Когда солнце скрылось за горой, кладбище церкви Святого Антония Падуанского окутал серебристый туман. Сквозь распахнутые железные ворота виднелся плоский участок земли, загроможденный надгробиями и окруженный чередой склепов. Именитые семьи возвели богато украшенные мраморные и гранитные мавзолеи в виде алтарей и портиков. Стены их были расписаны фресками. Но были сооружения попроще и построже, в романском стиле, с колоннами и золочеными надписями. Чиро знал, что копать могилу в Скильпарио будет трудно. Ниже деревни находились баритовые и железные шахты, а это означало, что почва тут – глина пополам с камнями. Лопата снова и снова ударялась о скалу, но Чиро упорно вгрызался в землю, выкапывал целые глыбы белого песчаника, похожие на гигантские жемчужины, и складывал камни рядом с могилой. Гроб Стеллы стоял на мраморном крыльце ближайшего мавзолея. Накрытый освященным покровом, он ждал, когда Чиро завершит работу. Спруццо сидел на краю могилы и следил, как постепенно продвигается дело у его нового хозяина и как гора камней и земли рядом с надгробным камнем становится все выше. Сперва, после того как на месте погребения были совершены положенные обряды, гроб опустили в неглубокую могилу и покрыли цветами. Как только последние люди ушли, Чиро убрал цветы, поднял гроб из могилы и начал углублять ее еще на два метра. Спустя пару часов глина уступила место сухой почве, и последние полметра он вырыл почти мгновенно. Чиро выбрался из могилы, чтобы вернуть гроб на место. Много лет назад семья Раванелли купила на кладбище маленький участок и отметила его изящной скульптурой – ангел из голубого мрамора. Этот элегантный в своей простоте памятник нравился Чиро куда больше причудливых мавзолеев. Он осторожно поставил маленький гроб рядом с ямой, а затем спрыгнул вниз. – Эй! Я помогу. Чиро выглянул из-за края могилы и увидел старшую дочь Раванелли. В вечернем свете она выглядела нездешней, словно и сама была ангелом. Длинные темные волосы распущены, а глаза казались в тумане блестящими черными бусинами. На ней было платье в турецких огурцах и поверх него – накрахмаленный белый передник. Промокнув глаза платком, она спрятала его в рукав и опустилась на колени. Чиро видел, что девочка сама нуждается в помощи, он понимал, что необратимость похорон поможет ей обрести душевный покой. – Хорошо, подними один конец, а я возьмусь за другой. Вместе они осторожно подняли гроб Стеллы. Чиро мягко опустил его в могилу и установил там как следует, прежде чем выбраться наверх. Энца так и стояла на коленях, склонив голову. Чиро подождал, пока она закончит молиться. – Ты уже можешь идти, – тихо сказал он. – Я хочу побыть здесь. Чиро огляделся. – Но мне пора засыпать гроб, – мягко напомнил он ей. – Я знаю. – Ты уверена? Энца ответила кивком: – Я не хочу покидать свою сестру. Спруццо заскулил. Энца протянула к нему руку, и пес ткнулся носом ей в ладонь. – У меня в сумке есть немного еды, – сказал Чиро. Энца развернула мешковину и обнаружила там остатки колбасы, которую утром дала Чиро сестра Тереза. – Если ты голодная, угощайся. – Grazie, – слабо улыбнулась Энца. Ее улыбка неожиданно согрела Чиро, и он улыбнулся в ответ. Пока Чиро кидал землю в могилу, Энца кормила Спруццо кусочками колбасы. Земля ложилась ровными слоями, пока могила не оказалась вровень с другими. Когда Чиро закончил, Энца помогла ему оттащить в сторону глыбы песчаника, а потом сложила цветы на свежий холмик. Земля едва виднелась сквозь ковер из можжевеловых и сосновых веток, собранных прихожанками церкви. Энца взяла длинные ветви мирта из охапки, которую сама собрала сегодня утром, и обложила могилу по краю темной зеленью. Отступив, оглядела. Выглядит красиво, подумала она. Пока Энца тщательно складывала церковный покров, Чиро очистил лопату и кирку. – Я должен вернуть это священнику. – Знаю. – Энца перекинула полотнище через руку. – Его используют на каждых похоронах. – Ты гладишь покровы? – спросил Чиро. – Иногда. Деревенские женщины по очереди гладят или готовят еду священнику. – В Скильпарио нет монахинь? – Только одна, она заботится о сиротах. На остальное ее не хватает. Энца вывела Чиро с кладбища. Спруццо бодро трусил за ними. – Я могу все отнести сам, – сказал Чиро. – Если только не хочешь показать мне дорогу. – Дом священника прямо за церковью, – сказала Энца. – Как в любой деревушке любой итальянской провинции. – Мне не нужно это рассказывать, я знаю. – Ты учишься на священника? – Энца предположила, что это возможно, ведь одежда на нем была бедная, а многие как раз вступают на церковную стезю, потому что это хорошая альтернатива работе в шахте или другому тяжелому труду – например, ремеслу каменотеса. – Я похож на священника? – спросил Чиро. – Не знаю. Священники с виду ничем не отличаются от остальных. – Ну, если одним словом, я никогда не буду священником. – Так ты могильщик? – Это в первый и, надеюсь, в последний раз. – Он понял, как это прозвучало, и добавил: – Прости. – Я понимаю. Работа не из приятных. Меня зовут Энца. – А я – Чиро. – Ты откуда? – Из Вильминоре. – Мы ходим туда на праздник. Ты живешь в деревне или на ферме? – В монастыре. – Его удивило, что он с такой готовностью признался, где живет. Обычно, разговаривая с девушками, он неохотно рассказывал им о Сан-Никола и о том, как рос. – Ты сирота? – спросила Энца. – Мать оставила нас там. – Вас? У тебя есть братья и сестры? – Брат, Эдуардо. Один. Не то что у тебя. Расскажи, как это вообще – такая большая семья? – Шумно, – улыбнулась она. – Как в монастыре. – Я думала, монахини тихие. – Я тоже. Пока не поселился у них. – Что, не заразился от них благочестием? – Не особо. – Чиро улыбнулся. – Но это не их вина. Просто мне кажется, что молитвы часто остаются без ответа. Если на них вообще хоть когда-то отвечают. – Но ведь для этого и нужна вера! – Вот и монахини все время говорят, что нужна, но где, интересно, мне ее взять? – Думаю, в своем сердце. – Сердце у меня занято другим. – Например? – спросила Энца. – Возможно, когда-нибудь ты узнаешь, – смущенно сказал Чиро. Энца подняла палку и бросила вперед. Спруццо с готовностью рванулся за ней. Энца заметила, что они идут в ногу. И ей не приходится бежать, поспевая за Чиро, хотя он выше нее. – Твоя мать была больна? – спросила Энца. – Нет, наш отец умер, и она больше не могла заботиться о нас.