Глава 12 Отстранив меня, Раввер бросился вниз. Гот и художник заглянули в проем. После душераздирающего вопля ждешь звуков сражения, криков. Но было тихо, высунувшийся Раввер махнул мне рукой, предлагая спуститься. Я не фанат подземелий, но, похоже, это единственное, что осталось от дома, где мне предстояло жить. Зашагала вниз, увлекая за собой девочку. Сзади раздалось болезненное шипение: черная сеть перегородила вход перед носом гота. Тот что-то пространно сказал, Раввер тявкнул и вновь меня поманил. Внизу находилась белоснежная лаборатория в лучших традициях фантастики Земли. Лишними были только древние фолианты на алюминиевых полках да антикварный стол под огромным стеклянным колпаком. На столе в два слоя стояли эмбрионы, а те, что некогда располагались по краям, теперь лежали на полу среди осколков. Но в принципе потерь было всего процентов тридцать. Державшийся за голову Лавентин выбежал из-за стеклянного колпака и уставился на меня диким взглядом. Поскакал вокруг стола, причитая, протягивая руки к разбитым банкам. В общем, языка знать не надо, чтобы понять: коллекцию свою он любил и крайне огорчен ее сокращением. А вот нечего было все на стол ставить, мог бы и по полу распределить – целее были бы. Мертвенно побледнев, Раввер схватил Лавентина и тряхнул. Тот указал на стол. Раввер забежал за него, наклонился и выпрямился с ржавым прямоугольным ящиком в руках. Причем обнимал его так, словно это величайшее сокровище. Затем рявкнул на Лавентина. Тот, причитая, стал собирать с пола застекленные и пожелтевшие листы. Он раскладывал их по полу, добавлял к ним книги с полок. Стоя на подгибающихся ногах, я мечтала об одном: сесть на что-нибудь мягкое. В углу приподнялся и обрел форму диван. Был он не слишком мягок, но лучше чем ничего. Убрав ящик в дальний угол, Раввер стал листать книги. В душе затеплилась надежда, что джентльмены ищут способ вернуть меня домой. Пролистав две книги, Раввер взял третью и отошел к офисному креслу у стола. Озадаченно его повращал, с наисерьезнейшим видом присел на краешек, затем устроился глубже. Облокотился на спинку с таким настороженным видом, словно она могла отвалиться. С опаской посмотрел на меня. Я улыбнулась. Он, помрачнев, уткнулся в книгу. Я посмотрела на прижавшуюся ко мне девочку: она неотрывно следила за перекладывающим листы Лавентином. Он поминутно оглядывался на разбитые банки с эмбрионами. Неподдельное горе сквозило в каждом жесте, даже в развороте плеч; хотелось погладить его по лохматой голове, сказать, что ничего страшного – новые образцы достанет. Но стоило подумать, что это чудо, вероятно, ответственно за мои злоключения здесь – и сочувствие как рукой снимало. Все застекленные и просто древние на вид листы были разложены по белому полу, половина книг пересмотрена, когда Лавентин поднял вверх фолиант и один из листов и издал радостное: – Вау-ваф! Раввер, шумно захлопнув книгу, вернул ее на полку. Лавентин на четвереньках добрался до валявшегося у входа планшета с бумагой и карандашом, отбросил лист с изображением лестницы и, поглядывая в книгу и на старинный лист, принялся рисовать. Абстрактный узор у него получался что надо, такой не стыдно принтом на майку сделать, даже на обоях он смотрелся бы недурно. Но, скорее всего, у узора, за созданием которого Раввер наблюдал с неподдельным интересом, было более серьезное назначение. Когда Лавентин со взором горящим и бумажкой с засветившимся узором ломанулся ко мне, я как-то запаниковала, вжалась в стену, притискивая к себе девочку. Лавентин тявкал и мявкал, обмахивал меня листом, словно священник нечисть кадилом. Очень надеюсь, что меня изгоняли в мой мир. С листа сорвались зелено-голубые искры и растворились в воздухе. Горло будто ментолом обожгло. Я по-прежнему была здесь. Лавентин вопросительно оглянулся на Раввера, тот грозно указал на меня. – Шмякакабякырбыр, – произнес Лавентин на каком-то непривычном языке. – Не поняла. Он всплеснул руками и снова вернулся к книге и древнему листу. Почесал в затылке карандашом. Вздохнул и сел напротив стола в позу лотоса. Внимательно-внимательно разглядывал банки на столе. Раввер только головой покачал. Минут пять спустя Лавентин подскочил, смял первый узор и стал со скоростью света рисовать новый. Затем «изгнание» повторилось, и Лавентин уставился на меня. – Ты меня понимаешь? – Да. – Ура! – Метнувшись за планшетом с листами, Лавентин сел на край дивана и уставился на меня: – Возраст? Вес? Объем груди? Талии? Бедер? Раввер поднял с пола лист с последним узором. – Приятного времяпровождения. И без тотальных разрушений, пожалуйста. – Кивнув Лавентину и мне, он покинул лабораторию. Не успели его шаги затихнуть на лестнице, как Лавентин подергал меня за рукав фрака и повторил: – Возраст? Вес? Объем груди? Талии? Бедер? – Где я? Как здесь оказалась? Кто ты такой? – грозно спросила я. – А давай я сначала твои биомет… – Где я? Как здесь оказалась? Кто ты такой? – спросила таким тоном, каким обычно разговаривала со злостными неплательщиками. – Мм, ты на острове длоров. Я тебя призвал из твоего мира. И я… – Лавентин покосился на руку, на которой, я знала, был браслет, как у меня. – Я твой муж. Подтвердив мрачные подозрения (рабство было бы хуже, хотя замужество не всегда от него отличается), он уставился на меня. – Я не виноват, это случайно получилось. Правда-правда. Повисла пауза. Я села прямо и выпустила девочку из объятий. – Ты идиот? Лавентин растерянно моргнул. – Нет, конечно. – Тогда объясни, как можно призвать кого-то из другого мира и жениться случайно? – Ну, это было не совсем случайно… – А подробнее, – с обманчивой ласковостью спросила я, но он подвоха будто не почувствовал, почесал за ухом. – Мне надо было срочно жениться, чтобы не потерять родовую магию, это проклятие такое, долго объяснять. И я решил, что… ну, в общем, я решил попробовать призвать кого-нибудь из другого мира. Чтобы как бы жениться, но без последствий, и вот… случайно попалась ты. – А ты подумал о том, что у меня своя жизнь есть? Планы собственные! Оценив зверское выражение моего лица, Лавентин замахал руками: – Нет-нет, я отправил тебя назад и собирался призвать через год, снять браслет. Тебе бы это никак не помешало. Но что-то пошло не так, и ты оказалась здесь. Но я обязательно верну тебя назад. Честно-честно. – Значит, ты притащил меня из другого мира и сделал своей женой? Насильно? – Мм… как-то так, да, но я не… – Слушай, ты, я больше замуж не собиралась. Собственно, я замужем еще. – Ничего не поделаешь, – развел руками Лавентин. – Браслет сомкнулся на твоей руке, значит, с точки зрения наших законов ты была свободна. Теперь ты длорка Бабонтийская. Поперхнувшись гневной тирадой, переспросила: – Кто я? – Длорка Бабонтийская. В груди защекотало, в голове крутилось «длорка Бабонтийская», мышцы непроизвольно сокращались… Давясь хохотом, я сложилась пополам. – Послушай, – возмутился Лавентин, – длорка Бабонтийская – это звучит гордо! Мышцы живота ныли, ребра ломило от истерического смеха, я всхлипывала и похрюкивала. Длорка Бабонтийская. Я, блин, теперь длорка Бабонтийская. Как не лопнуть от смеха? Смех сменился поскуливанием – вот попала так попала! Поскуливание сменилось нервными хохотками. Лавентин отступил на пару шагов. – Что случилось? – И ты еще спрашиваешь? – Я снова расхохоталась до слез, все тело сотрясали судороги. Лавентин что-то записал, но сил спросить, что именно, не было. Он отбежал к столам у стены, вглядывался в пробирки, колбы, коробки и выдвигал ящики. Наконец вернулся с пробиркой. Я отмахивалась, судорожно хохоча и не в состоянии выдавить, что экспериментами его сыта по горло. Он молча бросил в меня щепотку порошка, я вдохнула, закашлялась… И успокоилась. Не то чтобы совсем, но истерически хохотать больше не тянуло. Глубоко вдохнув и выдохнув (жутко тянуло мышцы живота и ребер), посмотрела в серо-зеленоватые глаза Лавентина и велела: