— Немедленно вернись! Немедленно! Слышь ты… Ах ты, зараза! — доносится из-за двери. — Я же тебя поймаю! Сердце колотится как сумасшедшее! Так себе знакомство вышло! Хам невыносимый! До слез обидно за Тимура: я видела, с какой болью он говорил о брате, как загорелся, когда понял, что есть надежда, как боялся снова потерять его и приложил все усилия, чтобы спасти, даже сам пострадал довольно серьезно! Багратов отшучивается, что все — пустяки, не говорит мне много. Но я знаю, что все куда серьезнее, чем он говорит! Возвращаюсь в палату Багратова и сажусь на кресло, возле больничной койки, вглядываюсь в лицо любимого. Оно стало еще суровее после пережитого, ссадины и порезы вперемешку с ожогами. Но, главное, что он жив, и мы вместе. — Куда делась эта зараза? — слышится топот ног. Дверь палаты распахивается. — Мы не договорили! — заявляет Арман. — Со мной нельзя говорить в таком тоне. Сопли подтереть?! Офигела, деточка?! С горшка только слезла, малявка… С мужчинами общаться не научилась, но я тебе урок преподам! — Тише! — шикаю на него, но… Шевеление на больничной кровати подсказывает, что Багратов уже проснулся. Проснулся или просто не спал, дремал. — Сбавь-ка обороты, кретин! — рычит разозленно. — Извинись перед моей женой, козел. Или я тебя даже с того света достану и взогрею так, что мало не покажется! В купол получишь и насрать, что у тебя амнезия. Может быть, после встряски мозг на место встанет?! — Для начала тебе придется свой зад от постели оторвать, инвалид. Багратов на ощупь выдергивает иглу из катетера и пытается встать с постели. Движения настолько резкие и полные намерений устроить кое-кому трепку, что мне не удается удержать его на месте! Просто силенок не хватает! Тимур опускает ноги на пол, полный намерения найти своего младшего брата. По звуку голоса, что ли? Со зрением у Тимура пока не очень… Но зато упорства не занимать! — Да где же вы все? — топаю ногой в отчаянии. — Когда так нужны? — Топ-топ. Сюда! — издевательски хлопает в ладоши Арман. — Ко мне! — Кажется, пора тебе напомнить, что такое уважение в нашей семье! — рявкает Тимур. Боже! И остановить его хочется, но попадать под горячую руку может быть опасно! У Армана повреждений явно меньше, он вообще зол на весь белый свет сейчас! — Тебе, Серафима, стоит немного передохнуть… — слышится голос Амира Анварова. Мужчина появляется на пороге палаты с кофейными стаканчиками на подносе, одет в костюм и модное укороченное пальто. На лице мужчины гуляет довольная улыбка, но при виде разъяренного Армана, который уже разминает кулаки, улыбка на лице Амира сменяется другим выражением. Может быть, он вмешается?! Но вместо того, чтобы влезть в драку, Амир выглядывает в коридор и зовет: — Ратмир, быстрее сюда! Тащи свой зад! — слышится голос Амира Анварова. — Рат! — зовет громче. — Тут махач начинается! После этой фразы дает о себе знать крупный Ратмир и сразу же подсекает Армана. — Осторожнее! У него же голова забинтована! — предупреждает Амир. Арман начинает жутко браниться, пытается в падении изменить положение тела, но Ратмир, несмотря на крупную комплекцию, движется намного быстрее и просто перехватывает брата, ловко скрутив его руки за спиной. — Отпусти! — Вот так отпустить? — ухмыляется Ратмир, усиливая болезненный захват. — Или как? — Уведи его, Рат. Пусть нашему недавно объявившемуся родственничку сделают укол в зад! Снотворного! И побольше… Проспаться ему не помешает! — командует Анваров. — Тимур, тебе лучше вернуться обратно в кровать. — А чего это Арман на тебя так вскинулся? — спрашивает супруг с подозрением. — Было что-то. Промелькнуло. Смазливая мордаха красавчика понравилась? Он порезвее и моложе меня… — Ты едва на ногах стоишь! И… Ревнуешь?! — удивляюсь. Глава 33 Багратов Ревную ли я? Я просто в бешенстве, в опасной близости от того, чтобы сорваться и набить морду всем. Неважно кому, даже брату родному, которого все считали погибшим. В глубине души я надеялся, что Арман жив, и был рад безумно, когда эти надежды оказались не напрасными. Но когда дело касается Серафимы, все грани стираются, все знаки отличия перестают иметь вес. Привязанности рвутся с треском, и становится страшно, как легко сойти с ума и порвать даже родственные связи ради права обладать ею — Той Самой Женщиной. — Не ревную. Свое охраняю. Это плохо? Внутри бушует ураган эмоций, который только набирает обороты. Ощущения лишь обостряются с каждой секундой. Дикая злость смешивается с досадой: почему я не могу видеть Серафиму целиком, лишь размытое пятно! А я хочу ее видеть. Насквозь. Чувствовать каждой клеткой взбудораженного тела и проникать глубоко — в каждую мысль, чтобы заполнить ее целиком — не только окаменевшей до рези плотью. — Это… Хватит слов. Делаю шаг вперед. Все висит перед глазами мутью, но очертания фигуры Серафимы достаточно ясные, чтобы сделать безошибочный рывок в ее сторону и запереть в капкан объятий. — Тимур! — вздрагивает. Тонкие пальчики впиваются в плечи, царапают коготками. Жадно исследую тонкую фигурку пальцами — хрупкий стан, округлые бедра, небольшая, но твердая грудь с острыми сосками, царапающими ладонь. Узкие плечи, длинная шейка. Пухлые губки… Атас… Держите меня, я хочу в этот ротик, хочу в нее. Прямо сейчас, чтобы не сдохнуть. Приподняв жену под крепкой попкой, усаживаю на тумбу. Втискиваюсь бедрами между ее колен, разводя по сторонам. — Тимууур… — выдыхает. — Ты сумасшедший! Перестань, — дрожит под моими пальцами. — Не нравлюсь? — трусь щекой об атласную гладкость ее нежной щеки. — Рожа изуродованная отталкивает? — Все не так! — возражает звонким голосом. — Ты дурак, если ничего не понял, и из всего, что между нами, сделал именно такие выводы. — А какие выводы верные? Я по действиям сужу. Хочу тебя… Пальцы воюют с застежкой на ее джинсах, словно нарочно, слишком тугой и маленькой. Справившись с этим препятствием, дергаю замочек вниз, он вырывается с треском. Тонкий, сумасшедший запах ее кожи манит, не дает мыслить здраво. Все, чего хочется, находится в непосредственной близости. Моя жена! Какого черта я должен себя сдерживать в желании обладать ею?! Ничерта. Будет моей. Я чувствую дрожь ее тела — сладко-пронзительную, пряную, отдающуюся эхом внутри меня самого. Ощущаю запах, разливающийся в воздухе. Трогаю своими губами ее губы, они распахиваются под напором и приглашают внутрь, в глубь мягкого, сладкого ротика. Бойкий язычок лижется об мой, заигрывая, ускользает. Еще больше кураж. Раззадоривает! Внезапно тормозит меня за запястья. — Тимур, прекрати немедленно! — требует строгим тоном. Каждое ее слово — ярок противоречие жестам, языку тела. Он зовет меня, как дьявол — грешника, нашептывает соблазном. Пожалуй, не быть мне праведником. Никогда. — Не дашь, сам возьму. То, что принадлежит мне по праву! — напираю гневливым тоном. — Сволочь. Только о своих хотелках думаешь! — О твоих тоже забочусь. Чувствую, как ты пахнешь. Так пахнет женщина, которая жаждет близости своего мужчины. Еще один рывок — прижимаюсь нагло к развилке между ее ног, откуда пышет призывным жаром даже через слои одежды. — Не здесь же. — А чем тебя прямо здесь не устраивает? — И время, и место неподходящее, и ты… совсем не подумал, как это будет выглядеть со стороны. Ты же мне джинсы порвал, я выйду растрепанной, помятой… — С засосами. — Тем более! Хватит! — отталкивает ладонями в грудь. Как будто пушечным ядром зарядила и разнесла все в щепки. — Не хочешь, значит. Отталкиваешь. — Хочу! Но не для того, чтобы ты кому-то и что-то демонстрировал! Не надо использовать меня в знак доказательства. — Это в природе каждого мужчины. Доказать. Метку поставить на свое…