо сохранился, но лет ему порядочно. Экипаж свернул на проселочную дорогу. Она вилась между рядами старых раскидистых дубов, кроны которых почти смыкались над нашими головами. Справа за деревьями показались едва заметные длинные низкие строения, потемневшие от времени. Они выглядели нежилыми и давно заброшенными. – Что это? – спросил я Армилова. – Рабочие бараки, – ответил тот. – В них поначалу жили мужики, которых сгоняли на строительство Выборгской железной дороги. Ну и полегло же их здесь! Вдоль насыпей, должно быть, сотни костей откопать можно. Пусть покоятся с миром. Кстати, вы почему железной дорогой не воспользовались? Зачем тряслись в тарантасе? Выбор транспорта был сделан доктором, который наотрез отказался от путешествия на поезде. Он сказал мне, что не выносит этого новшества, и попросил пойти ему навстречу. Чуть позже, незадолго до нашего отъезда, я выяснил, что Мериме однажды оказался участником железнодорожного крушения. Сам он тогда не пострадал, однако с тех пор к вокзалам и близко не подходил. Экипаж снова свернул, и бараки остались позади. – Вот мы и приехали, – сказал через минуту Армилов. – Теперь нам придется немного пройти. Видите там людей? Я проследил за его рукой и увидел фигурки, копошащиеся среди деревьев. Большая часть этого народа была в мундирах. Мы пошли, раздвигая тяжелые еловые ветки, свешивающиеся до самой земли. Я пожалел, что оставил в городе трость. Сейчас она очень пригодилась бы мне. Сухой мох крошился под нашими ногами. Через несколько шагов нам встретился пристав. Он увидел Армилова, вытянулся и взял под козырек. – Это оцепление, – пояснил мне полицмейстер. – Я поставил по человеку через каждые десять саженей. – Никто посторонний не пытался пройти? – обратился я к приставу. – Никак нет, ваше благородие! – ответил тот, еще сильнее вытягиваясь во фрунт. Да, похоже было на то, что Армилов держал подчиненных в строгости. – В оба глядите! – велел полицмейстер, проходя дальше. Вскоре мы добрались до места, где суетились люди. Я сразу увидел среди мундиров Мериме, сосредоточенно разглядывавшего что-то на груди женщины, лежавшей на земле. Когда я тронул его за плечо, он обернулся и молча кивнул в знак приветствия. – Кто все эти люди? – спросил я. – Некоторые выглядят как штатские. – Это санитары из местной больницы, – ответил Мериме, стягивая резиновые перчатки и бросая их в саквояж. – Они согласились мне помочь. – Он указал на невысокого, совершенно седого старичка, одетого в темный, наглухо застегнутый сюртук. – А это доктор Эдуард Витальевич Фаэтонов, главный врач здешней больницы. Я представился старику, и мы раскланялись. У него было вытянутое желтоватое лицо и глубоко посаженные, очень темные глаза. Кустистые брови нависали над ними и придавали доктору весьма суровый вид. Я подумал, что он, наверное, гроза всех здешних больных и своего медицинского персонала. Затем я наконец-то перевел взгляд на труп. Женщина лежала на спине. Левая сторона белого платья на груди насквозь пропиталась кровью. Покойница выглядела довольно молодо. Ее одежда подходила скорее замужней женщине. На ней не было ни лент, ни оборок. Покрой простой, но элегантный, хотя и немного старомодный. Темно-рыжие завитые волосы в беспорядке рассыпались по сухой траве. Я заметил на земле небольшую заколку в виде ивового листа. Рядом с ней торчал колышек с табличкой, на которой красовалась надпись «Улика № 1». Я огляделся и никаких других табличек не заметил. Остальные улики были уже собраны. Либо их просто не было. – Вы закончили осмотр? – спросил я Мериме, когда тот поднялся на ноги и начал отряхивать брюки от травинок, прилипших к ним. – Здесь да. В морге сделаю вскрытие. – А как насчет прежних трупов? Вы что-нибудь успели выяснить? Доктор отрицательно покачал головой. – Ничего существенного. Меня почти сразу прервал господин Армилов, сообщил, что обнаружено новое тело. Я поехал с ним. Но займусь всеми трупами, не волнуйтесь. Вы получите подробный отчет. Я окликнул полицмейстера, стоявшего неподалеку. Он разговаривал с подчиненным, но сразу подошел к нам. – Господин Армилов, кто обнаружил труп? – Называйте меня по-простому, Ян Всеволодович. – Хорошо. – Тело нашел некий Козловский. Он остановился в той же гостинице, что и вы. Частный коммерсант, прибыл в Кленовую рощу вчера вечером по своим делам. – Что значит по своим делам? – хмуро осведомился Мериме. – Он не разъяснил? – Разъяснил, само собой, – Армилов полез в карман и достал небольшой блокнот в черном кожаном переплете. – Цель приезда: торговая операция по продаже земли, ранее принадлежавшей князьям Вышинским. – То есть как? – удивился я. – Мне сказали, что последние представители этого рода умерли в середине восемнадцатого века, никак не позднее. – Совершенно верно, – сказал Армилов. – Я тоже так считал и спросил об этом Козловского. И вот что он мне ответил. – Полицмейстер снова опустил глаза в блокнот и продолжил, поглядывая на свои записи: – Владек и Марина действительно были последними представителями княжеского рода Вышинских, но лишь той его ветви, которая переехала в Россию. В Польше же существует другая линия, которая процветает и поныне. Князь Владек умер после жены. Он завещал свои земли и вообще все движимое и недвижимое имущество представителю польской ветви Ядеку Вышинскому, своему двоюродному брату. С тех пор имение Вышинских переходило по наследству в течение почти двухсот лет. Теперь оно принадлежит внуку Ядека Станиславу Вышинскому. До этого времени никто не интересовался имением князя Владека, поскольку оно находится в России, но теперь на него нашелся покупатель. Козловский является представителем известной фирмы по торговле недвижимостью «Юханов и сын». Он прибыл в Кленовую рощу, чтобы оформить документы по купле-продаже. Доверенность на проведение торговой операции от Станислава Вышинского у Козловского имеется. Она в полном порядке, оформлена в соответствии с законом. – Кому продается имение? – спросил Мериме, достал из кармана трубку и принялся набивать ее табаком. – Его хотели купить Киршкневицкие, однако Козловский не уверен в том, что сделка совершится теперь, после того как граф потерял жену. Сам он приехал только вчера и не знал о трагедии. Козловский полагает, что для себя граф имение приобретать не станет. Выглядел он весьма расстроенным. – Еще бы, – заметил доктор и задымил. – Надо полагать, намечалась сделка, чрезвычайно выгодная для его фирмы. Да и для него самого тоже. Он ведь, скорее всего, получает процент. А почему, кстати, этот господин не приехал вместе с клиентами? – Что вы имеете в виду? – не понял Армилов. – Почему он прибыл в Кленовую рощу позже Киршкневицких? – Этого я не знаю, но вы сами можете его спросить, – полицмейстер указал на высокого молодого человека, приближающегося к нам. Он был одет в легкий летний сюртук светло-серого цвета. Каштановые волосы доходили почти до плеч, чрезвычайно бледное лицо выглядело сосредоточенным. Большие темные глаза с миндалевидным разрезом были посажены довольно глубоко, отчего казалось, будто молодой человек смотрит немного исподлобья. – Добрый вечер, господа, – обратился он к нам, подойдя ближе. – Меня зовут Николай Евгеньевич Козловский. Впрочем, вам, наверное, это уже известно. – Голос у него был негромкий, но мелодичный и весьма приятный для слуха. Мы с доктором представились. – Значит, вы следователь из Петербурга. У вас есть опыт в подобных делах?