Кацуо помог ей выйти из рикши — каждое движение давалось с невероятным трудом, но она упрямо стиснула зубы и зашагала следом за Такеши, который дожидался ее, стоя в воротах. Она ступила на мощеную булыжником дорожку, и деревянные гэта мерно застучали по ней. Солдаты в таких же кимоно, как тот, с которым говорил Минамото, закрыли за ними тяжелые железные ворота, и Наоми вздрогнула, почувствовав себя в западне. Кацуо не сводил с нее взгляда, шагая позади, готовый молниеносно среагировать на любой ее жест, не оставляя и малейшего шанса на сумасбродный поступок. Такеши ушел далеко вперед, сопровождаемый тем мужчиной, и ей поневоле стало любопытно, кто он такой. — Яшамару-сан, — ответил Кацуо, когда она спросила. — Он управляет поместьем в отсутствии Кенджи-сама и Такеши-сама. Наоми удивилась, когда услышала, как где-то вдалеке серебристым колокольчиком журчал ручей, а в глубине сада, расстилавшегося по правую руку, ухала ночная птица. Поместье производило на нее такое мрачное впечатление, что она и не думала, что в нем есть звери. Или звонкий ручеек. Или что-угодно, приятное для глаза и слуха. Пока она видела лишь тяжелые ворота да высокую, устрашавшую стену. В ее памяти навсегда отпечаталась мрачная торжественность дома главы клана, его четкие линии и острые — как сталь клинка — углы. Именно таким она увидела его в первый раз, при свете факелов и в темноте, что скрадывала большую его часть. Дожидаясь ее, Такеши стоял на террасе вместе с Яшамару, негромко переговариваясь с ним. Они оба замолчали, когда Наоми медленно приблизилась. Она изо всех сил старалась не хромать, но все же припадала на одну ногу и шла, перекосившись, чтобы меньше тянуло раненый бок. Минамото кивком отпустил Кацуо, который мгновенно растворился в темноте сада, и распахнул двери, заходя в дом. Едва не заплакав от короткой лестницы в три ступеньки, Наоми направилась за ним. Прислонившись к деревянной балке, она остановилась и принялась оглядывать комнату, поразившую ее своим аскетизмом и безграничной плавностью линий. Песочный цвет стен был приятен взгляду, а минимальное присутствие мебели создавало ощущение огромного пространства, полного воздуха и света, несмотря на глубокий вечер. Наоми пришлись по душе и веера, украшавшие стены, и встроенные полки со свитками, и низкий вытянутый столик, и переносной очаг с живым огнем. Она с трудом отодвинулась от дверного проема, чтобы последовать за Такеши дальше. Он привел ее в совсем другую комнату — небольшую и темную — и жестом указал на подушки. Наоми опустилась на татами с видимым облегчением, чувствуя противную дрожь в коленках, и сцепила пальцы. Ей было здесь неуютно. «Наверное, это комната для его работы», — подумала она, оглядываясь разбросанные на столике многочисленные бумаги и карты какой-то местности. Такеши сел перед столиком напротив нее, положив подбородок на скрещенные пальцы. Он оценивающе разглядывал Наоми с минуту, отчего та начала заметно нервничать, а потом произнес: — Я бы отложил этот разговор до утра, но тогда Кацуо придется ночевать с тобой и следить, чтобы ты ничего с собой не сделала. Наоми резко подняла голову, чувствуя сосущее, противное чувство под ложечкой. Видят Боги, она надеялась, что такой шанс ей представится. Она пыталась усыпить бдительность Такеши, поскольку была все же слишком слаба, чтобы противиться ему в открытую. Она по-прежнему ни на что на надеялась и вся сжималась внутри при мысли о своей позорной участи. Минамото смотрел на нее внимательно и слегка насмешливо, читая словно открытую книгу. Он взвешивал слова, размышляя, какую часть правды можно открыть Наоми, и не принесет ли это вреда. Он с удовольствием поговорил бы с ней позже, сперва посоветовавшись с отцом, но ему пришлось срочно уехать в Эдо, а девчонка с таким вожделением смотрела на любые острые предметы, оказавшиеся в пределах ее досягаемости, что Такеши начинал сомневаться, а сможет ли присутствие Кацуо ей помешать. Он злился, стоило ему подумать об этом. Тотчас вспоминал и дерзкий вызов на поединок, и ее упрямство, из-за которого все могло пойти прахом. — Что ты слышала о войне за сёгунат? — Ничего, — растерянно ответила Наоми и почувствовала неприятный укол, заметив разочарование на лице Минамото. С чего вдруг?.. Ей отчаянно захотелось пояснить, как-то оправдать себя и потому она добавила. — Отец никогда не позволял мне вмешиваться в его дела. — Он глупец, — Такеши пожал плечами. — Тогда оставим это. Все, что тебе нужно сейчас знать: ты станешь мне женой, а не наложницей. У Наоми зазвенело в ушах. Комната поплыла перед глазами, а весь ее маленький мирок рассыпался сотней осколков. Она мотнула головой, пытаясь сосредоточиться. Минамото глумится над ней? Он считает, она вынесла недостаточно?! Но с чего бы ему так зло шутить… Он не Такао , чтобы пинать ее, уже побитую. Он вообще не казался человеком, любящим шутить. — Если, — ей пришлось прерваться, чтобы прочистить горло, — если ты говоришь мне правду, тогда зачем… зачем было все это? — она указала на себя. — Почему ты не сделал так, как полагается по обычаю? — Обычаи купцов не имеют отношения к моему клану, — Такеши ответил ей выразительным взглядом. — И как бы я мог это предотвратить? Внезапно рассказать Такао правду? И я не думал, что с тобой может возникнуть столько проблем. Его последние слова против воли заставили Наоми дернуть уголками губ в слабом намеке на улыбку. Она почувствовала вновь накатившую тошноту и прикрыла глаза. Потом. Она подумает об этом потом. А сейчас ей хочется лишь спать, спать и спать. — Мы можем договорить завтра? — спросила она, взглянув на Такеши. — Я очень устала. Он смотрел на нее с минуту, задумавшись, отчего на лбу образовалась глубокая складка. Потом медленно кивнул и сказал: — Ляжешь в моей спальне. Глава 6. Опасность Такеши дождался, пока служанки уведут Наоми из комнаты, и только тогда позволил себе откинуться назад, упирая затылок в стену. Он тоже устал. Недовольным взглядом он обвел стол, заваленный свитками. Их с отцом не было в поместье всего пару дней, но за столь короткий срок пришло много вестей: и с приграничных с Тайра земель, и из Эдо, и от Фудзивара, и с дальних патрулей. Ему нужно было разобраться со всем, и как можно скорее. Обычно бумагами занимался отец, но он не появится в поместье в ближайшее время. И кроме того, отец не раз уже замечал, что Такеши стоит больше времени уделять столь презираемой им дипломатии. Сейчас он может себе позволить относиться к ней с пренебрежением, но однажды он станет главой клана и будет вынужден вести широкую переписку и разрешать множество вопросов посредством писем. Нехотя Такеши потянулся за первым из свитков. Отец был прав в конечном счете. У него есть неприятнейшие и скучнейшие обязанности, и он не должен ими пренебрегать. Он просматривал одно донесение за другим, и по мере прочтения все больше мрачнел, сводя на переносице брови. Вести были не самыми радостными. Такеши подвинул ближе карту, принялся делать на ней пометки, пытаясь упорядочить полученные сведения. Короткими, рваными линиями он набросал на обратной стороне свитка лишь ему понятную схему и пару минут прожигал ее взглядом. Выходило, им придется поторопиться с осуществлением плана. Где-то внутри против воли шевельнулось беспокойство за отца. Тот уехал в Эдо, не зная последних новостей об участившихся патрулях на землях Тайра. Витавший над страной дух нового восстания и очередного витка войны за сёгунат стал намного ощутимее. Такеши ждал эту бурю, готовую вот-вот разразиться. Он жаждал сражений, в которых не бывал уже больше полугода, жаждал борьбы. Битвы давно стали неотделимой частью его самого, он задыхался без них, чувствуя себя скованным по рукам и ногам. Он был рожден для войны и для нее же воспитан, и война была единственным Богом мужчин клана Минамото. Четыре долгих года минуло со дня, когда был уничтожен их клан, и скоро Такеши сможет завершить свою месть. Он убил тогда убийцу, изрубив на кусочки катаной и выбросив останки на корм свиньям, но не убил того, кто за ним стоял и все спланировал. Не убил Тайра. С минуту Такеши раздумывал, постукивая кистью по столу, потом взял чистый свиток и спешно набросал на нем пару столбцов. Закончив, он поднялся с татами, намереваясь найти Яшамару и отправить весть отцу. Он вышел из комнаты и, идя по длинному коридору, вслушивался в вечернюю тишину дома. Никто из слуг не оставался в нем на ночь; все они уходили в свои минка* и возвращались лишь утром. Такеши еще помнил времена, когда в этих стенах звучали громкие голоса людей, когда слышался смех, и звук его шагов не отражался от пустоты вокруг глухим эхом. Он помнил их, но иногда они казались ему давно увиденным сном. Остановившись у дверей в свою спальню, Такеши заглянул внутрь. Ему не нужен был свет, чтобы ориентироваться в темноте, и потому он смог разглядеть беспокойно спавшую Наоми. Она лежала на самом краю футона, уткнувшись лицом в кулаки, в которых комкала тонкую простынь. С едва слышным шелестом он закрыл двери и, пряча усмешку, направился во двор. Его позабавило то расстояние, на которое девчонка позаботилась отодвинуться от его стороны футона. Такеши спустился по ступеням крыльца и свернул на мощенную булыжником дорожку, что вела к дому Яшамару. Ему не было нужды идти к управляющему самому: мог послать за ним кого-нибудь из слуг, но отец учил, что люди должны следовать за тобой не только из страха, но и из уважения. Ведь однажды тебе случится умереть с ними, или кто-то из них заслонит собой тебя. В доме управляющего был свет, и Такеши, едва подойдя к дверям, уловил негромкие голоса. Разувшись, он прошел по короткому коридору на кухню, где нашел Яшамару и его дочку, разливавшую чай. — Такеши-сама? — встревоженный, мужчина уже принялся вставать, но Минамото махнул рукой и опустился за стол рядом с ним. — Отправь отцу с надежным человеком, — велел он, протягивая Яшамару свиток, и кивнул в ответ на поклон смущенной девочки. — И как можно скорее. Мне не нравятся новости о патрулях Тайра. Яшамару жестом велел дочери выйти, думая, что они будут обсуждать вещи, не предназначенные для чужих ушей, но Такеши остановил его, качнув головой. — Не стоит. Я пришел отдать свиток. Остальное обсудим завтра, — договорив, он посмотрел на огонь в переносном очаге и долго не отводил взгляда. В его черных, непроницаемых глазах отражалось пламя, и он не пошевелился, даже когда девочка подала ему чай. Из оцепенения Такеши вывел крик ночной птицы. Он резко моргнул и повел плечами, сбрасывая напряжение. — Проследи, чтобы завтра Масахиро рассказал Наоми все необходимое о поместье и отдал все бумаги. И пусть пришлет к ней лекаря, чтобы осмотрел рану. — Рану? — Яшамару поднял на него удивленный взгляд, и Такеши скривился. — Она вызвала меня на поединок. Предпочла смерть участи моей наложницы. Губы управляющего тронула едва заметная улыбка, а вот его дочь смотрела на Минамото во все глаза. — И вы сохранили ей жизнь. — Да. Хотя она отчаянно тому сопротивлялась. Яшамару вновь подавил улыбку и сделал небольшой глоток чая. Он достаточно хорошо знал силу Такеши-самы и потому понимал, как ему приходилось сдерживать себя, как контролировать каждое движение, чтобы не задеть ненароком девушку, не убить неосознанным взмахом катаны. Она была неловким кутенком подле него. — Я хочу, чтобы кто-нибудь за ней присматривал, — спустя время произнес Такеши. — Не вечно же Кацуо это делать. Он воин, не нянька. Яшамару нахмурился, размышляя, кому бы он мог вверить невесту своего господина. В поместье Минамото было не так много слуг, и среди них не было никого, кто подошел бы Наоми-сан в наперсницы. Здесь по большей части служили неразговорчивые, строгие женщины, давно вырастившие своих детей, да мужчины из ближайших крестьянских земель. — Мисаки, — повеселевший голос господина прервал его размышления. — А если я доверю Наоми тебе? Девочка подняла на него рассеянный, испуганный взгляд, думая, что Такеши-сама над ней смеется. Но Минамото был серьезен: он испытующе смотрел на нее, слегка склонив на бок голову. Мисаки должно было через пару месяцев исполниться двенадцать, и во всем огромном поместье не нашлось бы никого ближе нее к Наоми по возрасту. — Отец? — все еще боязливо шепнула девочка, неосознанно придвигаясь ближе к Яшамару. Такеши хмыкнул, заметив ее испуг.