– Нет. – Как?! – Расчески посыпались на пол. – И даже не открыла?! Я б уже вся извелась! «Ну и я… тоже». – Даня с каменным выражением на лице опустилась в кресло напротив гримерного зеркала. – Получается, ты его еще даже не мерила! – Шушу была в ужасе. – А вдруг что-то… форс-мажор, в общем! – У меня последние несколько месяцев сплошной форс-мажор. – Даня съехала по спинке кресла и расслаблено развалилась. – Заметно, что я не хочу идти? – А ты не хочешь идти? – Показатель внутреннего беспокойства Шушу взлетел до максимума. – Ой, не хотела бы я играть роль гонца, который принесет весть. – И кто рассердится сильнее? – Любопытство оттолкнуло апатию прочь. – Левин или Левицкий? – Не в духе будут оба. – Шушу навалилась на Даню сзади и тихонько потрясла за плечи. – Не оставляй на растерзание. Не кидай в самое пекло. Я же там не выживу! – Ладно, ладно. – Даня небрежно похлопала визажиста по рукам. – Тут есть что-то вроде примерочной? – Ясное дело. – Шушу ожила на глазах. Сдернув девушку с кресла, она, самозабвенно сопя, потащила ту в другой конец студии. За ними реактивным хвостиком пристроились Нюта и Стюша. – Мартышки! Несите платье! – скомандовала Шушу, впихивая Даню в темную комнату. Под потолком вспыхнул свет. На каждой стене висело зеркало, края упирались в пол, а пространства было вполне достаточно для того, чтобы, скажем, махнуть длинным подолом, изображая парус. – Вот, оно здесь. – Шушу повесила на крючок чехол и постучала пальцем по замку на двери. – Надевай. А я пока разложу палитру. Из-за ее спины выглядывали любопытствующие малютки. – А ты будешь куколкой? – заинтересовалась девочка в белом комбинезончике. – Она уже куколка, Нют. – Шушу взяла дочку за лямки и перетащила подальше от двери. – А в платьице будет еще краше. Но только если вы под руку лезть не будете. Давайте, кыш-кыш-кыш, идите и отсыпьте Владюше хлопьев из своих запасов. Закрытая дверь слегка приглушила громкий детский смех. Но Дане, в общем-то, не мешал этот шум. «Как будто бомбу обезвреживать собираюсь. – Девушка потянула за язычок замочка. Молния разъехалась с пронзительным писком. – Твою ж…» Пурпур. Яркий и чувственный. Ткань проскользнула между распахнувшимися краями чехла наружу, словно всплеск морских вод, и водопадом утекла к полу. Дыхание участилось, когда Даня, прикоснувшись, едва ощутила контакт – настолько невесомой была ткань. «Надену. Да, а закипать от возмущения начну потом». – Даня решила разозлиться на Якова заранее. Ведь ясно, как божий день, что наряд от него не будет простецким. Лифчик пришлось снять. Он тут только мешался. «Я его убью». Какая-то неимоверная смесь из потрясения и восторга забилась в груди, ощутимо касаясь каждой чувствительной клеточки и тревожа эмоции. Пол под ногами поплыл. Шелк. Шифон. Пурпур. Объемная драпировка укрывала грудь. От ямочки между ключицами, куда доходил краешек воздушной драпировки, вдоль шеи убегали тонкие полоски ткани, увитые мягкой серебристой нашивкой, напоминающей осколки льда. Сзади полоски соединялись чуть ниже шеи. Похожий стиль был выдержан в области талии: плотные завихрения из сверкающих нитей чередовались с поблескивающими креплениями, образуя единый пояс, плавно огибающий талию и укладывающийся сзади сверху на выпирающие ягодицы так, будто существовал там с самого рождения. От пояса шли сотни тканевых складочек до самого пола – необыкновенно симметричная драпировка. Сверху ткань прижималась к бедрам, обозначая правдивый силуэт фигуры. Часть подола добиралась до пола, а ткань со стороны спины была аккуратно стянута, поднята и прикреплена к серебристому соединению полосок на шее. Пурпурный водопад ниспадал со спины, как сложенные крылья ангела. Серебристые нити нашивкой охватывали предплечья, давая начало рукавам из мягкой ткани, имитирующей кружево. Хотя рукава и прилегали к коже достаточно плотно от предплечий до самых запястий, нежные прикосновения не тревожили заживающие раны, а лишь мягко оглаживали, будто успокаивая. Однако самая жесть заключалась в другом. Спина в этом платье была полностью открыта. «Сложенные крылья» едва-едва могли что-то спрятать, и наоборот – своими танцующими колыханиями, возникающими от каждого шевеления, лишь сильнее привлекали внимание к коварной обнаженности тела. «Бли-и-и-ин. – Даня, кусая губы, опасливо потрогала пальцами оголенную по бокам талию. – Все же наружу, а!» Казалось, не будь того малюсенького плетения, что соединяло спереди пояс и ниспадающие за спиной «крылья», платье могло упорхнуть ввысь от любого дуновения. Или раскрыться лепестками бутонов, обнажая стратегически важные девичьи места. «На чем это держится? – Даня с усилием всматривалась в свое отражение, пытаясь понять, не просвечивает ли сквозь ткань грудь. Нет, все было досконально продумано. Полупрозрачность и открытость дарили уйму материала бурной фантазии, при этом скрывая по-настоящему значительные детали. Нечто, качающееся на границе между скромной соблазнительностью и сокрытой бесстыдностью. Изящная и летящая. Расковано скромная. Смущающе откровенная. «Смело, Левицкий. Зараза ты маленькая, смело презентовать мне такую вещь. Очень смело даже думать, что она может мне подойти!» – Дань, ты там как? – Шушу деликатно побарабанила по двери. – Помочь? Застегнуть, подтянуть, найти какую-нибудь системность в сборочках и подвязках? «Сделать какое-нибудь ай-ай-ай Принцессе. – Даня пошевелилась активнее, чтобы проверить, как себя поведет платье. Тканевая конструкция вела себя раздражающе хорошо. Послушно повторяла движения тела, не создавала препятствий и, поблескивая, приятно скользила по коже. И не придерешься. – Не знаю, чему смущаться больше. Спине? Бокам? Такое чувство, что здесь даже трусики лишние. Ведь любые лишние полосочки будут видны!» – Да-ань? – встревожено позвала Шушу. – Не молчи. – Все нормально, – откликнулась Даня, а про себя подумала: «Ни фига ненормально. Я не могу пойти в этом разврате». – Покажись! – Шушу, теряя терпение, поскреблась в дверь. – Я же тут умираю от любопытства! «Вот не было печали», – посетовала про себя Даня. Удостоверившись, что платье даже при ходьбе не открывает вид на ноги, она открыла дверь. Скорбное выражение на лицо нацепить, конечно же, не забыла. Шушу с секунду смотрела на нее, а потом издала тоненький писк. – Что? Чего? – Даня отступила обратно в примерочную. – Чистый восторг! Восхитительно! – Ничего подобного. – Возмущенная реакцией визажиста, – ведь та фактически своим восторженным воплем весьма высоко оценила работу учинившего беспредел Якова, – Даня принялась поворачиваться к собеседнице то одним боком, то другим. В завершении крутанулась на месте, показав обнаженную спину. «Крылья» эффектно взлетели. – Ой, я сейчас заплачу. – Шушу, умилившись, смахнула не успевшие появиться слезки. – Ты такая ми-ми-ми. – Ничего. Подобного. – Повторила Даня, четко разделив слова интонациями на отдельные всплески недовольства. – Меня оголили. – У тебя отличная фигура, – поспешно уверила ее Шушу, явно предполагая, что у собеседницы комплексы. Вот только дело было в другом. – Ты и платье. Вы друг другу подходите. Сшили под тебя – тютелька в тютельку. Поверь, никому другому оно так суперски не подошло бы. «А это в какой-то мере даже льстит. – Даня незаметно огладила пальцами ткань на бедре. Та охотно переместилась по коже, следуя за давлением пальцев. – Однако это не исключает того обстоятельства, что вентиляция у этого наряда наивысочайшая!» – Ты должна в нем пойти. – Шушу схватила девушку за руку и вытянула на середину помещения. – Это неимоверное милашество. И прятать чудо-тебя в этом милашестве – настоящий криминал! – Оу, оу, оу, не напирайте, гражданочка. – Даня тяжело вздохнула. Ее вина. Протянула до последнего, вот теперь и огребать по полной. За оставшееся время найти нормальное платье – дело нереальное. – Куколка! Куколка! – Вокруг девушки запрыгали мартышки Шушу. Даня кинула взгляд поверх голов девочек. Пристроившийся на диване Владислав застыл в забавной позе: в одной руке миска, занесенная ложка готова уже нырнуть в приоткрытый рот, а с краешка капает молоко и собирается рухнуть размякший комок слипшихся хлопьев. Похоже, не особо щедрого на эмоции водителя тоже пробрало. «Видимо, дело еще хуже, чем кажется», – мрачно оценила Даня произведенный на Владислава эффект. – Снимай платье. – Шушу призывно похлопала по спинке кресла перед гримерным зеркалом. – Сейчас тебе такой макияж сделаем, что парни не будут успевать слюнку подбирать! «Дело дрянь, Шацкая». * * * Определить, что в громадном комплексе без каких-либо опознавательных плакатов или рекламных конструкций, характерных для торговых центров, проходит важное мероприятие, можно было лишь по наличию десятки дорогостоящих авто на недостроенной стоянке. За тканевой занавесью, прикрывающей стеклянные двери, мелькали цветные огни. Когда створки распахивались, с влажным вечерним воздухом смешивалась мелодичная музыка. Сердце гулко стучало в груди, словно металлический шар по округлым бокам емкости. Даня смотрела сквозь стекло автомобильной дверцы на широкие ступени, ведущие к главному входу, и спрашивала себя, почему она не может ограничиться банальным беспокойством о том, насколько ловко она преодолеет лестницу на своих каблуках или насколько удачно обогнет грязевые лужицы на пути. Но нет. Мысли заполнял один лишь бред, а неизбежность коварно манила и требовала поскорее войти в здание. – Идем? Пока Даня предавалась размышлениям, Шушу успела выпорхнуть из автомобиля и обежать его. Открыв дверцу, она выжидательно смотрела на девушку. Платье светло-розового оттенка с пышной юбкой превращало ее в одно из пирожных, столь нежно ею любимых, а прическа с крупными кудрями добавляла «лакомству» кремовый завиток. «Вкусненькая» Шушу счастливо улыбалась и куталась в тоненькую джинсовую курточку. По ее настрою сразу было понятно: желает пойти – страсть как. Дане же, в свою очередь, хотелось захлопнуть дверцу и заставить Владислава гнать оттуда на всех порах. Или погрузиться в сумасшествие окончательно и, вытолкав водителя, самостоятельно улепетнуть на служебном авто куда подальше. – Данечка? Из уст Шушу ее имя прозвучало за вечер не меньше тысячи раз. А все потому, что Даниэла Шацкая, беспрестанно изводя себя, безбожно подтормаживала. За это время Владислав тоже успел обойти автомобиль и теперь недвусмысленно протягивал ей руку, видимо, решив, что она сомневается в собственных способностях по безопасному покиданию транспортных средств. – Спасибо. – Даня приняла руку, хотя трудностей у нее, в общем-то, не было. Правда мысль об угоне продолжала заманчиво трепыхаться в подкорке. Владислав подвез их к самой лестнице, поэтому близкое знакомство с осенней прелестью грязи они благополучно миновали. Даня порадовалась, что согласилась на уговоры нацепить простенькие черные туфли на каблуках, чтобы добежать до здания, а там уже сменить их на настоящие элементы наряда. Ботинки на низкой подошве, которые она изначально собиралась надеть – те самые, в которых и пришла, – не защитили бы воздушные края платья от густой слякоти под ногами. Довольная Шушу прижала к себе большую сумку с аппликациями, в которую она упрятала свои туфли и туфли Дани, и, подцепив Даню за локоток, устремилась вверх по лестнице. Одергивать полы светло-серого пальто с роскошным мехом, которое всучила ей Шушу вместо плаща, пришлось прямо на ходу. «На улице холодрыга. А мы же не можем тебя как капусту завернуть!» – И где запланированное место встречи? – Даня заморгала, стараясь привыкнуть к свету, после сумрака улицы показавшемуся нестерпимо ярким. – Прямо здесь. На талию Дани легла рука. Девушка поспешила сильнее запахнуть полы пальто. Бесполезное занятие, ясное дело. Все равно придется снять. – Вау, Глеб Валентинович! Вы шикарны! – с искренним восхищением пропищала Шушу.