– Так они все подохли, Бек. Когда электричество отрубилось и до скотобойни стало не добраться, пожарные не стали спасать куски говядины. Крысы-то туда себе дорогу прогрызли, но от тухлого мяса перемерли. Там несколько недель гнило мясо и разлагались дохлые грызуны, и все – даже нелегалы не совались. В Бастропе воняло четыре месяца, пока шериф сам не решил выяснить, откуда несет. – Маллен, а это точно хороший вариант? – Нильсен обернулся, подставив зеркалу бритый затылок. – Тебе там сидеть неделю. Одному. Как только дело начнется, помочь тебе мы уже не сможем. – Три дня. И там все вычистили. – Ну да, и теперь там только аммиаком воняет. «Эконолайн» остановился перед зданием, в котором не горел свет. Скотобойня Д. Р. Коула специализировалась на говядине и свинине травяного откорма, а потом попала под горячую руку федералам, когда те начали охоту на ведьм из-за вранья в рекламе. – Да и ладно. Мы сюда приехали не за уютом. Тут пусто и мне никто мешаться не будет. Маллен последний раз хлебнул пива «Шайнер Бок», просунул руку в окно рядом с сиденьем Бека и швырнул темную бутылку в потрескавшийся бетонный косяк двери кирпичной скотобойни. Емкость разбилась о разрисованную граффити стену, на которой еще виднелись остатки знаков «Проход запрещен». – Бомбы сброшены, – усмехнулся Бек. Маллен открыл заднюю дверь фургона и вылез. Сдвижная дверь сломалась, когда Нильсен решил поцарапать микроавтобус «Вольво» у магазина органических продуктов в Остине. – Чемоданчик возьмите, – скомандовал он, подойдя к массивным деревянным дверям скотобойни и толчком открыв их. – Осторожней тут. Бек и Нильсен вошли за ним в темную заброшенную скотобойню. Бек с необычной для него аккуратностью нес чемоданчик. Маллен провел их в большую холодильную камеру – электричество тут давно отключили, а с пола и стен оттерли то, что оставалось от молодых бычков, хряков и крыс. Когда Бек нагнулся открыть чемоданчик, Маллен обернулся к двери и бросил последний взгляд в проход, ведущий наружу. Фары их автомобиля бледно светили, будто звали его обратно, будто он все еще мог вернуться в прошлое, открыв нужную дверь. Но если содержимое чемоданчика, который держит Бек, способно именно на то, на что он рассчитывает, тогда ему не нужен ни этот «Эконолайн», ни его друзья, ни его собственное прошлое. Тогда он станет сильнее, быстрее, умнее. Он сделает то, что так нужно миру, – поможет ему в каком-то смысле. Вернет его на истинный путь. Маллен повернулся обратно к Беку и Нильсену. Бек открыл защелку и откинул крышку чемоданчика. Все трое уставились на то, что лежало внутри: безыгольный инъектор и два маленьких картриджа в серой пластиковой подставке. Маллен знал, что инъекция может его убить. Он наблюдал, как Бек собирает инъектор, размещает на нем газовые картриджи, сначала один, потом другой, чтобы зарядить инъекторы. – Маллен, ты уверен? – с сомнением спросил Бек. – Давай уже, – рявкнул Маллен более грозно, чем рассчитывал. Он встал коленями на бетонный пол. Нильсен возвышался над Малленом, разместив ладони по обе стороны от его головы. Маллен вперился взглядом в его пивное пузо, торчавшее из-под черной майки. Нильсен, как всегда, пытался спрятать его под большим оливково-зеленым свитером с капюшоном. Но сейчас выбора не было, а смотреть в глаза Нильсену в тот миг, когда вся жизнь меняется, Маллену не хотелось. Бек приладил инъектор к затылку Маллена, как раз между линией волос и темной кожаной курткой, которую тот носил круглый год, кажется, все последние десять лет. Бек нажал на курок инъектора указательным пальцем. Пш-ш-ш-ш. Жидкость просочилась через кончик инъектора, сквозь поры кожи Маллена и проникла в кровеносную систему. – О-ой-ой-ой! – закричал Маллен и вскочил, стоило только сыворотке смешаться с его кровью и вызвать реакцию, по ощущениям схожую с ударом током. Боль все нарастала и наконец стала нестерпимой. Маллен выпучил глаза, оскалился и отшатнулся от Бека. Нильсен отпустил его голову и отпрыгнул. Маллен снова упал на колени, исходя слюной. – Хф-ф-ф, – вырывалось у него, бессильного выговорить хоть слово. Руки против его воли потянулись к точке на шее, где сыворотка проникла под кожу. Вытащите! Прекратите! Больно! Маллен застыл, затем сжался и как мертвый рухнул на пол. Маллен еще долго ничего не слышал и не мог пошевелиться. Затем раздалось жужжание. Где его источник? В его собственной голове, понял Маллен. Звук начал стихать и превратился в глухие удары пульса. Затем издали, будто из другой комнаты послышался голос Нильсена. – Бек, ничего не происходит. Что-то же должно происходить. Маллен закашлялся, немного сдвинулся и прочистил горло. Затем попытался сесть. – Гх-к, – издал он звук. – Слушайте, – начал Бек. – Я… я думаю, нам продали подделку. Отдышись пока, Маллен. Потом доберемся до фургона Нильсена и снова за дело. Это еще не конец. – Гхк-гхк, – пытался выругаться Маллен, с трудом поднимаясь и прикрывая глаза ладонью. Тут он почувствовал, что сыворотка проникла в каждую клетку тела: она была в голове, в руках и ногах, во всех внутренностях. И причиняла боль. Изнутри он горел адской, нестерпимой болью. – Ы-ы-ы-ы… – Маллен взвыл, лицо его перекосило, вены набухли, а глаза налились кровью и страхом. Ему казалось, что его кишки плавятся, внутренние органы отрываются и тают, превращаются в густую черную жижу, и его рвет этой жижей на холодный пол. Бек ломанулся к выходу. Когда он был на полдороги к улице, Нильсен оторвался от зрелища и бросился за ним. Маллен услышал, как захлопнулась стальная дверь, лязгнули скобы, а шаги удалились в сторону фургона. Больше он ничего не слышал – в голове снова нарастал звук глухих ударов. Маллен остался один, запертый в пустой скотобойне. Он вздрогнул, резко вдохнул и упал. Теплая жидкость струилась из его глаз и ушей. Рот тоже был полон ею, жижей с горьким металлическим привкусом. «Кровь, – подумал он, – на вкус как запачканные пенни». На холодному полу скотобойни спазмы и конвульсии помалу отступили. Голова все еще адски болела, но пульс уже не отдавался так громко, и дыхание почти восстановилось, больше не было таким частым и поверхностным. Это смерть? Да и может ли это быть что-то другое? Он лежал в луже собственных разжиженных органов, от которых поднимался пар. «Пахнет адски», – подумал он. Нужно было попросить Бека проверить, что крыс действительно нет. Маллен дернулся еще раз и отключился. 1 глава «Мистер Старк!» Тони перевернулся, разбуженный оглушительным скрипучим голосом электронного будильника. «МИСТЕР СТАРК! СОЛНЫШКО ВЗОШЛО, ПОРА ВСТАВАТЬ!» Тони застонал и сел на раскладушке, откинув одеяло и оглядываясь в поисках источника шума. Заметив на стене спикер, он вяло бросил в ту сторону мокрую от пота подушку, но слегка промахнулся. – Полегче там с эхом. Я тут спать пытаюсь. – Вы меня узнали, мистер Старк? – Нет. – Тони раздраженно нахмурился. – Я миссис Ренни. Ваш временный ассистент. А вы знаете, кто вы? – Понятия не имею. Он ненадолго задумался, как бы отомстить Пеппер за то, что она наняла эту бруклинскую учительницу алгебры на пенсии вместо танцовщицы из агентства, предоставляющего сотрудников на подмену. – Пора бы выйти из этого отвратительного гаража и оглядеться вокруг, мистер Старк. Тони поморщил лоб и хотел уже было встать, но в гараже ему нравилось, и тем более ему нравилась его раскладушка. «Интересно, – подумал он, – как миссис Ренни умудрилась проникнуть во внутреннюю систему связи с объемным звуком?» Тони глянул на свой телефон, который валялся в метре от раскладушки под гнездом из проводов, гаджетов, носков и зарядок. Десять пропущенных звонков от новой ассистентки за полчаса. «А-а, значит, от отчаяния». На ее предложение он ответил с приличествующим моменту красноречием: – Да отвали ты. – Раньше молодые люди вроде вас уважали старших, мистер Старк. – А две тысячи лет назад, когда старшие начинали действовать нам на нервы, мы оставляли их умирать в пустыне. – Тони опустил ноги на пол и с беспокойством осмотрел себя. Сколько он уже не менял футболку и боксеры? – А теперь нам платят зарплаты и у нас есть дома на колесах. Жизнь – сложная штука. – Миссис Ренни приглушила связь и переключилась на рабочие темы. – У вас на десять стоит какое-то нелепое интервью. Тони тяжело вздохнул и уронил голову на руки. Некоторое время он поразмышлял над тем, как бы ему избежать назначенной встречи, ничего не придумал и поднял голову. – Беллингэм? Так быстро? – Да, вы договорились об этом несколько недель назад, мистер Старк. А я вам предлагала отказаться и вместо этого пойти на заседание совета директоров. Недель. Тони провел в гараже несколько недель. Тут не было окон, и он не замечал смену дня и ночи – спал или дремал тоже не по расписанию. Сколько коробок от заказанной еды валяется около кучи подносов? Сколько китайских блюд успел принести ему Хэппи? Сколько раз за это время он ел шаурму? Где вообще Хэппи? И не пора ли наконец позавтракать? Тони поднялся. Ему очень хотелось встретиться с Беллингэмом, легендарным человеком среди филантропов и режиссеров документального кино, но совсем не для обсуждения деловых вопросов. Что ж, пора выйти на свет. – Ладно. Который час? – Восемь утра, мистер Старк, – со злорадством проговорила миссис Ренни. – Восемь. Восемь утра, – повторил за ней Тони и умолк. Ему совершенно незачем было вставать в такую рань. – Вот садистка. – С теми, кто не уважает старших, иногда происходят ужасные вещи, мистер Старк. – Но вы же сами начали… На ноутбуке, который лежал на скамье в другом конце комнаты, загорелась лампочка. Это из Киншасы писала Пеппер, но он не собирался выходить с ней на связь. Он, конечно, выслал ее из страны в первую очередь для работы над его секретным проектом, но была и другая причина: скрыть от нее пошлые – и, вероятно, далекие от правды – заявления, которые позволил себе колумнист «Уорлд Стар». Но, возможно, пришел момент, когда нужно встать, побриться, выяснить, как там дела у международной корпорации, названной по его фамилии, и у юристов, которые пытаются помешать «Уорлд Стар» опубликовать лживые статьи, и выйти наконец из своего убежища. Вот тогда можно будет перестать бегать от Пеппер. Тони скучал по ее жизнерадостности и честности, кроме того, ему нравились нехарактерные для помощницы вспышки ярости, одну из которых стоило ожидать, как только она узнает, что начальник несколько недель провел в спячке, прячась от людей.