— Я сказал, что пока ты меня футболишь, я себя в руках держать не собираюсь. — Вот и пользуйся доступными девками как хочешь! — роняю взгляд на его широкие бедра и стыдливо отдергиваю в сторону. — На тебя тоже хватит! — делает шаг вперед. — Нет! Я тебя после всех к себе не подпущу. — А у тебя выбора не останется! Багратов цепляет меня пальцами за волосы, у самых корней, немного выше шеи, наклоняется к уху. — Не думай, что я долго буду с тобой миндальничать. У тебя есть несколько дней, чтобы решиться и принять меня как мужа, чтобы заняться главным… — Несколько дней? — уточняю. — Да. Нужно немного времени на то, чтобы токсины вышли полностью. У тебя есть небольшой запас, льгота на добровольные действия. Потом… — Что потом?! — сжимаюсь в пульсирующий комочек. Становлюсь сгустком эмоций. Страх. Предвкушение. Злость. Ревность! Ревности здесь не место! Но, ооо… как мне хочется расцарапать его самодовольную котяцкую морду за все слова, за обещания развлекаться с другими бабами! — Потом я приду к тебе делать наследников, — роняет. — А если… Если я буду против? Да, я буду против! Я не хочу под тобой лежать! — Сопротивление бесполезно. Я свое возьму. Сказал же! Даю время, чтобы это было сделано приятно для нас обоих. По большей части, приятно ради тебя самой, ведь я свой кайф в любом случае словлю, — шепчет на ухо. — О да, я буду рад провести с тобой время и возьму реванш. За каждый твой отказ. За каждое нет. За каждый пункт твоего договора спрошу. Сколько там было пунктов? Семьдесят девять? Хорошо, что ты такая фантазерка, Серафима. Но я и не кретин последний. Найду семьдесят девять способов… Дрожь не получается скрыть. Я едва держусь на ногах от таких смелых и пугающих обещаний. — Наденешь платье, что я тебе купил. Надо сделать несколько фото. Совсем ничего не понимаю. После откровенных намеков мы говорим о платье? — Какое платье? Какие фото?! — Платье. Фото. Я хочу сделать несколько снимков, — объясняет Багратов. — Скоро объявлю тебя своей женой официально. Ох… — Но тогда почему… — мысли путаются. Я выгляжу, как дурочка, наверное, но я не могу его понять! Не могу раскусить! Он меня швыряет из стороны в сторону и меняет подход. То пугающий, то нежный, то давящий. Просто не дает передышки! Стоит привыкнуть видеть его в одном амплуа, как он мгновенно меняется и держится иначе. Опасный хищник и слишком хитрый. Похоже, я недооценила его. Сильно недооценила, посчитав, что он может давить лишь силой, а он… Опытный. Психолог. Мгновенно находит слабости. Слишком умело играет на нервах, на струнах души. Выдергивает их по одной. С мясом… — Ты хотела что-то спросить? — уточняет. — Спрашивай! — Ты сказал, что будешь единственным, кто станет меня касаться! — говорю, покраснев. — К чему тогда разговоры о других женщинах? — Все верно. Я буду единственным твоим мужчиной, но… — выдерживает паузу. — Неужели я обещал, что ты станешь моей единственной? Багратов отходит, я больше не могу стоять и просто сажусь на мягкий стул, будучи разбитой. Растеряна, дезориентирована, уничтожена морально. Не хочу, чтобы Багратов других женщин лапал! Не хочу — и все тут. А он, похоже, только и добивается, чтобы я открыто признала свои чувства. Дала ему еще один повод укоротить поводок. Причем, сам никаких гарантий не дает. Лишь призрачные намеки, мол, будешь со мной ласковой — не пожалеешь! Но этого мало… Как же клятвы в любви и верности?! Уффф… О чем ты, Серафима? Он бандюк, только своей пушке предан, в любви ей поклялся… — Приятного аппетита. Не забывай, у тебя режим! Уходит. Мягко прикрывает за собой дверь. Ооо, как я его ненавижу! Сквозь слезы смотрю на тарелки с завтраком. Ненавижу. Ненавижу. Зачем было создавать ощущение сказки? Эти трепетные жесты, завлекающие объятия, страстные, но нежные поцелуи, проникающие глубоко в кровь? Зачем… Чтобы потом было легче ударить. Ему удалось. Не в силах совладать с эмоциями, смахиваю тарелки на пол! Звон битой посуды ничуть не облегчает. Напротив, становится только хуже! Глухие рыдания вырываются из груди. — Кстати, я забыл сказать, что сегодня прислуга, отвечающая за уборку, взяла выходной. Если что-то разобьется, придется тебе приняться за уборку… — прилетает в спину голос Багратова. — О, надо же. Уже разбилось. Какая, должно быть, скользкая скатерть! Все с нее летит на пол. Да, Серафима? — Да. Скатерть скользкая! — отвечаю сквозь слезы. — К вечеру будь готова блистать. — Я не… — Я так хочу! — добавляет стали в голос. — Не хочешь есть, значит, не сиди без дела! Ты знаешь, что делать, и как обращаться с совком. Ликвидируй бардак. Я больше не намерен терпеть твои детские выходки! Жена — значит, жена. Взрослей, Сима. Мне нужна стрессоустойчивая жена. И ты это можешь. Соберись! * * * После завтрака пришлось заняться уборкой, пылая от негодования. Но в этом я уже никак не могла винить Багратова. Сама разбила посуду, самой и убирать пришлось. Уборка заняла некоторое время, за этот период я немного успела остыть и собраться с мыслями. Пыл немного угас, от злости остались лишь тлеющие угли. Немного ныло в груди, под самым сердцем. Я не хотела признавать очевидного: мужлан Багратов меня зацепил так, как ни один мужчина. Справедливости ради следует заметить, что я и с мужчинами толком не общалась! Из чистого упрямства подумала: у меня просто ограниченный круг общения. Вдруг бы мне попался кто-то другой, в которого я влюблюсь по-настоящему. Кто-то, кто станет меня ценить и любить в ответ… С этими мыслями я спустилась на цокольный этаж, думая, что окончательно избавлюсь от мыслей о Багратове за привычными занятиями, составляя букеты. Понятия не имею, куда мне их девать, если Багратов продавать их не разрешает! Наверное, просто буду дарить их… Может быть, удастся выбраться куда-нибудь на ярмарку рукоделия или просто в город, я готова просто отдать эти букетики, чтобы другие порадовались! Хоть что-то… Из того, чего хочется мне самой! Но подойдя к двери, за которой была оборудована моя комната, я обнаружила, что дверь закрыта, не просто закрыта. Но заколочена досками крест-накрест! К стене и двери приварены огромные скобы, в них вдета толстенная цепь, а на ней — амбарный замок! Тоже тяжеленный. О черт, моя комната опечатана, словно дверь какого-то особо опасного маньяка! Я дернула цепь, слишком толстой она мне показалась. Не бутафория ли? Отнюдь… Цепь громыхнула, замок — тоже настоящий. Я едва не разревелась! Дернула цепь еще раз. Через секунду на громкий звук из коридора появился охранник. Родион. — Привет, Родион. Почему моя комната закрыта? Мужчина поздоровался вежливо, впрочем, без прежней улыбки. Почему ко мне начали относиться так холодно? Я же неплохо общалась с этим амбалом в фирменном костюме. С Родионом я тесно не общалась, как с Саней или с Мироном, но он всегда был приветлив. Однако сейчас даже тени улыбки не проскользнуло. — Приказ хозяина. Родион буркнул ответ, словно робот, и подошел проверить цепь с замком. Я едва не съехидничала, что еще не отрастила такие зубы, чтобы перегрызть ими цепи толщиной с два моих пальца, но передумала, поблагодарила за ответ и отправилась искать Мирона. Я нашла его в служебном крыле. Туда меня тоже пускать перестали. Просто остановили у порога и просили подождать! Я едва не закрутилась юлой на месте от негодования. Злость на Багратова отпустила немного с появлением Мирона. Но он тоже выглядел сосредоточенным. — Привет, Мирон. Позволь задать несколько вопросов? Мужчина сверился с часами. — Хорошо, только мне нужно собаку выгулять. Марго. Если желаете, можете побыть рядом. Опять эта собака. Но мне могло больше не представиться возможности поговорить с Мироном, поэтому я согласилась. Пришлось гулять по территории и наблюдать за здоровенной, смертоносной тушей клыкастой Марго. Собака в точности переняла поведение своего хозяина и высокомерно задрала свой нос, игнорируя меня. — Почему моя комната заколочена? Запаяна намертво! — Сами подумайте. Что там находится? — Мои цветы. — Цветы, стебельки, травы. В которых вы понимаете, а другие — ни черта. Любая из них может оказаться ядовитой. Скажите спасибо, что Багратов не приказал спалить там все дотла. — А он хотел? — Костер развести и сжечь в нем все, до последней травинки. Я поежилась, буркнула себе под нос, что Багратов зверюга! Мирон услышал. — Не играйте с ядами, Серафима. Это не забава, а серьезная угроза для жизни. — Я не играла, я просто… — У вас есть специальность, которая позволила бы вам с точностью определить дозу? — охладил мой пыл Мирон. — Нет, но я…