«Метается во сне?» Даня облизала пересохшие губы. И в нерешительности застыла. Стоны стали отчетливее. И это были стоны боли. «О, столбом не стой, Шацкая. ‒ Она нащупала ногой свободное пространство между диваном и боком Якова. ‒ Потихонечку. Чтобы никого не разбудить. И раз… ‒ Присела прямо на пол. ‒ Ладно. И что же мне теперь делать?» Даня наклонилась к лицу мальчишки. Никакой реакции. Значит, он и правда спал. Только рваное дыхание тревожило ночное затишье. «Кошмары? Не думала, что он так тяжело переносит их. Наверное, надо разбудить его. Это же не повредит ему? Хуже не станет?» Но дотронуться до Якова она так и не успела. «Боль… но…» Шепот с придыханием, плавно смешавшийся со свистящимся хрипом. Одно слово, а Даню уже пробрало до дрожи. Что за чудовища приходят к нему в сновидениях? Ни единой посторонней мысли. Она просто взяла и отказалась от первоначальных планов. Никакого пробуждения. Тревоги должны уйти. И начать их изгнание требуется из глубин снов. Даня касалась его и раньше. Но воспоминания и игры воображения не шли ни в какое сравнение с ощущением реальности. Мягкие волосы Якова ласкали ее ладонь. Казалось, не она гладит пушистые локоны, а они по своей маленькой хитрой инициативе нежно проходятся по запястью и забираются в пространство между пальцами, ластясь и лаская кожу. Поглаживания девушки были кроткими, осторожными, даже боязливыми. Даня действовала медленно, с расстановкой. В ее нежности была деликатность, вежливая отстраненность, как в обыденном общении. А ведь нежность требует большей открытости. В ином случае чувство может и не достичь человека. Жаль только, что нынешняя глава семейства Шацких была плоха в проявлении искренности. «Я ведь сдерживаюсь. – Даня закусила губу и глубже зарылась пальцами в мягкость мальчишечьих локонов. – Не заставляй меня демонстрировать то, что так тщательно скрывается от всех. Не показывай мне свою беззащитность, потому что желание открыться в ответ с каждым днем становится сильнее. Мне не нравится это. Ты – худшее, что случалось со мной». Тревожные мысли могли и дальше мучить сознание, но руки продолжали дарить скудную ласку. В какой-то момент пальцы принялись чертить тонкие линии на лбу Якова. Овал. Квадратик, вдруг перевоплотившийся в трапецию на втором заходе. Ромб у самой переносицы. Неуверенные касания успокаивали и саму Даню. А вторая рука никак не могла оторваться от чужой шевелюры. Ощущение было слишком приятным, слишком будоражащим. Даня прилегла рядом на покрывало. Поставила локоть на подушку Якова и молча проследила за тем, как голова мальчишки съезжает по созданному наклону, а щека упирается в ее руку. Холодный. Но уже не такой дрожащий. Осмелев, Даня огладила скулу Якова и на ощупь добралась до уголка губ мальчишки. Мягкие. И едва-едва теплые. Но такие нежные. «Так, Шацкая, лапки прибрала». – Даня отдернула руку. И пристыжено вернулась к уже вдоль и поперек ощупанным волосам Якова. Тишина. Далекий шум ветра со стороны окна. Дыхание умиротворенно спящих братьев. И никаких стонов. Яков дышал ровно, голова больше не дергалась. Страх исчез. Остался просто мальчишка, погруженный в глубокий сон. «Интересно, это из-за меня? – Даня почувствовала, как голова клонится к полу. Девушка пристроила ее на краешке подушки Якова. Всего на полсекундочки. – Он успокоился… Интересно… Причина во мне?..» Тщательнее поразмыслить над этим не получилось. Без предупреждения сон вступил в свои права. В маленькой тихой комнатке. * * * Это надо было видеть. Оказывается, спортивные навыки Дани были на высоте. С момента пробуждения ей потребовалось всего каких-то три секунды для осознания того, что она по-прежнему лежит на полу. А как пристроилась – красотка! Прильнула всем телом к боку спящего Якова да еще и башкой своей руку ему зажала – положила сверху, как на подушку, и преспокойненько просопела до самого утра. Умница! Молодчинка. Идиллия. Нашла себе игрушку для сна – разве что не обняла до удушения. Неудивительно, что в ее резерве скрытого потенциала внезапно обнаружились скоростные навыки. Она взлетела с пола на диван по траектории ракеты «земля-воздух» и, перекатившись к стенке, скрылась под одеялом. «Твою ж… чуть не спалилась». Очень вовремя. Сонное царство на полу начало свое медленное пробуждение. – Я копчик себе отлежал, – слезливо пожаловался Лёля. И зашелся в зевке. – А нечего было на полу дрыхнуть, – отчитала его Даня. Немного перестаралась с энтузиазмом. Но и тут все можно было свалить на бешено бьющееся сердце. Еще бы чуть-чуть. А если бы братья увидели, в каком качестве она умудрилась заночевать?.. И ведь сама полезла. Никто не манил. Что мешало забраться обратно? Дурацкое дежавю. В прошлый раз тоже вырубилась на середине мысли и рухнула рядом с Яковом. Вот только дело было на диване. Что ж, уровни расположения тел относительно пола поменялись, а вот безмозглость осталась прежней. Глупая женщина. Очень глупая. Проснувшийся Кира первым делом скрупулезно проверил местонахождение Якова. Удостоверившись, что тот по-прежнему находится на полу и, судя по всем признакам, никуда с места не сдвигался, старший из братьев заметно успокоился. Знал бы он, что ночная опасность исходила совершенно с другой стороны. Но Кира об этом не знал. И точно не узнает. Как и Принцесса. Даня осторожно покосилась в сторону Якова. Тот казался несколько оглушенным. Равнодушно посмотрел на копошение Даниных щенков, а затем почему-то уставился в пол. Точнее на кусочек покрывала, где в ночные часы ютилась Даня. Вставая, он уперся ладонью в то место и теперь по какой-то неизведанной причине продолжал удерживать там руку. При этом пристально всматривался в одну точку. Затаившаяся на диване Даня занервничала. В голове Якова точно шла какая-то усердная работа мысли. «Он же спал. Нет, нет, нет. Он крепко спал и точно ничего не мог заметить». Яков поднял руку и посмотрел на свою ладонь. «Тепло, – догадалась Даня. – Я же только что оттуда вскочила. Там все еще осталось мое тепло. Не-не-не, это слишком сложная логическая цепочка. Ну, не мог он связать одно с другим. Может, он сам туда-сюда перекатывался во сне, вот и прогрел весь пол. Так что, Принцесса, не смей тут анализировать и надумывать всякую чушь!» Сама тоже была хороша. Раньше за ней не водилась привычка зацикливаться на мелочах. А Яков тем временем поморщился и огладил руку – от плеча до самого сгиба локтя. Потом пару раз дернул плечом, изобразив круговое движение. «Черт. Я ж на его руке спала. Отлежала ему все…» В этот момент Яков поднял голову. Их взгляды встретились. Правый уголок губ мальчишки дернулся. «Еще и ухмыляется!» Не на шутку возмутившись, Даня соскочила с дивана и демонстративно переступила через наглеца. Посмеет тут еще глазки строить! – Никого кормить завтраком не буду. – Она схватила Геру за шкирку и отодвинула с дороги. – Почему? – встревожился Лёля. – Настроения нет. Ладно, ладно, шучу… Немного не дойдя до выхода, она опасливо обернулась. Зеленые глаза следовали за ней. Лохматый и, кажется, хорошенько выспавшийся. И привлекательный. Как никогда. Похоже, Даниэла Шацкая приняла какой-то быстродействующий яд… * * * Шушу сосредоточенно похлопывала кистью по подбородку Якова. Через каждые тридцать секунд запечатлевала полученный результат на панда-мобильник. С суровым лицом изучала свою работу на экране и вновь принималась за дело. Даня была не в настроении болтать, поэтому молчаливая рабочая медитация визажиста пришлась ей по вкусу. Да и Якову пришлось большую часть времени сидеть с закрытыми глазами. Повезло. Его пристальный взгляд нервировал. Слишком много он в него вкладывал – мысли, эмоции, – а Даня изо всех сил старалась сдержаться и не начать разгадывать сокрытое. Если не считать Данин промах, утро выдалось вполне себе сносным. Ребята слишком торопились. На поиск новых поводов для ссор не было времени. Хотя даже при такой суете Яков умудрился пообщаться в привате с одним из близнецов. Только Даня отвернулась, и вот уже эта парочка ‒ Лёля и Принцесса ‒ подозрительно мило пошушукалась в уголке. И, судя по довольной рожице брата, разговор был весьма результативным. «Что он там ему наболтал? ‒ беспокоилась Даня. ‒ Несколько часов назад в квартире почти военные действия бушевали, а утром – оп-па! ‒ малец уже от счастья прыгать готов. И это после пары слов Принцессы». ‒ Ну как тебе? ‒ Шушу, от волнения раздувая ноздри, поднесла мобильник к лицу Дани. На таком расстоянии увидеть экран можно было лишь собрав глаза в кучку. ‒ А дай-ка я на оригинал посмотрю. ‒ Даня отодвинула от себя руку Шушу и, бесшумно вздохнув, уставилась на объект своей личной катастрофы. Под ее взглядом Яков, опасно шатая высокий стул, чуть передвинулся, выпрямил спину и сложил ноги с изяществом присевшей на мгновение отдохнуть балерины – белоснежные балетки уперлись мысками в пол. Образ инфернального жителя морских глубин был им идеально воплощен. Туника из полупрозрачной поблескивающей серебром и усыпанная мелкими камешками оттенка чистых вод ткани прикрывала бедра. На талии воздушные волны перехватывал ремешок, плетенный из белых нитей. Глубокий вырез на груди перемещался от каждого шевеления, создавая иллюзию ряби на водной поверхности. Приподнимающиеся и скользящие по коже края одеяния будто давали дразнящие обещания открыть для любования больше юной плоти. Ноги мальчишки были облачены в светлые полупрозрачные леггинсы, которые, казалось, вот-вот разорвутся прямо на нем или врастут в него, превратившись во вторую кожу. В некотором роде этот костюм напоминал те переливающиеся и искрящиеся одежды, что надевали фигуристы на выступления. А если добавить к этому чуть завитые локоны, смазливое личико и напоследок приплюсовать профессиональную мэйк-ап обработку от Шушу… Юное Нечто. Создание промежуточного рода, застывшее в своем очаровательном величии и грациозной обольстительности. Будь это другой человек – в том же одеянии и раскраске, впечатление было бы иным. Мистичность и магию, нежность и холодность, отстраненность и жажду обладания, – все это образу придавал никто иной как Яков. Внешностью. Способностью передать настроение. Талантом соединять в единое целое разрозненные компоненты чужого представления о великолепии. Без сомнения, он сумел бы заворожить любого. – Ничего так, – гордясь своей невозмутимостью, сказала Даня. С другой стороны, и гордиться здесь было нечем. А говоря прямо, не было этой невозмутимости – ну ни черта! Зато осталась способность делать лицо мордой приплюснутого к ледовой корке сома. – Считаешь? – Шушу нервно грызла кончик ногтя. – Взгляни лучше на оригинал. На экране мобильного не совсем ясно видно.