Он почувствовал, как во всем теле напряглись мышцы, и на мгновение задумался, не проблеваться ли до того, как он сделает первый глоток. Но ему удалось удержать и содержимое желудка, и алкоголь до третьего глотка. Тогда Харри бросился к раковине, и пока желто-зеленая блевотина не шлепнулась о металл, он успел увидеть, что дно раковины все еще покрывает слой засохшей крови. Глава 27 Среда, утро Без пяти восемь кофеварка в Котельной заклокотала во второй раз за утро. – Куда подевался Харри? – спросил Виллер, снова взглянув на часы. – Я не знаю, – ответил Бьёрн Хольм. – Начнем без него. Смит и Виллер кивнули. – Хорошо, – сказал Бьёрн. – Прямо сейчас Аврора Эуне сидит в штаб-квартире «Нокаса» и смотрит записи вместе со своим отцом, представителем «Нокаса» и специалистом из отдела ограблений, который умеет работать с камерами наблюдения. По плану они должны максимум за восемь часов просмотреть записи за четыре дня. Если, конечно, найденная нами квитанция подтверждает операцию, которую Валентин провел лично, и если нам немного повезет, то его новая личность станет нам известна по истечении четырех часов. И в любом случае до восьми часов вечера. – Но это же великолепно! – воскликнул Смит. – Э-э… разве нет? – Да, но давайте не будем загадывать, – сказал Бьёрн. – Ты разговаривал с Катриной, Андерс? – Да, и нам дали полномочия задействовать «Дельту». Они готовы к выезду. – «Дельта» – это люди с автоматами, в противогазах и… э-э… так далее? – Ты начинаешь разбираться в таких вещах, Смит, – улыбнулся Бьёрн и заметил, что Виллер снова взглянул на часы. – Беспокоишься, Андерс? – Наверное, надо позвонить Харри. – Давай. Часы показывали девять, и Катрина только что отпустила следственную группу из зала заседаний. Она собирала бумаги, как вдруг заметила в дверях мужчину. – Ну, Смит? – сказала она. – Интересный день или как? Чем вы там, в подвале, занимаетесь? – Пытаемся найти Харри. – Он еще не появился? – И не отвечает на звонки. – Должно быть, сидит в больнице, там нельзя держать телефоны включенными. Говорят, что они могут помешать аппаратам и оборудованию, но это наверняка такая же чушь, как и то, что они могут помешать навигационному оборудованию самолета. Она заметила, что Смит ее не слушает, а смотрит куда-то ей за спину. Она повернулась и увидела, что на экране по-прежнему находится фотография с подключенного к нему компьютера. Фотография из бара «Ревность». – Я знаю, – сказала она. – Не слишком красиво. Смит покачал головой, как сомнамбула, не отводя взгляда от экрана. – С вами все в порядке, Смит? – Нет, – медленно произнес он. – Я не в порядке. Я не выношу крови, я не выношу насилия, и я не уверен, смогу ли я и дальше смотреть на страдания. Этот человек… Валентин Йертсен, он… я психолог, а он – случай в практике, к которому я пытаюсь относиться как профессионал, но мне кажется, что я его ненавижу. – Никто из нас настолько не профессионален, Смит, и я бы не стала беспокоиться, если бы испытывала немного ненависти. Разве не приятно чувствовать, что тебе есть кого ненавидеть, как говорит Харри. – Харри так говорит? – Да. Или «Raga Rockers»[40]. Или… Вы хотели что-то спросить? – Я разговаривал с Моной До из «ВГ». – Вот еще один человек, которого мы можем ненавидеть. Чего она хотела? – Это я позвонил ей. Катрина перестала собирать бумаги. – Я рассказал ей, при каких условиях смогу дать интервью о Валентине Йертсене, – объяснил Смит. – При условии, что я буду говорить в общих чертах и ни словом не упомяну о расследовании. Это будет так называемый подкаст, радиопрограмма, где… – Я знаю, что такое подкаст, Смит. – В общем, тогда они не смогут меня неверно процитировать. То, что я скажу, то и прозвучит. Вы мне разрешаете? Катрина задумалась. – Мой первый вопрос: почему? – Потому что люди напуганы. Моя жена напугана, мои дети напуганы, соседи и родители других детей в школе напуганы. И тогда я, как ученый, работающий в этой сфере, несу ответственность за то, чтобы они стали бояться немного меньше. – Разве у них нет причин немного бояться? – Вы не читаете газет, Катрина? Все запасы замков и сигнализаций в магазинах раскуплены за последнюю неделю. – Все боятся того, чего не понимают. – Всё сложнее. Они боятся, потому что думали, что мы имеем дело с человеком, которого я поначалу определил как чистого вампириста. Больной, растерянный индивид, нападающий из-за глубоких расстройств личности и парафилии. Но этот монстр оказался хладнокровным, циничным, расчетливым воином, способным размышлять взвешенно и рационально, способным при необходимости отступать, как в турецкой бане. И нападать, когда возможно, как… как на этой фотографии. – Смит закрыл глаза, а потом отвел взгляд в другую сторону. – И я признаю, что и сам напуган. Я лежал без сна всю ночь и размышлял над тем, как мог один и тот же человек совершить эти убийства, как это возможно? Как я мог так ошибаться? Этого я не понимаю. Но я должен понять, ни у кого нет лучших предпосылок понять его, чем у меня, я – единственный, кто может объяснить и показать им монстра. Потому что, когда они увидят монстра, им станет все понятно, и с их страхами можно будет работать. Он не исчезнет, но они поймут, что должны принимать разумные меры предосторожности, и почувствуют себя в большей безопасности. Катрина уперла руки в бока: – Давайте разберемся, правильно ли я поняла. Вы сами не знаете, что представляет собой Валентин Йертсен, но собираетесь объяснить его действие людям? – Да. – Солгать с целью успокоить? – Надеюсь, что последнее мне удастся лучше, чем первое. У меня есть ваше благословение? Катрина прикусила нижнюю губу: – Вы правы в том, что, как ученый, несете ответственность за информацию, и, естественно, будет хорошо, если людей можно немного успокоить. Только если вы не затронете тему расследования. – Конечно нет. – Мы не можем позволить себе еще одну утечку. Я единственная на этом этаже знаю, чем сейчас занимается Аврора, это неизвестно даже начальнику полиции. – Клянусь. – Это он? А это он, Аврора? – Папа, ты опять нудишь? – Эуне, может быть, нам с вами переждать немного, чтобы они могли поработать спокойно. – Спокойно? Это моя дочь, инспектор Виллер, и она хочет… – Делай, как он говорит, папа. Я в порядке. – Вот как? Ты уверена? – Абсолютно уверена. – Аврора повернулась к женщине из банка и мужчине из отдела ограблений. – Это не он. Мотайте дальше. Столе Эуне поднялся, возможно, немного резко, и из-за этого у него закружилась голова. А возможно, потому, что он не спал сегодня ночью. И не ел. И пялился в монитор три часа без перерыва. – Если вы присядете на этот диван, я пойду проверю, можно ли раздобыть кофе, – сказал Виллер. Столе Эуне просто кивнул. Виллер ушел, а Столе сидел и смотрел через стеклянную стену на свою дочь, как она оживленно подает знаки, чтобы запись мотали дальше, остановили, отмотали назад. Он никогда не видел, чтобы она так заинтересованно работала. Вероятно, его реакция и озабоченность были преувеличены. Возможно, худшее уже позади, возможно, она уже как-то пережила случившееся, пока они с Ингрид пребывали в счастливом неведении.