– Я не Джонсы, откуда мне знать? Повторяю, мы не ладили. Они включали телевизор на полную мощность – мы и минуты покоя не знали. Мы им говорили, но они не слушали. Еще старику Джонсу не понравилось, когда я высказал ему насчет его сада – запущен был донельзя! Это плохо отражалось и на нашем саду, который, могу прямо сказать, я содержал в идеальном состоянии. После этого Джонсы стали вести себя откровенно враждебно: начали нам угрожать, бросали мусор к нам в сад… – Он сжал губы в тонкую линию. – Но обвинять меня в убийстве – это они уже зарвались. – Как тогда вы объясните свои отпечатки на бойлере? – Я показала на соответствующую строчку в полицейском отчете. – Обвинение заявило, что температура воды была максимальной. Выражение темных глаз не изменилось. – Я уже все сказал адвокату, неужели надо повторять? Горелка постоянно гасла, ее приходилось зажигать заново – конечно, на бойлере останутся отпечатки! – Но как все-таки погибла Сара, если вы ее не убивали? Как вы объясните наличие синяков на ее теле? Его пальцы начали барабанить по столу, словно в такт неслышной музыке. – Давайте я расскажу вам, как все произошло. Только вы уж позвольте мне рассказать, как я это вижу. Похоже, Джо Томасу необходимо всегда контролировать ситуацию, иначе он не умеет. Что ж, попробуем разок. Посмотрим, что мне удастся выяснить. – Пожалуйста. – В тот день Сара задержалась на работе. Было уже две минуты девятого, когда она вернулась. Обычно она приходила в шесть ноль-ноль. Не удержавшись, я перебила: – Откуда такая точность? На лице Джо Томаса появилось такое выражение, будто я сказала невероятную глупость. – Потому что от бутика до дома идти ровно одиннадцать минут. Это одна из причин, почему я настоял, чтобы она перешла туда работать, когда мы стали жить вместе. Это же удобно. Я вспомнила досье Сары. Продавщица модного магазина – это определенный стереотип. Но я тут же подумала, что я, например, не типичный адвокат, Эд – не типичный рекламщик. А Джо? Разве он типичный страховой агент? Не уверена. Он на редкость точен во всем, что касается цифр. – Продолжайте, – попросила я. – Она была пьяна. – Как вы это поняли? Очередной взгляд, означавший: «Вы что, дура?» – Она едва держалась на ногах, и от нее разило вином. Позже выяснилось, что, кроме вина, она выпила и полбутылки водки, но ее учуять труднее. Я сверилась с досье. Он прав, концентрация алкоголя в крови жертвы была высокой. Но это не доказывает, что он ее не убивал. – А потом? – У нас произошла ссора из-за ее опоздания. Я, как всегда, приготовил ужин – лазанью с чесноком, базиликом и томатным соусом, но все остыло и стало невкусным. Признаю, мы говорили на повышенных тонах, но криков, как утверждают соседи, не было. Потом… – Джо сморщился от отвращения, – ее вырвало прямо на кухонный пол. – Потому что она была пьяна? – А вы что, никогда не видели, как тошнит пьяных? Омерзительное зрелище. Ей полегчало, но она была вся в рвоте. Я велел ей пойти вымыться, обещал, что сам наберу воды, как всегда, но Сара захлопнула дверь передо моим носом и включила в ванной радиоприемник. «Радио 1», ее любимое. Тогда я пошел на кухню мыть пол… – Разве вас не встревожило, что она, пьяная, принимает ванну? – перебила я. – Сперва нет. Как я уже сказал, после того как ее вырвало, ей стало легче, она немного протрезвела. Да и что я мог сделать? Мне не хотелось, чтобы она опять написала на меня заявление в полицию. У Сары было богатое воображение. – Когда вы пошли ее проведать? – Примерно через полчаса я начал беспокоиться: не было слышно плеска воды. На мой стук Сара не ответила, поэтому я вошел. – Его взгляд стал пустым. – Я ее едва узнал, хотя она лежала лицом вверх. Кожа багрово-фиолетовая и отслаивалась большими лоскутами. По всему телу огромные волдыри с мутной жидкостью… Меня передернуло. Джо замолчал. Я перевела дух. – Должно быть, она поскользнулась и упала в ванну. Вода была очень горячей, – продолжал он. – Гораздо горячее, чем должна быть спустя полчаса, поэтому я даже представить себе не могу, какой она была, когда Сара легла в ванну. Я руки себе обварил, пока ее поднимал. Пытался ее реанимировать, но я никогда не учился оказывать первую помощь. Я не знал, правильно все делаю или нет, и позвонил в 999. – Полицейские заявили, что вы не были расстроены, когда они приехали. Джо снова посмотрел мне в глаза. – Люди по-разному проявляют эмоции. Кто сказал, что рыдающий громче всех больше скорбит? В логике ему не откажешь. – Я говорю вам правду, – твердо прибавил он. – Однако присяжные сочли вас виновным. Я скорее почувствовала, чем увидела, как что-то напряглось в глубине его глаз. – Они все неправильно поняли. Мой адвокат оказался идиотом. Постер с «Надеждой» казался сейчас насмешкой. – Понимаете, апелляция подается только при появлении новых доказательств. То, о чем вы рассказали, уже есть в деле. Даже если ваш рассказ правдив, нам нечем это подтвердить. – Я знаю. Я начала терять терпение: – Появились вновь открывшиеся обстоятельства? Он смотрел на меня в упор: – А это вы и будете выяснять. Он снова взял ручку и написал: «Копайте». – Мистер Томас, у вас есть новые улики? Он продолжал писать. Что это, какая-то подсказка? – А вы как думаете? Я готова была сорваться на резкость от досады, но продолжала ждать. Молчание – еще одна уловка, которой я научилась у Дэниэла. Мерно тикали настенные часы, которых я до этого не замечала. Под часы была засунута записка: «Не снимать». Не удержавшись, я фыркнула. Это растопило лед. – Прежние украл один из заключенных. – Джо Томаса это тоже явно забавляло. – Разобрал на части – хотел посмотреть, как они работают. – Посмотрел? – Нет, часам пришел конец. – Выражение его лица снова стало жестким, и он провел ребром ладони по горлу. – Капут. Жест явно был направлен на то, чтобы меня напугать. Мне действительно стало не по себе, но отчего-то внутренне я была настроена никак этого не показывать. Я взглянула на листок бумаги, лежавший перед Джо Томасом. – Что значит «копайте»? – Руперт Брук, – сказал он, будто все и так было очевидно. – «Есть ли мёд еще для чая?» Помните? Звон церковных колоколов в деревенской зелени и тому подобное. Я удивилась: – Вам нравятся поэты, прошедшие войну? Джо Томас пожал плечами, глядя через окно во двор для прогулки заключенных. – Я не был с ними лично знаком. Откуда мне знать, нравятся они мне или нет? Я могу только догадываться об их чувствах. – И какие же это чувства? Джо Томас вдруг повернул ко мне голову: – А вы не слишком старательно готовили домашнее задание, мисс Холл. Я замерла. Разве он не слышал, что я представилась Лили Макдональд? Откуда он знает мою девичью фамилию? Я снова ощутила тепло руки Эда, державшей мою ладонь у алтаря. Визит в тюрьму был запланирован еще до моей свадьбы. Может, Джо Томасу назвали мою прежнюю фамилию, а когда я представлялась, он не слушал? Чутье подсказывало, что лучше его не поправлять: замечание испортит весь разговор. Меня больше задели его слова о моей якобы небрежности. Что я упустила? Мой начальник любит повторять, что адвокат не может ошибаться. У меня до сих пор обходилось без ляпов, а другого молодого сотрудника, которого взяли на работу одновременно со мной, уже уволили, потому что он прозевал сроки подачи апелляции. – Этого нет в ваших записях, – сказал Джо Томас, когда я опустила глаза в свои бумаги. – Я рассчитывал, что вы, как адвокат, окажетесь дотошнее. Подумайте. Поэты военной поры: через что они прошли? Какие общие черты проявились у них после возвращения домой? Я почувствовала себя невеждой на телевикторине.